Совсем близко к истине был и знаменитый Ампер, "отказавший плод с древа познания" электромагнетизма тому же Фарадею. Что помешало ему вырваться вперед, можно частично понять, вернувшись в 1820 год, когда вокруг электромагнетизма в ученой среде разгорелись неистовые страсти. Так случилось, что сформулированный Ампером закон взаимодействия электропроводников сразу же вызвал негативную реакцию видных деятелей науки. Убил на него Андре Мари лет двадцать, хотя основные положения разработал буквально в две недели. Ситуация, очень напоминающая ньютоновскую. Тот сделал все главные открытия за полтора года, проверка же и уточнение результатов вкупе с борьбой за приоритет да защитой от нападок скептиков растянулись на двадцать лет, вплоть до опубликования данных в печати.
Словом, научный триумф (доклад по итогам своей блистательной работы Ампер сделал на специально созванном заседании Парижской Академии наук 18 сентября) с первых минут обернулся для автора сплошными страданиями и муками. Его колко высмеивали, открыто дразнили, любым способом стараясь вывести из себя. Даже будущий обладатель самых серьезных открытий в области электромагнетизма Фарадей, прослышав о сенсационном докладе Ампера и не осознав тогда всю значимость сделанного тем открытия для науки, разразился в его адрес возмущенным письмом следующего содержания: "… только получив от переводчика последнюю вашу публикацию я, будучи шокирован описанными результатами экспериментов, повторил их и ничего любопытного не обнаружил: по крайней мере, они не подтверждают сделанных вами выводов".
Амперу ничего не оставалось, как ответить на язвительный выпад такой же едкой шуткой: повторенный Фарадеем опыт, дескать, лишний раз доказывает безграмотность… переводчика. Трудно было представить, что всевидящий Фарадей не разглядел перспектив его работы. Но — не разглядел! Точно так же при обсуждении открытого им другого основополагающего закона в электродинамике — взаимодействия электрических токов, названного впоследствии "законом Ампера", многими была не понята его суть, и ученому просто не давали проходу.
В конце концов юмор Амперу полностью изменил. На риторический вопрос научных оппонентов в последующих дискуссиях "А что здесь нового?", он даже не попытался отделаться остроумным замечанием, вроде того, что под луною нового никогда ничего не бывает. Их рассуждения о том, что влияние заряженных током проводников друг на друга при воздействующем на них магнитном поле — факт сам по себе разумеющийся, лишали Ампера способности вообще что-либо комментировать по этому поводу.
Еще дальше в неприятии работ Ампера пошли французские исследователи во главе с Лапласом. Назвав продемонстрированные им опыты по притяжению и отталкиванию проводников чистой воды шарлатанством, они даже указали пальцем на главного шарлатана — ассистента ученого, который якобы в нужный момент "подталкивает" проводники навстречу один другому или же разводит их в разные стороны!
Трудно сказать, до какого абсурда докатился бы этот спор, если бы не неожиданная выходка французского физика Доменико Араго, одного из немногих приверженцев нового учения Ампера. В самый разгар очередного диспута в Парижской Академии наук по поводу амперова закона, оказавшего впоследствии огромное влияние на развитие электродинамики и магнетизма, который чуть было не объявили несостоятельным, Араго, демонстративно вытащив из кармана два ключа и магнитную стрелку, многозначительно произнес: "Каждый из этих ключей, как вы видите, влияет на магнитную стрелку, но они друг с другом абсолютно никак не взаимодействуют".
На такой наглядный и простенький контраргумент ответить было нечем. Им Араго сбил спесь с противников Ампера, обеспечив еще одну победу над скептицизмом и консерватизмом в науке. Кстати, именно этот находчивый ученый в том же 1820 году обнаружил способность железных опилок намагничиваться при расположенном вблизи проводнике с электрическим током.
Но ведь подобных Араго незакостеневших исследователей в то время можно было пересчитать буквально по пальцам. Царившая в научных кругах атмосфера недоверия и предвзятости безжалостно душила любые попытки вырваться за рамки традиционных взглядов и понятий. И она, разумеется, не могла пагубно не отражаться на судьбах как идей, так и их творцов.
Нащупав непосредственную связь между электрическими и магнитными процессами, Ампер в том же судьбоносном для него 1820 году впервые вышел экспериментальным путем на правило (он назвал его "правилом пловца**), которым теперь широко пользуются для определения направления магнитных полей в зависимости от направленности электрического тока. Только после всех этих открытий Ампер, располагая колоссальным подручным материалом, начал разрабатывать общую теорию электромагнетизма, предложив разделить это учение на электростатику и электродинамику. Свои взгляды на электромагнетизм он изложил в книге "Теория электродинамических явлений, выведенная исключительно из опыта", но на подлинный научный прорыв все же не решило*.
Опасаясь новой волны сопротивления, ученый остался в плену реакционных классических представлений ньютоновой физики, хотя вся совокупность фактов подталкивала к осознанию электромагнитных воздействий как сил совершенно нового типа, *к связанных с гравитацией, на которые законы Ньютона никак не распространялись.
Решился на прорыв Фарадей, увязав электрические процессы не с собственно магнитным полем, а с его изменениями. Это был как раз тот случай, когда исход решило слово. Фарадеева формулировка "изменение поля" прорвала путы традиционных представлений и освободила путь к истинному пониманию природы вещей.
Кому же мы должны отдать предпочтение и где искать истоки удач и неудач двух равных по силе ума исследователей, одержимых одной и той же научной идеей? При всем сочувствии к Амперу, ставшему жертвой научных столкновений и семейных неурядиц, конечно, Фарадею. Последний был просто незаурядной личностью. Он обладал редкой способностью добиваться блестящих успехов в любом деле, за которое когда-либо брался. Он отлично понимал, что естественные законы, как справедливо отмечала Анни Безант, "устанавливают лишь условия для деятельности, самую же деятельность они не предписывают, и человек всегда остается свободным внутри себя, хотя и бывает ограничен условиями той среды, в которой они происходят".
Проявления творческой натуры Фарадея — это всякий раз яркая демонстрация того, насколько сильно влияют на плодотворность научных занятий ученого его личностные, морально-психологические качества. Для решающего прорыва в будущее исследователю необходимо "обзавестись" такими фарадеевыми чертами, как готовность к самопожертвованию во имя большой и благородной цели, упорство и одержимость в достижении этой цели. Был у Фарадея и еще один "плюс", позволявший ему добиваться фантастической продуктивности там, где другие, не менее блестящие умы, подстерегала неудача. Это — умение проблемно рассматривать любые вопросы научного характера и умение доводить решение проблемы до логического конца.
Как же часто люди науки изменяют этому единственно надежному пути! Как часто исследователь производит определенное число опытов, исходя из которых можно понять, как действует природа, и, познав ее действия, вроде бы целенаправленно движется к результату. Но сам результат не дается, поскольку или имел место неверный посыл, или осталось несоблюденным одно из необходимых условий, или ошибка вкралась в расчеты. При точной постановке вопроса природа всегда бы ответила ему с той же неизменной точностью. Значит, этой точности ему как раз и не хватило!
Водород и кислород не дадут сегодня воду, а завтра синильную кислоту, огонь не будет сегодня жечь, а завтра замораживать. И если та же вода в один момент представляет собой жидкость, а в другой твердое тело, то это происходит лишь потому, что изменились условия, и стоит их восстановить, как неизбежно появится и прежний результат. Каждое новое сведение относительно законов природы по существу не новое ограничение, а новая сила, поддающаяся тому, кто знает, как ее применять.
