Мы израсходовали весь торпедный запас и начали движение в базу. Милов проложил безопасный курс в минном поле противника, мы его форсировали в надводном положении.
Нашу победу мы посвятили защитникам Сталинграда и Кавказа.
С наступлением светлого времени ушли под воду от глаз противника. Через час всплыли и крейсерское положение, шли под дизелем со скоростью 10 узлов. Ночью передали радиограмму о потоплении транспорта и повреждении другого, о времени нашего прибытия в базу.
В полдень мы ошвартовались у борта плавбазы «Эльбрус».
С волнением поднимаюсь по трапу на борт, докладываю улыбающемуся командиру дивизиона капитану 1 ранга Льву Петровичу Хияйнену — экипаж М-35 успешно завершил боевой поход, потоплен транспорт, один поврежден, личный состав здоров, подводная лодка повреждений не имеет.
Комдив крепко пожал мне руку и поблагодарил экипаж с победой. Вечером в нашу честь был торжественный ужин, на котором присутствовали мои боевые друзья — командиры других подводных лодок и представители их экипажей.
После короткого отдыха экипаж «малютки» стал готовиться к новому походу.
Атака танкера под Сулином
Через месяц М-35 была снова у вражеских берегов.
В 15 часов 2 октября приблизились к входному каналу Сулииа на расстояние 3 миль.
В 7 часов 30 минут вахтенный офицер Юрий Бодаревский обнаружил транспорт противника, шедший в охранении сторожевого корабля и катеров-охотников со стороны Констанцы. Мы легли на боевой курс.
Желая ускорить атаку и сохранить выгодную дистанцию залпа, легли на контркурс. Сторожевой корабль идет впереди транспорта в 6 кабельтовых правее. С правого борта транспорта идут два катера-охотника, охраняя транспорт с моря. Теперь ничто уже не могло помешать нам прийти на помощь сталинградцам. Мы думали о них в тот день, о героических защитниках Сталинграда, и хотели помочь им своими торпедами...
Никогда я так не боялся промаха, как на этот раз. Казалось, если торпеды минуют корпус транспорта, сердце не выдержит, прикажет всплыть и на виду сторожевого корабля открыть огонь по врагу, что было бы равносильно самоубийству...
Черный корпус вражеского транспорта медленно приближался к невидимой для него последней точке своего курса. Я послал две торпеды — одну за другой, с интервалом в несколько секунд.
Увидя след торпед, я с сожалением опустил перископ из-за того, что лодка после залпа начала всплывать, и стал уклоняться вправо в сторону берега. Раздалось два взрыва. Обе торпеды настигли транспорт. От взрыва наших торпед акустика вышла из строя. А вслед за этими взрывами, обрадовавшими экипаж лод ки, началась канонада! Все корабли охранения, сопровождавшие транспорт и прозевавшие нас, теперь ринулись в нашу сторону и не поскупились на глубинные бомбы. Очевидно, нас заметили по показавшейся тумбе перископа и части ограждения рубки.
Я решил лечь на грунт, чтобы не выдавать себя вражеским акустикам. Лодка коснулась грунта. Слышим приближение катера, по правому борту грохочет разрыв первой глубинной бомбы. Акустик докладывает, что вышла из строя станция. Катер сбросил еще четыре бомбы, которые разорвались уже дальше. Мы лежим на глубине 11 метров, выключив мотор, все шумящие приборы и слушаем, что происходит над нами. Шум винтов то приближался, то замирал в отдалении. В момент, когда катера выслушивали нас, мы улавливали через корпус лодки гудки и вой сирены, доносившиеся звонки машинных телеграфов. И на наше счастье, именно после того как этот шум становился все юолее слабым, когда корабли противника удалялись от нас, разевались взрывы глубинных бомб. Это означало, что на сторожевом корабле и на катерах-охотниках не знали нашего местонахождения. Они теперь бомбили вслепую. Над морем спустились сумерки, и это затрудняло противнику искать нас.
— Двадцать...
— Двадцать три...
Шепотом отсчитывали мы удары глубинных бомб. Сколько продлится это беспорядочное сбрасывание бомб? Не заденет ли нас двадцать пятая или тридцатая?
