В тот период уже проявились первые признаки его будущей страсти к коллекционированию. В дневнике Марш писал: «Никогда не расставайся с хорошим минералом, пока у тебя не появится еще лучше»^{206}. Каждое лето он проводил в экспедициях, собирая минералы и окаменелости, и складывал коллекцию в собственной комнате. Первый научный доклад — о золотых копях в Новой Шотландии — Марш опубликовал в 1861 году, в возрасте 30 лет, когда еще продолжал учебу. В 1862 году он окончил Научную школу Шеффилда (входящую в Йельский университет) и стал членом общества «Фи Бета Каппа».

Успехи Марша произвели впечатление на Пибоди, который предоставил средства для учебы на различных полезных курсах. С одним из них была связана и карьера Марша. После окончания Йельского университета он отправился на учебу в Европу, что стало традицией для всех молодых ученых из Америки. Кроме, того, он посетил Пибоди, который жил в Лондоне, и убедил его выделить значительные средства для открытия нового музея в Йеле, который в конечном итоге превратился во всемирно известный Йельский музей Пибоди, родной дом Марша.

Из Европы он вернулся в 1865 году и, по-прежнему получая финансовую поддержку Пибоди, смог занять неоплачиваемую должность профессора палеонтологии в Йельском университете. Это был умный ход. Коллекция Йеля считалась бесценной, и поскольку Марш не обязан был заниматься преподаванием, он мог направить всю энергию на свою страсть к коллекционированию и исследованиям.

Хотя большинство своих первых экспедиций он проводил в восточной части страны, но слышал о находках окаменелостей и на Среднем Западе. В 1868 году Марш совершил свою первую вылазку в этот все еще неисследованный район, что положило начало дюжине экспедиций в самые разные регионы вдоль восточного склона Скалистых гор. Причем первые из них финансировались из его собственных средств — т.е. проводились на деньги Пибоди.

Эти экспедиции были сопряжены с огромными опасностями и трудностями, и здесь Маршу помог опыт работы на свежем воздухе. Воспользовавшись связями, которые у него уже появились, он смог добиться военной защиты при передвижении по землям индейцев. Сюда же относилась и помощь Буффало Билла Коуди, который выступал еще и в роли разведчика. Очень часто охрана экспедиции Марша одновременно выполняла функции и охотников за окаменелостями.

Охота за окаменелостями даже в то время не предполагала отправку в обычный поход и поиск чего-то интересного на свежем воздухе. Выбор правильной местности основывался хотя бы на приблизительных знаниях о том, к какому геологическому периоду относится район и почему. Действительно ли конкретный образец очень стар и принадлежит данной территории и периоду, а может, его принесло сюда более позднее наводнение или другое природное явление? Поиск ведется на равнине или в гористой местности? Для каждой из этих ситуаций нужна своя, особая технология раскопок.

Помощники Марша, как в поле, так и в Нью-Хейвене, сыграли важнейшую роль в его карьере, а также были для него постоянным источником неприятностей. Некоторые из них отвернулись от него, когда представился случай, и присоединились к Коупу в газетной войне. Одной из причин такого предательства послужило его высокомерное отношение к ним. Иногда он задерживал оплату или просто не упоминал о деньгах но месяцу или даже больше. Отправляя в поле новых рабочих, Марш не заботился о том, чтобы дать им инструкции. Трудно сказать, это было проявлением его творческой натуры, административной слабости (вряд ли) или частично желанием намеренно стимулировать конкуренцию среди своих работников.

Результаты были то крайне успешными, то почти катастрофическими. Одна перепалка закончилась применением оружия. К счастью, безоружный соперник, вспомнив, что у него есть семья, отступил.

Один из работников Марша, Уильям Харлоу Рид, в миле от железной дороги нашел новый карьер. Он попросил денег, чтобы нанять лошадь для перевозки образцов от места раскопок до станции. Марш даже не ответил, поэтому Риду пришлось на спине переносить тяжелый груз через опасный, бурный ручей.

