На бывшем собачьем кладбище в восточной части города был выкопан котлован для громадного нового здания. В один чудесный весенний день, когда вовсю сияло солнце, был заложен фундамент; в честь торжества, словно два брата, реяли рядом иностранный флаг и национальный. Американские сверхмощные бомбардировщики и истребители звеньями носились и гудели в голубом весеннем небе. Расторопные американские солдаты с размещенных в гавани военных кораблей проходили парадным маршем, заложив за щеку жевательную резинку, а оркестр американских военных моряков играл попеременно с джазом местных ополченцев. Люди, проходившие мимо места, где происходило торжество, с чувством неприязни смотрели на музыкантов, потому что иностранные оркестры не впервые затевали концерты на улицах.

Иностранный посол заложил в фундамент первый кирпич.

— За демократию и христианство! — произнес он, протягивая премьер-министру страны серебряную лопаточку каменщика.

Социал-демократический премьер-министр взял лопаточку своей пухлой рукой, оттопырив мизинец, который торчал, словно баварская сосиска. Вот он стоит перед фотографами, этот напомаженный человек в хорошо отутюженном костюме, человек, который достиг поставленной цели, пробил себе дорогу к власти и отошел от своего класса. Бычий затылок, маленькие прищуренные, зорко следящие за всем глаза, жадно раздувающиеся ноздри курносого носа — все в нем выражало готовность служить иноземному орлу. Закладывая кирпич в фундамент иностранного строения, он ясным голосом, красиво и отчетливо выговаривая слова, сказал:

— За сотрудничество и солидарность между народами!

Третий кирпич положил главный бургомистр столицы, старый веселый человек, скромный и популярный среди горожан. Бросались в глаза его окладистая кудрявая седая борода и толстый живот. Бургомистра тотчас же окружили газетные фотографы, потому что он был в ковбойском костюме: в широкополой шляпе и вышитой кожаной жилетке, в брюках с бахромой и медными бляшками; на его сапогах блестели серебряные шпоры, на поясе висел выложенный перламутром револьвер. Он вырядился так по совету «Туристского общества»; фотоснимки бородатого бургомистра в ковбойском костюме наверняка привлекут в город туристов с большим запасом долларов. Главный бургомистр охотно согласился проделать такую шутку, он был веселый и покладистый человек.

— За западную цивилизацию! — хриплым голосом сказал он, слегка запнувшись на слове «цивилизация», и положил кирпич.

Однако на вечернее торжество в посольстве он явился в штатском платье — в нормальной европейской фрачной паре. Он был неутомим и ненасытен, первый явился к столу с освежающими напитками, завладел блюдами и бутылками, набивая себе рот камбалой, лососиной, индейкой.

— Какой здоровяк! — с горечью заметил министр юстиции Ботус. — Посмотрите, он поглощает майонез целыми ложками! Ведь он старше меня, а вот может есть все подряд.

— Да, это очень интересный факт, — изрек Окцитанус.

Здесь собрались все, кто занимал в стране видное положение, кто владел страной, кто торговал страной и продавал страну. Верхушка общества и подонки общества объединились. Вежливо беседовали друг с другом судьи и воры, представители прокуратуры и бывшие обвиняемые. Они представляли один класс — не имеющую родины буржуазию. Тут были предприниматели, которые когда-то строили авиабазы для немцев, а теперь расширяли и усовершенствовали воздушные и морские базы для американцев, газетные редакторы, которые в свое время приветствовала войска Гитлера. Присутствовали и директора акционерного общества «Майт, Джонсонэнд Стар» и редакторы из акционерного общества «Дагбладет».

Директор радиовещания Бобле, напыщенный, с мелкими, как у пуделя, кудряшками, цедил сквозь зубы надуманные остроты. Без всяких препятствий он перебрался из общества «Германия» в общество «Колумбия». Он был крупным социал-демократическим руководителем в области культуры и за небольшую сумму наличными рекомендовал журнал «Вест-Бест» в качестве поучительного чтения для рабочих. Другие оказывали заграничным друзьям более значительные услуги и получали более крупные суммы. Дочь премьер-министра работала на штатной должности в разведке. Низенький генерал ополчения Горм, в завитом парике, с близко сидящими обезьяньими глазками, поставлял «ликвидационные списки» своих соотечественников, которых было бы полезно при случае убить из-за угла.

