И, развернув принесенный с собой сверток, Толя выложил на стол шахматы, сделанные изо льда: точеные круглоголовые пешки, зубчатые туры, бородатых королей с длинной мантией, немного похожих на профессора Чернова… Шахматная доска также была сделана изо льда — одни квадраты из прозрачного зеленоватого, а другие — из мутнобелого.

Эти ледяные фигурки не имели ничего общего с задачами экспедиции, но не такой человек был профессор, чтобы отпустить молодого токаря с равнодушной запиской- «Выдать подателю сего "

— А как ты делал фигуры? — спросил профессор. — На токарном станке? А с какой скоростью резания? И лед не таял? И зубчики не крошились? А почему это пришло тебе в голову?

Толя, смелея, вытащил книжку Георга Крафта.

— Если в старое время мастера работали, — сказал он, — нам стыдно отставать. У нас и техника новая, и сталь лучше. Я думаю, можно отделать ваш дом по книжке полностью.

— Великолепно, — подхватил профессор, — пусть у нас будет музей ледяного мастерства. Давай условимся, в вечернее время ты постепенно обставишь дом, сделаешь мебель, посуду, всякую мелочь… Потом зимой сделаем крупные детали: колонны, скульптуру, архитектурные украшения. А в будущем году построим ледяной корабль, погрузим на него наш дом и повезем по всем морям в Ленинград. Пусть сомневающиеся посмотрят, что можно сделать изо льда.

Так началась работа Толи по отделке ледяного дома. За шахматами последовал ледяной столик, письменный прибор, ледяной камин с ледяными дровами, ледяная кровать, лампа, стулья. Всякий раз, принося новую вещь в музей льда, Толя с удовольствием думал, как все это будет погружено на корабль и ледяной дом поплывет по Тихому океану, мимо Китая, Вьетнама, Суматры, Цейлона… Суэцкий канал, вероятно, слишком мелок для ледяных кораблей, придется огибать Африку с юга.

— Голько перенесет ли дом африканскую жару? — беспокоился Толя — А впрочем, всегда можно будет починить его новым льдом.

Везти ледяной дом в Ленинград на показ ученому миру не понадобилось Как только открылась навигация, с первым же пароходом на остров Вулканический прибыли гости: правительственная комиссия, эксперты, представители исследовательских институтов, корреспонденты газет. Профессор показывал гостям ледяной дом и, удерживая за рукав смущенного Толю, говорил:

— А это наш главный мастер — первый токарь по льду.

Гости с интересом рассматривали изящно отделанные льдинки, расспрашивали, как это изготовлено. Но Толя, подобно истинным мастерам, не видел ничего особенного в своей работе.

— Обыкновенное дело, — говорил он, — пилили дисковой пилой, обтачивали на станке Колер даешь с самого начала, еще в воду — до замораживания. Картины на окне не я делал — у нас художник есть Матвеев — начальник клуба. Можно писать краской на бумаге, можно делать мозаику из цветного льда — так даже ярче будет.

Осмотр быстро закончился. В музей пришел инженер доложить, что рабочие приготовились. И профессор Чернов повел гостей на берег показать им свою основную работу, которая медленно и последовательно готовилась в течение всей зимы.

Сегодня в заливе царило необычайное оживление. На воду была спущена целая флотилия — штук восемь резиновых надувных лодок. Все они собрались вокруг небольшого пароходика опытной станции, который назывался «Грозный». Когда профессор вышел на берег, «Грозный» дал гудок и медленно двинулся по глади залива, выбрасывая за собой длинную сеть. По мере того как сеть разматывалась, лодки выстраивались вдоль нее. По внешнему виду это похоже было на рыбную ловлю.

Описав полный круг, «Грозный» вторично дал гудок, и лодки одновременно двинулись вдоль сети. На корме у каждой лодки стояли аппараты, похожие на небольшие пушки. Когда лодки тронулись, аппараты начали выбрасывать плотную струю искрящейся жидкости, окруженной клубами густого пара. Сразу повеяло холодом, воздух стал свежим и пахучим словно после грозы.