Кроме того, Марш требовал, чтобы все публикации, касающиеся найденных окаменелостей, выходили только под его именем!

Почему работники оставались с ним? Частично это была работа, которую в те дни трудно было найти. Но, должно быть, имелись и другие причины. Возможно, сказывался восторг от того, что есть шанс присутствовать на начальных этапах работы. Работая в Комо, Рид как-то писал еще одному помощнику Марша Сэмюелю Уэнделлу Уиллистону: «Жаль, что тебя здесь не было и ты не видел, сколько мы нашли костей, какие они красивые… ты бы не поверил, какие ямы мы вырыли»^{207}.

Одно из возможных объяснений эгоистичного отношения Марша к людям — в том, что он никогда не был женат, поэтому не научился искусству уступать. Джордж Дж. Браш, директор Научной школы Шеффилда, предположил, что Марш остался холостяком, потому что его не удовлетворил бы иной вариант, кроме как коллекционирование жен^{208}.

Учитывая всю деятельность Марша, его стремление всегда и везде быть первым, а также практически полное отсутствие знаний в этой области, неудивительно, что он, как и Коуп, совершал ошибки. Однажды его работники обнаружили почти полный скелет необычно длинного животного. К несчастью, не хватало самого важного — черепа. Его первой ошибкой было то, что он сделал вывод, будто это останки совершенно нового вида, который получил название бронтозавр (ящер-гром). Позже выяснилось, что скелет принадлежит уже открытому виду, апатозавру. Хотя сейчас правильным названием считается апатозавр, термин Марша тоже используется, что часто приводит к недоразумениям.

Но еще хуже было то, как он решил проблему недостающего черепа. Поскольку никто не знал, как он должен выглядеть, а у Марша было собрано множество других черепов и их частей, в своем стремлении быстрее закончить проект он просто присоединил к скелету череп совершенно другого животного. В результате этот ценнейший образец целых 100 лет выставлялся с чужим черепом — такими же были и все другие Экспонаты, воссозданные на его основе. В начале XX века некоторые исследователи заподозрили проблему, но, как и в случае с Кельвином, репутация Марша была настолько незыблемой, что ошибку исправили только в 1979 году.

С другой стороны, каким бы эгоистичным он ни был и как бы ни любил использовать труд других, в то же время Марш мог и помогать, и быть очень щедрым. В середине 70-х годов XIX века он встретился с группой индейцев сиу. За разрешение пройти по их территории он пообещал защищать их интересы в правительственном комитете по делам индейцев. К удивлению племени, он действительно это сделал и помог им добиться некоторых успехов. Среди сиу, а со временем и среди других племен он стал известен как Шаман костей и Вождь Большая Кость.

Окаменелости, доставлявшиеся в лабораторию в Нью-Хейвене, накапливались, и после экспедиции 1874 года Марш лишь изредка совершал короткие путешествия на места раскопок, чтобы следить за ходом работ своих многочисленных наемных групп.

Уиллистон, работавший на Марша с 1874 по 1885 год, позже писал: «Настоящая причина его неадекватной производительности после 1882 года состояла в том, что он слишком запутался в огромном количестве обнаруженных окаменелостей, но при этом пытался руководить раздутым штатом сотрудников как в лаборатории, так и в иоле. Временами его помощникам целыми днями нечем было заняться, кроме как поговорить о своих неприятностях, когда Марш застревал в Нью-Йорке в университетском клубе или Клубе столетия, где ему, бесспорно, очень нравилось разглагольствовать»^{209}.

Детство Эдварда Дринкера Коупа в чем-то было похоже на детство Марша. Он родился в 1840 году на небольшой ферме возле Филадельфии и уже в три года потерял мать, которая умерла во время третьих родов. Отец женился снова, но по-прежнему оказывал на сына большое влияние. Первые годы учебы Коупа и вся жизнь в семье были проникнуты духом квакерства[19]. Он не любил сельское хозяйство, но жизнь на ферме открыла для него мир природы. Коуп собирал образцы животных и растений и детально описывал их.