Были тут и военные той категории, которые в мирное время строили из себя героев, а когда враг занял страну, скромно держались в стороне, робко позвякивая нагрудными украшениями. Присутствовал также министр иностранных дел полоумный Стормскьольдбульдер, который таращил глаза и скрипел зубами; этот последователь Муссолини и фашистский авантюрист был теперь тесно связан с социал-демократией. Не преминул явиться и инспектор полиции Александер из секретного отдела «Ярда», и редакторы Скаут, Зейфе, Стенсиль и Савль. Фру Беата Лэвквист прибыла сюда вместе со своим стареющим boy-friend[69].

— Lovely![70] — сказала она, отведав фруктового салата с горчицей и виноградом.

А граф Бодо фон Бэренборг, который в зависимости от обстоятельств оказывал гостеприимство то немецким, то американским генералам, воскликнул:

— Какая ты красивая, Беата! Я сгораю от страсти, когда вижу тебя.

— Молокосос! — смело оборвала его фру Лэвквист.

Перед тем как появиться в посольстве, она успела хватить виски и теперь быстро опьянела от коктейлей. Министр юстиции Ботус с интересом наблюдал за ней.

— Как и Анатоль Франс, я ценю женщин, у которых есть формы и линии, — сказал он.

— Да, она недурна! — отозвался директор полиции Окцитанус.

— Вы-то, конечно, знаете, кто убил двоих людей на Аллее Коперника, если это был не школьный учитель? — заплетающимся языком спросила раскрасневшаяся фру Беата и, покачнувшись, невольно оперлась на руку министра юстиции.

— Дорогая фру, — сказал Иероним Ботус. — Люди умирают. Я сам умру когда-нибудь и заранее радуюсь некрологам. Господин Шульце и его жена, которых я не знал, умерли от удара по голове. Были люди гораздо более важные, чем Шульце, они тоже умерли насильственной смертью, причем неизвестно, кто был преступник. Кто убил Лоуренса арабского? Кто убил адмирала Дарлана? Не всегда можно доказать, кто был убийца и почему он убил.

Недалеко от них стоял премьер-министр и бархатным голосом говорил:

— Наша страна не представляет собой изолированного района. Она — часть великого целого. Она принадлежит к Западу. Вот это мы и празднуем сегодня при закладке нового здания.

Директор полиции Окцитанус улыбнулся, улыбнулся и инспектор полиции Александер.

— Да, люди умирают. И не всегда можно сказать, отчего.

Когда в стране находятся иноземцы, необходимо соблюдать по отношению к ним тактичность. Сыщика Боллевина сместили с должности, потому что он нашел шкипера, который в свое время согласился убить двоих людей, знавших слишком много. Служащего уголовной полиции Йонаса посадили за решетку, когда он начал открывать вещи, которые открывать не следовало. Порой ему, правда, удавалось находить золотые слитки, но, когда он добрался до иностранных джентльменов, убивших тупым орудием своего конкурента — оптового торговца и его жену, тут уж его пришлось остановить.

Так проходило празднество под чужеземным орлом. Танцевали под заграничную музыку и пили разные алкогольные смеси. Верхушка общества и подонки общества — один класс.

А за стенами огромного дома с орлом в сиянии ясной весенней ночи раскинулся город и вся страна. Народ не принимал участия в празднестве. Простым, нормальным людям нечего было праздновать. В эту светлую ночь страна спала.

Однако многие спали беспокойно. Они чувствовали, что в ближайшие дни им предстоит большая и трудная работа. Народ этот был мирным, но мир не дается даром. Мир надо завоевывать и укреплять.

Однажды рано утром лектора Карелиуса выпустили на свободу. Он стоял в воротах тюрьмы и смотрел на вольный мир, он мог идти куда захочет. Подмышкой лектор держал большой сверток со своими вещами.