Внезапно в клочьях расплывающегося пара засверкапо что-то ярко-белое и в ту же минуту лодки оказались внутри всплывающего кольца из свежего, только что приготовленного льда, прилипшего к металлической сети.

Обойдя первый круг, лодки тут же начали второй. Работа эта до смешного напоминала деревенский хоровод. Лодки двигались внутри кольца одна за другой, сохраняя дистанцию, рулевые поливали воду искрящимся составом из своих короткоствольных пушечек, и вода тут же превращалась в лед. Начертив на синей глади залива ярко-белый овал, лодки повернули к центру, чтобы заморозить воду по радиусам, и у овала возникли спицы, он превратился в сплющенное колесо. Затем каждая лодка принялась заделывать синие оконца между спицами. Постепенно синего оставалось все меньше — белого становилось больше и в конце концов лодки оказались на поверхности льдины, словно рыбы, выброшенные на отмель.

Закончив льдину вчерне, рабочие принялись возводить на ее поверхности различные сооружения: бортики по краям, ледяной куб на носу, а на корме нечто вроде открытой палубы. Натренировавшись в течение долгой зимы, люди научились работать слаженно и ритмично, выработали специальные приемы. По краям льдины стояли насосы, шумно хлюпая и чавкая не в лад. Они всасывали воду десятком ртов сразу . Возле каждого насоса находился рабочий со шлангом, напротив него другой с отполированным баллоном, напоминающим по форме огнетушитель. Работа их была похожа на своеобразную дуэль. Один направлял струю воды, а другой навстречу воде сыпал поток бисерных пылинок и там, где две струи скрещивались, вода превращалась в рыхлый, похожий на сахар, лед. С поразительной быстротой рабочие возводили плоские возвышения, башенки, кубы, ограды, ступеньки. Льдина постепенно приобретала характерный облик парохода, или, точнее, баржи с высоким носом и обширной плоской палубой. И это действительно, была бяржа. Как только были закончены палубы, на носу укрепили два кольца, пепекинули канат на «Грозный», и хлопотливый буксир потащил новорожденную льдину к пристани, где ее уже ожидали бухты каната, якорь, цепи, бочки, ящики палатки, штабеля баллонов и сборные камеры со сложной системой труб.

Пока портовый кран перегружал на лед тяжелые части машин, некоторые судостроители превратились в грузчиков, а Толя Зайцев, вооружившись малярной кистью, начал выводить на сахарном борту льдины яркие буквы:

Короленко в своих воспоминаниях приводит историю — о некоем англичанине, который предложил премию тому, кто выдумает новое слово. Видимо, анекдотический англичанин не подозревал, что новые слова появляются в языке вместе с каждым новым явлением и новым понятием.

Мы даже не замечаем, сколько новых слов принесла в русский язык революция: комсомолец, колхозник, ударник, трудодень, агрогород, мичуринец, передовик, отличник, пятилетка — ни слов, ни понятий таких вы не найдете ни в толковом словаре Даля, ни в Энциклопедическом Брокгауза В свою очередь, каждое изобретение вносит в язык новые слова: название машины и ее детали, новой профессии, приемов работы. Так, с самолетом пришли в словарь — истребители, бомбардировщики, петля Нестерова, хвостовое оперение, аэродром, ангар, аэродинамика, бортмеханик, пилот, и даже пилотка.

Вместе с машинами в советской деревне появились такие слова, как тракторист, комбайнер, водитель, появилась изба-читальня, кинопередвижка, хата-лаборатория, новая наука — яровизация, новые приемы — снегозадержание, гнездовой посев.

Новые слова пришли вместе с новой жизнью и раз навсегда исчезли из обихода ненужные старые слова: межа, чересполосица, кулак и подкулачник, подать, недоимка, урядник, порка, батоги, не говоря уже о помещике, оброке, барщине, крепостных.