— Преувеличиваю? А поведение этого мерзкого типа Хьюза? Ведь что он только не творил, чтобы пронюхать о твоих секретах!

— Он никогда не был за «высокой оградой» и, значит, ничем повредить не может.

— А чья-то попытка пролезть в лабораторию?

— Не удалась!

— Но она была. Кому-то все же нужно было совать нос в твои дела. Ну, а отказ в финансировании после того, как тебе оно было обещано? А внезапное, без предупреждения отключение электроэнергии?

Крайнгольц протестует уже менее уверенно.

— Может быть, это просто цепь обстоятельств, странно совпавших, может быть…

— А это? — не на шутку нервничает доктор. — А это тоже совпадение? почти выкрикивает он, поспешно вытаскивая из жилетного кармана маленькую записочку.

— Что это?

— Послание, которое мне вручили недавно. Прочти!

«Послание», полученное доктором Паулем Бушем, не претендовало на изящество стиля, но было весьма красноречивым.

«Эй ты, старая обезьяна!

Если ты еще хоть раз зайдешь в Пейл-Хоум к Крайнгольцу, пеняй на себя, — будешь иметь дело с ребятами босса Джеймса.

Свирепый Джо».

— Пауль, почему ты мне не показал этого раньше?

— А что бы ты сделал? Пошел бы бить физиономию этому «свирепому Джо», которого ты не знаешь? Или, еще того хуже, заявил бы в полицию?

— Пауль, зачем ты шутишь такими вещами? Ведь ты прекрасно знаешь, что они способны на все. Когда ты получил записку?

— Пять дней тому назад.

— Ты с ума сошел, Пауль! Зачем ты приезжал сюда!

— Ганс! — гневно кричит старик. — Ты замолчишь когда-нибудь?

Крайнгольц тихо говорит.

— Спасибо, Пауль. Я конечно, знаю, что ты настоящий друг, что ты не хочешь оставить меня в такие дни одного, но…

Рояль заглушает его голос.

Буш играет с подъемом, с мастерством большого, одаренного музыканта. Играет одну за другой вещи бравурные, задорные, преисполненные огромной внутренней силы.

Гроза приближается. Глубоко внизу озеро все чаще окрашивается ослепительным фиолетовым блеском.

В холл врывается порыв ветра и тушит свечи.

— Спасибо тебе, Пауль. Мне было очень хорошо в эти несколько минут, говорит Крайнгольц. — Я забыл обо всем на свете и слушал тебя, как всегда, с упоением. Спасибо!

— Ну вот, а ты говорил, чтобы я не приезжал в Пейл-Хоум, — весело отвечает Буш.

— Ты все шутишь, Пауль. С этой бандой шутить нельзя. Разве ты не боишься смерти?

— Смерти? — доктор становится серьезным.

— Я прожил много, Ганс, и, конечно, боюсь смерти, но боюсь несколько особенной боязнью, — ну, вот примерно так, как боюсь, что кончается уже концерт, который принес мне столько возвышенного наслаждения. Да, жизнь для меня — наслаждение. И чем сильнее это наслаждение, тем больше боязнь смерти. Ведь жизнь не концерт — она не повторится.

Весь холл на миг озаряется розовым светом. Оглушительный грохот раздается совсем близко, и еще долго после него слышатся затухающие раскаты грома, а когда, наконец, все стихает, в наступившей тишине неумолчно трещит телефон.

— Ага, еще не отключили, — смеется Крайнгольц и выходит в кабинет.

— Пауль, вызывают тебя.

Переговорив по телефону, доктор начинает собираться.

— Что случилось, Пауль?

— Вызывают к больному.

— Куда?

— На ферму к Стиллу.

— К Стиллу? Странно!

— Что же здесь странного? Беда может приключиться со всяким.

— Откуда они узнали, что ты в Пейл-Хоум?

— Вот уж не знаю. Наверное, позвонили в Гринвилл, и там сказали, что я выехал к тебе.

— Стилл сам звонил?

— Нет.

— Кто-нибудь из его семьи?

— Нет. Я не узнал по голосу, кто звонил.

— Пауль, мне не нравится этот вызов.

— Нервы, Ганс, нервы. Нельзя же бояться каждого телефонного звонка. Откуда это у тебя? Я тебя знал не таким!

— Я о тебе беспокоюсь, Пауль. Может быть, тебе лучше не ехать?

