Кранге вздрогнул. Эверс внимательно следил за своим собеседником. Да, он вовремя получил дополнительные сведения!

— Не тревожьтесь, дело в надежных руках, — Эверс встал, медленно обошел свое кресло, оперся о спинку обеими руками и пытливо посмотрел на вдруг осунувшегося профессора. — Ну, а что касается материалов, о которых вы предпочитаете молчать, то материалы эти, хранившиеся у Рихарда Тиммеля…

— У доктора Рихарда Тиммеля? — в испуге прошептал Кранге.

— Да, да, у доктора Рихарда Тиммеля, директора всей вашей секретной кухни… Так вот, — Эверс прищурился от попавшего в глаза сигарного дыма, — они у нас. Вы не волнуйтесь, доктор, я еще раз повторяю: это надежные руки. На вашем месте я бы волновался в том случае, если бы они попали к русским!

Кранге успокоился довольно быстро и даже повеселел немного — сам собой разрешился мучивший его вопрос. Не он открыл тайну американцам, они как-то без него раздобыли материалы, хранившиеся у Тиммеля. Все устроилось как нельзя лучше, и он сможет… А что если американцы, получив теперь материалы по «плану ММ», не предоставят ему свободы? Впрочем, нет, в материалах Тиммеля все изложено в слишком общей форме.

— Ну что же, мистер Эверс. — Кранге лукаво сощурил глаза, — раз вы получили «план ММ», то теперь я вряд ли могу быть вам чем-нибудь полезен.

— Что вы, профессор, вы же сами знаете — обладать «планом ММ» еще не значит извлекать пользу из тех изысканий, которые проводились в свое время отделом Рихарда Тиммеля. Мы хотим продолжить эти изыскания и приглашаем вас сотрудничать.

Кранге оживился. Эверс задавал вопрос за вопросом, он отвечал на них довольно обстоятельно, хотя упорно старался обойти самое существенное. Эверс был терпелив, он понимал, что Кранге не собирается выбалтывать все сразу, а хочет иметь гарантии. Эверса это устраивало, но он желал выяснить главное: как далеко продвинулись немцы в своих изысканиях и сколько нужно еще поработать, чтобы довести дело до конца.

Тон, которым Эверс задавал вопросы, становился все более властным и настойчивым.

— Меня интересует вот что, герр Кранге…

— Да, я вас слушаю…

— Интенсивность излучения биологических объектов, как известно, ничтожна. Удалось ли в ваших лабораториях создать аппаратуру, дающую количественную, а главное качественную характеристику этих излучений?

— Да, мистер Эверс, удалось, — не без гордости ответил физиолог, удалось, и мы имели возможность анализировать радиофизиологические процессы, протекающие в целом ряде участков коры головного мозга.

Эверс внимательно рассматривал крупное, выразительное лицо Кранге и, хотя не решил окончательно, что светится в глазах старика — огонек безумия или настоящего творчества, — счел необходимым «прощупать» светило науки по вопросам, имеющим практическое значение.

— Это очень интересно, герр Кранге. Так вы говорите, что вам удалось регистрировать приборами непосредственное излучение коры головного мозга?

В вопросе Эверса чувствовались такие неприкрытые нотки недоверия, что Кранге, забыв об осторожности, поспешно ответил:

— Мозг излучает довольно интенсивно. Это проявляется даже тогда, когда удается обнажить очень небольшой участок мозговой поверхности, а в нашем случае, когда… — Кранге осекся. Наверное, даже этому видавшему на своем веку виды изуверу не очень легко было вспомнить об опытах со вскрытой черепной коробкой, над пульсирующим мозгом еще живого человека.

— Как видно, недостатка в «экспериментальном» материале у вас не было. Не так ли, профессор?

Кранге некоторое время сидел молча в глубоком кресле, поникший, сразу вдруг постаревший. Не покидавшая его уверенность в том, что он творит только на благо своей нации, привела его в равновесие. Эверс спохватился, подумав, что, пожалуй, немного переиграл, и, рассмеявшись, продолжал:

— Дорогой профессор, само собой разумеется, что меня совершенно не интересует… э-э-э… «кроликовая» сторона этого вопроса. Поверьте мне, мы будем проводить эксперименты на материале… Ну, скажем, на таком, какой потребуется для науки. Дело не в этом. — Эверс решил воспользоваться замешательством физиолога и резко спросил: — Где материалы по конструкции аппаратуры и генератора?