Мы насчитали уже тридцать взрывов. Последние бомбы легли на приличной дистанции от корпуса притаившейся на дне лодки.
Мы были уверены в потоплении транспорта от взрыва двух наших торпед. Взглянуть бы, убедиться, что тебе действительно удалось помочь сталинградцам... Нет, надо еще долго пролежать вот так, в полной тишине и прислушиваться к каждому звуку, который проникает в плотно задраенные, отрезанные друг от друга отсеки лодки.
Через час после первой бомбежки, не причинившей нам никакого вреда, если не считать двух погасших лампочек, началась вторая атака. Она продолжалась несколько минут. Очевидно, вышли на поиск новые корабли противника и, проходя над местом нашей атаки, сбросили четыре бомбы. Одна разорвалась близко, нас приподняло над грунтом на полметра, точно кто-то бесцеремонно подхватил нас и опустил на место, притом лодка накренилась на левый борт. От следующей бомбы лодка еще больше накренилась. В пятом отсеке лопнули две лампочки.
Мы переиграли преследователей. У нас оказалось достаточно выдержки, чтобы не выдать себя и не включить мотор, прежде чем миновала опасность привлечь внимание противника. Через три часа акустики Дмитрий Наумов и Александр Краснов исправили поврежденную станцию. Теперь мы стали лучше понимать окружающую обстановку. Корабли противника маневрируют дальше от нас, в момент их хода даем небольшой пузырь в среднюю цистерну, и лодка отрывается от грунта. На самом малом ходу начинаем двигаться в южном направлении. Катера стопорят ход, мы тут же выключаем электродвигатель. Катера дают ход — мы тоже. Таким образом мы продвигались в течение двух с половиной часов.
В 23 часа 24 минуты всплыли в позиционное положение. Осматриваем поверхность моря, вблизи никого нет, начинаем вентилировать лодку.
Пасмурная, темная ночь встретила нас на поверхности. Свежий северо-западный ветер предвещал приближение шторма. Мы стояли на мостике, вдыхая терпкий, чудесный аромат моря. В полночь 22 октября, пройдя опасный район, мы легли на курс в базу.
Под Севастополем
13 мая 1943 года получил боевой приказ командира 2-го дивизиона подводных лодок капитана 2 ранга Романа Романовича Гузы о выходе подводной лодки Щ-215 для действий на коммуникации противника у побережья Крыма.
Перед нами была поставлена задача: уничтожать транспорты и боевые корабли противника, а также разведывать входные и выходные фарватеры, которыми пользуются гитлеровцы на путях к Севастополю.
После полуночи 14 мая мы отошли от плавбазы «Волга» и взяли курс к крымским берегам.
С наступлением рассвета обнаружили на западе силуэт подводной лодки, уклонились от встречи, считая ее вражеской. Около трех часов находились на глубине и вели акустическое наблюдение, ожидая сближения с неопознанной лодкой.
В полдень, находясь в надводном положении, обнаружили плавающую мину.
Объявил артиллерийскую тревогу.
Расстреляли мину с дистанции полкабельтова тремя снарядами.
С наступлением темноты начали вести зарядку аккумуляторной батареи.
Днем, пользуясь солнечной погодой, штурман старший лейтенант Анатолий Рулюк определил наше место по солнцу, оно было близко к расчетному.
Перед рассветом 15 мая приняли позиционное положение, идем курсом на Феодосию.
В полночь 16 мая подошли к границе района боевых действий у Крыма. В час ночи Рулюк определил наше место по звездам.
В 2 часа 18 минут слева по носу лодки показался берег, это был мыс Киик-Атлама. Был доволен работой штурмана, он хорошо привел лодку к Крымскому побережью.
В 11 часов обнаружили по носу самоходную баржу, идущую навстречу. Начали маневрирование для атаки. Перед залпом обнаружил вторую баржу, идущую следом за первой. Через десять минут произвел залп двумя торпедами с интервалом девять секунд с дистанции 7 кабельтовых и наблюдал в перископ след торпед, затем вынужден был опустить его, так как лодка начала подвсплывать и я опасался, что наш перископ могут обнаружить на второй барже.
