Преследования начались уже в 1807 г. Изредка еще (в 1807 г.) Наполеон пишет брату, как бы затем, чтобы его приободрить, что он доволен исполнением блокады в Голландии[11]; но уже с 1808 г. подобных заявлений не делает.
Людовик держался того убеждения, что торговля в Голландии всегда будет процветать, «если только страна будет независима»[12]. Он ненавидел континентальную блокаду, считал ее вполне нецелесообразным средством борьбы против Англии, осуждал жестокий и «безнравственный» характер подобного рода войны между государствами[13]. Но что он мог поделать против непоколебимой воли своего всемогущего брата?
Современники говорили, что нельзя описать бедствий и разорения Голландии, вызванных континентальной блокадой, и объясняли это тем, что Голландия (наполеоновских времен) была и не земледельческой, и не промышленной страной, а прежде всего и исключительнее других торговой. Будь она, прибавляли современники, земледельческой и обширной страной, население, лишенное других ресурсов, обратилось бы к обработке земли; будь она промышленной по преимуществу страной, ее индустрия при сокращенной, если не уничтоженной, английской конкуренции могла бы надеяться на более быстрое развитие. Но торговая нация, которая являлась еще в гораздо большей мере, чем Бельгия, передаточным пунктом между Англией и Центральной Европой, должна была жестоко страдать от уничтожения торговли[14]. Английские товары, непрерывно проникавшие в Европу, уже с 1809–1810 гг. шли не через Голландию, за которой слишком сурово следил Наполеон, а через более восточные порты. Голландия оставалась в прямом убытке. Промышленности же голландской пришлось выдерживать конкуренцию беспошлинного французского ввоза. Голландские войска одевались во французские сукна[15].
Идеал у Наполеона и его правительства касательно Голландии был один, все тот же, что и относительно других зависимых фактически земель: Голландия должна стать экономической данницей Франции.
Наполеон сажает на голландский престол своего брата Людовика и сейчас же требует, чтобы ему доложили, какие желательно было бы создать торговые отношения между Францией и Голландией. Министр внутренних дел (тогда им был Шампаньи) докладывает ему, что нужно домогаться беспрепятственного ввоза всех французских товаров в Голландию. Голландии нет смысла протестовать. Почему? — Потому, что она ведь уже перестала быть промышленной нацией, а «почти исключительно» стала заниматься морской торговлей[16]. Читатель ждет дальнейшего логического развития мыслей: но ведь именно французское завоевание, вассалитет относительно Наполеона и губят вконец морскую (и всякую иную) торговлю Голландии. Именно это и лишает Голландию возможности вести с Англией какие бы то ни было торговые сношения. Значит, чем «исключительнее» Голландия занималась морской торговлей, тем окончательное она разорена теперь. А если так, то почему же Шампаньи не предполагает, что она теперь опять начнет заниматься промышленностью, за невозможностью торговать? Но Шампаньи ничего этого не предполагает, ибо Голландия в нем нисколько не возбуждает участия (как и в Наполеоне). Ему важно лишь так построить фразу доклада, чтобы выходило, что Голландия ничего не потеряет от свободного ввоза французских товаров. На всякий случай он прибавляет, что нужно воспретить ввоз мануфактурных товаров из Голландии во Францию, потому что они будут «английские».
В бумагах архива кабинета короля голландского Людовика Бонапарта имеется (помеченная 22 сентября 1806 г.) рукописная сводка разных данных, относящихся к торговле Голландии перед объявлением континентальной блокады[17]. Вот, согласно этой сводке, капиталы голландских купцов, заинтересованные во внешней и колониальной торговле:

По утверждению голландцев, торговля их с Россией процветала собственно до Петра, и Россия была тогда, например, важнейшим рынком сбыта голландских шелковых материй. Коренная перемена в костюмах, произведенная в России Петром, сильно подорвала сбыт шелковых материй: длинные шелковые парадные одеяния заменены были короткими суконными[18]. В течение XVIII в. Англия успела стать главной поставщицей сукон в России, и таким путем голландцы уступили место англичанам. Но в первые годы XIX столетия (до блокады) голландцы еще не считают себя окончательно побежденными на русском рынке, они еще сбывают туда на значительные суммы полотна и тонкие сукна (утрехтских и лейденских фабрик), а также ленты.
К сожалению, Россия вместе с Польшей и скандинавскими странами упоминается в голландских бумагах под общим термином Север, и страны Севера очень мало и неясно индивидуализируются в данном случае; поэтому трудно сказать, какой именно капитал (из 60 «миллионов флоринов) был заинтересован в торговле с Россией.
Но все равно, и вся эта «торговля с Севером» и со всеми иными странами, кроме Франции, Германии и Италии, вконец подрывалась блокадой. Голландцы стали нарушать блокаду с самого ее провозглашения, и тотчас же раздавались первые угрозы из Парижа. 24 августа 1807 г. приказ Шампаньи: «… повторите моему министру в Голландии о необходимости кончить все это. Нужно, чтобы декрет о блокаде исполнялся в Голландии, если они не хотят навлечь на себя мое неудовольствие»[19].
Представители имперской промышленности старались вооружать Наполеона против Голландии.
В начале сентября 1807 г. бельгийские промышленники жалуются на огромные размеры английского контрабандного ввоза, особенно бумагопрядильных товаров, и они указывают, что англичане провозят свой товар главным образом через Голландию. «В Гааге — такая масса английских товаров, что можно подумать, что находишься среди манчестерских рынков». И этой контрабанде благоприятствуют не только простые потребители, но и фабриканты ситцев, которые смотрят на ввоз бумажных материй как на выгодное и нужное доставление их фабрикам дешевого материала для дальнейшей обработки. Жалуясь на это положение вещей, бельгийские фабриканты просили императорское правительство оказать давление на Голландию, а также на государей Рейнского союза[20]. Бельгийские фабриканты доносят префекту (а префект — министру), что бельгийские же купцы, желающие иметь деловую переписку с Англией, пользуются посредничеством Роттердама, и что все это делается на глазах у всех, как будто не существует законов, воспрещающих подобные сношения[21].
29 сентября 1807 г. Наполеон пишет суровое письмо своему брату, голландскому королю: сношения между Голландией и Англией продолжаются, потому что голландское правительство дает своим подданным паспорта в Гамбург для путешествия по морю, а «очевидно» они едут в Англию. «На последней роттердамской ярмарке все лавки были полны английских товаров». Наполеон грозит послать войска в Голландию для конфискации этих товаров. Нельзя быть королем, если не умеешь заставить повиноваться[22]. «Голландцы — самые горячие и самые нужные союзники их (англичан — Е. Т.)», и Наполеон этого терпеть не желает.
Он желает и Голландию опоясать железным кольцом суровейших таможенных линий, чтобы не пропустить ничего в остальную Европу из Голландии, из этого «склада английской контрабанды».