— За все тридцать пять лет моей врачебной практики, мой друг, еще не было случая, чтобы я не выехал на вызов к больному. Мне нужно ехать — это долг врача!

— А если это ловушка?

— А если больной умрет без моей помощи?

— Хорошо, Пауль, я поеду с тобой.

— Не говори глупостей, Ганс. Тебе нельзя оставить Пейл-Хоум ни на минуту. Ну, Ганс, до завтра!

Доктор вышел. Крайнгольц подошел к окну кабинета и настороженно стал прислушиваться к звукам тревожной ночи. Раскаты грома становились все глуше и отдаленнее. Порывистый ветер вдруг унялся и стало слышно, как застучали по крыше первые крупные капли дождя.

«Промокнет. Не успеет дойти до фордика и непременно промокнет, подумал Крайнгольц. — Почему он так долго бредет? А может быть, он уже отъехал? Нет, не похоже, не было слышно тарахтения его фордика».

Волнение Крайнгольца усиливалось. Он уже не мог спокойно стоять у раскрытого окна и выбежал на веранду. В нарастающем шуме дождя он услышал сухой короткий треск и бросился к воротам.

У ворот стоял фордик Буша.

На крики Крайнгольца никто не отозвался. Он обежал вокруг машины, заглянул внутрь, снова подбежал к калитке и здесь, при вспышке молнии, увидел Буша. Потоки ливня успели промочить одежду, и она облепила его тощее тело, неподвижным комочком приткнувшееся у ворот.

— Пауль! Пауль!

Крайнгольц подхватил на руки хирурга и понес его к вилле. В кабинете он уложил его на широкий кожаный Диван и кинулся к телефону.

Телефон был уже отключен.

Он в отчаянии продолжал еще стучать по рычагу аппарата, когда ему вдруг почудилось, что Буш заговорил.

При свете одинокой свечи было едва видно, как шевелились побелевшие губы старика. Вместе с хрипом вырывались отдельные бессвязные слова.

— Тампоны… там у ворот… Ты стяни потуже… это был почтальон… Впрочем, бесполезно… Знаешь, Том Келли… В операционную, Ганс… бинты…

Крайнгольц осторожно поднял хирурга и перенес его в операционную.

Здесь Крайнгольц пробыл не более десяти минут. Выходя из операционной, он не забыл замкнуть своим ключом стальные двери «высокой ограды» и медленно, чуть пошатываясь, побрел в кабинет.

В оплывшем огарке огонек еще несколько минут боролся с заливавшим его стеарином и вскоре погас совсем.

Гроза уходила все дальше и дальше. На стенах все тусклее становились отсветы далеких молний. Дождь лил спокойно, мягко.

Крайнгольц сидел тихо, неподвижно и не заметил даже яркого света фар, на миг прочертивших темные стены кабинета, не обратил внимания на звуки сирен.

Он поднял голову только тогда, когда перед ним появились полицейские в мокрых, блестяще-черных плащах.

— Мистер Крайнгольц! — грузный полицейский сделал шаг по направлению к Крайнгольцу. — Нам сообщили, что вами убит доктор Буш.

— Что?!

— Вы иностранец, но английским языком, поскольку мне известно, владеете в достаточной степени, мистер Крайнгольц. Я еще раз повторяю: нам стало известно, что вы убили доктора Пауля Буша.

— Ложь! Мой друг убит у ворот моей виллы и вы обязаны, — вы слышите? в исступлении крикнул Крайнгольц, — вы обязаны немедленно заняться поисками убийцы!

— Э, знакомая песня! Не притворяйтесь. Нам известно, что труп спрятан вами где-то на вилле. Не так ли? — полицейский обернулся к стоявшему в тени высокому мужчине в гражданском платье, и тот утвердительно кивнул головой.

— Мы обязаны обыскать все помещения виллы.

— Все помещения? — с усмешкой переспросил Крайнгольц.

Для того чтобы принять решение, ему потребовалось всего несколько секунд. Он нажал кнопку, вмонтированную в письменном столе, и в то же мгновение за «высокой оградой» раздались глухие взрывы.

Мощные стены, окружающие таинственные лаборатории, не пострадали от взрывов, но проникнуть за «высокую ограду» не было никакой возможности. После того, как полицейские увезли Крайнгольца, еще с четверть часа там бушевало пламя.