Если так пойдет и дальше, чего доброго, повторится история с Вэй Чжунсянем и кормилицей императора.[27] Ваше величество должны принять против этого меры!

Государь нахмурился:

— А что я могу сделать?

— Все зависит от того, удастся ли вам найти и выдвинуть хотя бы несколько преданных родине сановников, с которыми вы могли бы советоваться по наиболее важным делам. Это убережет вас от всяких неприятных случайностей. В спокойное время вы могли бы с их помощью привлекать на свою сторону новых приверженцев, а в ответственные моменты — раскрывать заговоры и уничтожать изменников. На мой глупый взгляд, канцлер Гао Янцзао, министр Гун Пин, заместитель министра Цянь Дуаньминь и придворный историк Вэнь Динжу очень преданы вашему величеству. Следует найти подходящий повод и дать им реальную власть. Кроме того, талантливые люди есть и среди тех, кто только что выдержал государственные экзамены. Надо предоставлять им служебные вакансии, невзирая на очередность, и тем самым привлечь к себе сердца ученых. Старшая дочь князя Благонамеренного, которая сейчас находится при дворе, также известна своей прямотой и строгими правилами, даже вдовствующая императрица побаивается ее. Вам следует быть с ней особенно приветливым. Короче говоря, вы сможете вершить всеми делами только в том случае, если сами будете представлять собой реальную силу. Я знаю, что ваше величество очень добры ко мне, поэтому и осмеливаюсь говорить так дерзко.

— Ты говоришь со мной абсолютно искренне! — вздохнул император. — Кто сейчас во всем дворце, кроме тебя одной, так чистосердечно предан мне?! — Он отодвинул чашку с палочками и стал вытирать глаза маленьким платком: — Не могу есть!

Бао тоже не выдержала, и слезы покатились по ее щекам словно жемчужины. Бросившись Гуансюю на грудь, она обвила его шею руками и сказала:

— Это я виновата во всех горестях вашего величества! Откровенно говоря, неприятности между вами и старой государыней начались только после вашего бракосочетания. Уж не из-за того ли, что государь любит меня, а не императрицу? Если так, то это я навредила вам, а никто другой! Прошу вас ради интересов государства отказаться от меня!

Император крепко обнял молодую женщину.

— Я лучше умру, чем разлучусь с тобой! — сказал он нежно.

— Боюсь, что тогда ваше величество не сможет быть хозяином даже над самим собой!

— Мне остается потихоньку действовать так, как ты мне подсказала. Если я не возьму власть в свои руки и не сохраню даже любимой наложницы, то какой же я тогда мужчина?! — Он встал и гневно взмахнул рукавами: — Давай больше не говорить об этом!».

Здесь создам образ умной, смелой и обаятельной женщины, но возможно, что Чжэнь не была полностью лишена отрицательных черт, свойственных придворным, например корыстолюбия. Ее конфликт с Цыси вырос и на «экономической» почве: Чжэнь будто бы оказывала протекции богатым чиновникам, то есть получала взятки, на которые рассчитывали Ли Ляньин и Цыси. Это опять-таки отражено в романе Цзэн Пу, считающего обвинения по адресу Чжэнь клеветническими:

«После того как начальник области Юй Минь опозорился на аудиенции, его покровитель, главный евнух Лянь, сумел свалить всю вину за продвижение невежды на наложницу Бао, приукрасив свой рассказ множеством вымышленных подробностей, которые еще больше разожгли в старухе подозрительность. Правда, император поступил с Юй Минем очень строго, и вдовствующая государыня не могла ничего возразить, однако гнев ее от этого только возрос, и она продолжала придумывать, как бы придраться к Бао.