Кранге уже давно с тоской и страхом ожидал этого вопроса. Он чувствовал — его дальнейшая судьба, его свобода зависит от того, как воспримет Эверс его ответ.

— Видите, мистер Эверс… материалы уничтожены при подходе войск Советской Армии. Вместе со всем, что находилось на «объекте № 55» в Браунвальде. Там был главный испытательный пункт.

— Как вы считаете, герр Кранге, есть ли какая-нибудь возможность восстановить их?

— Думаю, никакой.

— Вот как! — Эверс начал подозревать, что Кранге виляет, что он старается скрыть от него главное. — Почему вы так думаете?

— Потому, что погиб Крайнгольц.

— Кто такой Крайнгольц?

— Крайнгольц — инженер. Он вел всю радиотехническую часть работы. Собственно говоря, после гибели Крайнгольца нам пришлось свернуть многие исследования — мы не могли уже найти радиофизика, равноценного Крайнгольцу. Мне так и не удалось довести до конца многое из намеченного. — Кранге вздохнул. — Да, это был талантливый человек, но строптивый и своенравный. Он не разделял моих идей и вообще всегда был плохим немцем. Мы, нужно сказать, не очень-то ладили с ним, но талантлив он был несомненно; очень талантлив!

Эверс начал нервничать. Если раньше он мог считать, что «дипломатическое» поручение выполнено блестяще, то теперь…

— Так, значит, нет самого главного — нет материалов по аппаратуре и генераторам. Техническую документацию вы уничтожили в страхе перед советскими войсками, а с гибелью этого Крайнгольца вообще потеряна всякая возможность продолжать работы. — Эверс с презрением посмотрел на Кранге. Вы-то, вы-то теперь на что можете пригодиться, герр профессор?!

— Видите ли, мистер Эверс, Ганс Крайнгольц…

— Крайнгольц, Крайнгольц… — Эверс раздражался все больше и больше. На что мне ваши талантливые покойники!

Кранге глубоко ушел в кресло и, часто помаргивая, смотрел на плотную фигуру негодующего американца. Еще несколько минут тому назад он мог рассчитывать, что понадобится новым хозяевам, а теперь…

Эверс внезапно повернулся к Кранге.

— Вы сказали, что этого радиофизика звали Ганс Крайнгольц? — Кранге молча кивнул. — Когда он погиб?

— В марте тысяча девятьсот сорок четвертого, при возвращении из Швеции.

— Из Швеции?

— Да, Крайнгольц был шведский подданный, он много лет работал в Германии, ведя свои изыскания. Во время войны он два или три раза бывал в Швеции. В марте сорок четвертого года судно, на котором он возвращался в Германию, было потоплено англичанами.

— А вы не знаете, семья его была в Швеции?

— Нет, его семья находилась в Соединенных Штатах. Он был женат на дочери Уильяма Диллона. В тридцать девятом его жена уехала в Америку.

Эверс выведал у Кранге все, что тот знал о Крайнгольце, внимательно перелистал свою записную книжку и стал прощаться.

— Так, значит, Крайнгольц, говорите, погиб?

— Погиб.

Эверс больше не появлялся в домике у Кранге.

Покинув Кранге, Эверс поспешил в нанятый им особнячок; необходимо было спокойно поразмыслить над результатами своей «дипломатической» миссии.

«Завоевание» Кранге — это несомненный успех.

Эверс с удовлетворением думал о том, как ловко ему удалось припугнуть старого фанатика и практически свести на нет его значимость. Теперь Кранге у него в руках. Хорошо! А ведь еще несколько дней тому назад физиолог держал себя надменно и кичился своим, казалось, несгибаемым намерением охранять «великую тайну». Смешно! Сколько напыщенности и игры в благородство, сколько трескучих, никому не нужных фраз о благе нации, долге, порядочности — и вот он у него в руках, вот он уже трепещет при мысли о том, что может не понадобиться, с тревогой думает, будет ли на свободе?

Прекрасно!