В департаменте Соны-и-Луары есть две прядильни (по 30 рабочих в каждой, на одной есть 7 mull-jennys) и четыре ткацких (68, 70, 72 и 5 человек)[40].
В департаменте Вогезов есть четыре прядильни (25, 25, 18 и 9 рабочих), а кроме того, работающих за свой счет прядильщиков числится 6 тысяч. Ни о каких mull-jennys здесь, конечно, и не слышно. Пряжа сбывается в соседние департаменты. Пряжа, служащая сильным подспорьем деревне (особенно в горных местностях), сильно стала в последние годы падать, и это приписывается конкуренции машин (в других местностях Франции)[41]. Ткацких в департаменте всего три (330, 86 и 36 человек).
В департаменте Сены-и-Марны было две прядильни, обе в Melun’e (с 29 и 64 рабочими, из них 17 и 37 детей), да две ткацкие (17 и 34 человек)[42].
В департаменте Самбры-и-Мааса — две прядильни (с 49 рабочими в общей сложности и 7 mull-jennys)[43] да одна ткацкая (с 40 рабочими)[44]. В департаменте Верхней Соны прядилен нет вовсе, ситцевая мануфактура — одна (число рабочих не показано), ткацких — 9 (в общей сложности 258 рабочих)[45].
В Лиможе в начале 1806 г. существовала одна бумагопрядильня (с сотней рабочих и с mull-jennys — 2592 веретена), а также две небольшие мастерские ситцевых изделий (8 и 4 рабочих). Больше не было ничего в этом отношении во всем департаменте Верхней Вьенны[46].
В департаменте Нижнего Рейна в начале 1806 г. есть бумаготкацкая мануфактура Бухера в Страсбурге (52 рабочих) и Брауна (35 человек) и затевается еще одна, а кроме того, числится во всем департаменте около 30 предпринимателей-ткачей, у которых еще работает в общей сложности до 60 человек. Что касается прядилен, то есть одна большая (Малаперта, в Страсбурге, имеющая 160 рабочих — мужчин, женщин и детей — и работающая при помощи «машин», из них 14 mull-jennys). Кроме Malapert’a, есть еще не бумагопрядильни, а торговые дома, как их вполне определенно и называет документ. Этих торговых домов — два (Bronner’a и Stupfel’я), и оба они вместе заказывают работу 700 прядильщикам и пряхам, разбросанным не только по деревням департамента Нижнего Рейна, но и по деревням департамента Вогезов[47].
В начале 1806 г. в департаменте Puy-de-Dôme бумагопрядильное и бумаготкацкое дело не существовали почти вовсе, если не считать 8 прядильщиков в Риомском «госпитале» и 7 ткачей в г. Тьере[48]; то же самое нужно сказать и о департаменте Нижних Пиренеев[49], Верхних Пиренеев[50], Восточных Пиренеев[51].
В департаменте Вар прядут (и то очень мало) на старых прялках; никаких машин и усовершенствований там не знают вовсе, да и вообще самая пряжа производится в ничтожном количестве. Что касается ткацких мастерских, то их вовсе не имеется[52].
В (Пьемонтском) департаменте Сезии вся бумагопрядильная промышленность в начале 1806 г. представлена, по показанию властей, 80 рабочими, работающими при помощи 60 прялок, да 68 ткачами, работающими на 34 станках[53], в департаменте Тарн — 44 прядильщиками, рабочими на мануфактурах, и несколькими сотнями ткачей, разбросанных по деревням[54].
В департаменте Nièvre в начале 1806 г. никаких бумагопрядилен не существовало, даже отдельные ткачи и прядильщики представляли совершенно ничтожную величину[55].
В Вандейском департаменте в начале 1806 г. не было и признаков хлопчатобумажной промышленности[56]; то же самое нужно сказать и о департаменте Вьенны[57].
В департаменте Обоих Севров — полное отсутствие каких бы то ни было признаков бумагопрядильной индустрии[58].
Такими tableaux négatifs наполнены картоны, где сохранились результаты анкеты[59].
3
Может быть, правительство имело основание быть недовольным неточностью, неполнотой результатов анкеты. Но зато, если Наполеону желательно было узнать мнение владельцев бумагопрядилен о том, что нужно сделать для того, чтобы поправить дела, то он мог быть вполне удовлетворен: там, где они вообще высказывались по этому поводу, они в один голос умоляли императора о полном запрещении ввоза во Францию иностранной пряжи и иностранных бумажных материй. Жаловались иногда и на другое, но этот мотив звучит чаще и настойчивее прочих.
Жаловались на сокращение сбыта и приписывали его войне с третьей коалицией, финансовой неустойчивости, отсутствию кредита, но чаще всего — конкуренции иностранцев. При этом сплошь и рядом именно называли англичан, хотя ввоз их товаров уже давно был воспрещен. Промышленники Руана и всего департамента Нижней Сены, например, утверждали, что англичане умышленно пускают товар (особенно ситцы) по ничтожной цене, чтобы уничтожить французское производство[60].
Императору подается петиция от имени промышленников Парижа, Нижней Сены, Сены-и-Уазы и вообще из департаментов, где существовала бумагопрядильная индустрия, и все хлопочут о том же.
Фабриканты делают решительный вывод: борьба с наводнением Франции английскими товарами немыслима; если пускать в ход какие угодно повышения таможенных ставок, англичане будут в состоянии и впредь соответственно понижать цены на товары. Они могут позволить себе это, ибо сырье обходится им «почти ни во что» вследствие огромных колониальных владений. Единственное средство спасти и укрепить французскую хлопчатобумажную индустрию заключается в полном (безусловном) воспрещении ввоза во Францию каких бы то ни было выработанных за границей бумажных материй. Французское производство удовлетворит всем потребностям внутреннего рынка, иначе хлопчатобумажная промышленность Франции «умрет в своей колыбели». Полное воспрещение и строгий таможенный надзор — вот что рекомендуют императору петиционеры[61]. Программа континентальной блокады начинает формулироваться все отчетливее. Для иллюстрации бессилия пока принятых мер фабриканты указывают на очень критическое положение, в котором они находятся именно в эту зиму 1805/1806 г.
Ходатайствуя о полном воспрещении какого бы то ни было иностранного ввоза бумажных материй, указывая на «полную иллюзорность» того пункта декрета от 6 брюмера XII года (1803 г.), где речь идет о ввозе материй незапрещенного происхождения, подчеркивая, что, пока эта оговорка существует, англичане не перестанут ввозить всякими правдами и неправдами свои товары, фабриканты заявляют Наполеону, что оппозиция против этого желанного полного запрещения ввоза исходит с двух сторон: от тех, кто занимается «спекуляциями во вред национальной индустрии», и от тех, кто боится, что французское производство не будет в состоянии удовлетворить всем потребностям внутреннего рынка, т. е. от купцов и от потребителей. Фабриканты хотят считаться лишь с последним мнением, и они утверждают, что оно неосновательно, что национальное производство удовлетворит всем потребностям внутреннего рынка, но, конечно, нельзя при этом ждать, пока оно будет доведено до совершенно отчаянного положения; нужно вовремя поддержать и укрепить его[62].