Тем временем в связи с назначением Юй Банли на должность начальника шанхайской области отовсюду юползли слухи, будто он получил свой пост благодаря протекции Бао. Однажды, когда император и Бао находились в Запретном городе, старая императрица неожиданно посетила их дворец и обнаружила там письмо Вэнь Динжу к обеим наложницам, в котором тот просил оказать содействие одному человеку, не указывая ни имени его, ни фамилии. Вдовствующая государыня моментально объявила это письмо доказательством преступления, наказала Бао батогами и снизила ее вместе Цзинь до звания драгоценного человека. Евнухи, присматривавшие за наложницами, были частично перебиты, а частично сосланы. Кроме того, с этих пор она запретила государю навещать обеих наложниц». Цыси тогда чуть не убила Чжэнь. Императору удалось остановить избиение только после семидесятой палки, наложница уже истекала кровью. А в 1900 году, когда объединенная армия иностранных держав снова вторглась в Пекин, вдовствующая императрица постаралась наверстать упущенное:

«За городом уже слышалась орудийная стрельба, во дворце началась паника. Евнухи и служанки завешивали окна ватными одеялами, но вскоре объединенная армия подошла еще ближе и Цыси решила бежать, захватив с собой остальных царствующих особ. Перед бегством она почему-то велела остричь себе длинные ногти и так сокрушалась о них, что даже заплакала.

Наложнице Чжэнь она не сообщила об отъезде. Императрица напомнила Цыси о Чжэнь, но старуха промолчала. Догадавшись, императрица спросила:

— Может быть, даровать ей смерть?

Старуха кивнула головой, и императрица велела помощнику главноуправляющего Цуй Юйгую передать Чжэнь об этой милости. Наложница, поняв, что иного выхода у нее нет, бросилась в колодец, а Гуансюй с другой своей наложницей — Цзинь — смотрел на это и не смел ничего сказать».

Так излагает события Юй Жунлин. У некоторых авторов император не успевает спасти Чжэнь или тщетно вступается за нее, но дело даже не в этих деталях, а в том, что версия о самоубийстве наложницы идет не от кого иного, как от Цыси. В специальном указе, конечно приписанном Гуансюю, она утверждала, будто «эта замечательная молодая женщина», не успев бежать из Пекина, предпочла броситься в колодец — лишь бы не достаться иностранным солдатам.

Другой, неофициальный источник рисует гибель Чжэнь совсем по-иному. Перед бегством из столицы Цыси велела привести наложницу и сказала ей: «Я не могу взять тебя с собой, потому что ихэтуани и другие разбойники кишат на дорогах словно муравьи... Ты еще молода, и тебя могут изнасиловать, так что лучше тебе умереть!». Не успела она произнести это, как евнух Цуй подскочил к Чжэнь, завернул ее в кошму и столкнул в колодец. Характерно, что потом Цыси свалила всю вину на Цуя, заявив, что не может его больше видеть, и отстранила от себя.

К этой версии присоединяются почти все писавшие о Чжэнь, причем некоторые из них саркастически подчеркивают, что придуманная для нее казнь считалась почетной и называлась «пожаловать целый труп», а не расчлененный на части. Пойдя на такую милость, Цыси якобы не могла избавиться от призрака утонувшей: ей чудилось, будто по дворцу бродит привидение, казалось, что стулья сами двигаются, слышались чьи-то шаги. Примечателен также вывод Коллиса о том, что убийство Чжэнь — это едва ли не единственное злодеяние, которое Цыси совершила при многих свидетелях. В самом деле, несчастной правительнице просто не хватило времени как следует замести следы, нужно было срочно бежать из города.

Лишь через несколько месяцев труп Чжэнь извлекли из колодца. Придворные были так потрясены ее историей, что назвали место гибели наложницы «колодцем Чжэнь». И это название, как рассказывают, сохранилось до сих пор.

Восстание ихэтуаней и последовавшая за ним интервенция держав имели множество печальных последствий. Главная вина за это лежит на империалистах и маньчжурских реакционерах, однако было бы неверно забывать и об ограниченности ихэтуаней. Питая ненависть к иностранцам, они довольно легко пошли на сближение с собственным правительством, сменив лозунг «уничтожим продажных чиновников» на лозунг «поддержим Цинов». За это они были жестоко наказаны историей и самими Цинами. Сначала маньчжурский двор во главе с Цыси пытался бороться против ихэтуаней, но потом понял, что их можно использовать для искоренения либеральных западнических тенденций.