Первый такой заход ради приема на борт для практического плавания будущего генерал-адмирала Алексея Александровича оказался несчастливым. На пути в Россию лучший наш тогда винтовой фрегат “Александр Невский” под флагом адмирала К.П. Посьета (1819-1899) был им погублен у берегов Ютландии.

Свидетелем провала русской политики в недавно освобожденной (в 1885 г.) Болгарии стал вошедший в Черное море под предлогом крайне опасного, на грани гибели, технического состояния крейсер “Забияка”. Крейсер оказался необходим для вывоза из Болгарии русской резидентуры. Промышленно развитая Европа одержала верх над Россией за влияние на совсем недавно освобожденную ей страну. И вот теперь другой русский крейсер – но уже совсем по другому поводу – получил разрешение войти в Черное море. Это было возвращение духа адмирала Корнилова на горячо им любимый Черноморский флот.

И новому поколению предстояло теперь восстанавливать то, что с такой простотой было потеряно. “Адмирал Корнилов мог бы стать вестником перемен, и поэтому все осознавали значение прихода корабля в Черное море и его свидание с Севастополем.

Осознание величия народного подвига тех лет, высшего, конечно, после эпопеи 1812 г., не могло не проникнуть в сердца и души всех, кто стоя на палубе “Корнилова”, затаив дыхание всматривался в самый героический в стране город. Своими белокаменными строениями вырастал он из моря на фоне обетованных крымских берегов, и взгляды всех искали когда- то грозные батареи и бастионы, отстаивавшие от иноземцев русскую землю, обращались к возвышавшемуся над всем городом памятнику славы и Усыпальнице адмиралов – пережившему оборону Владимирскому собору, на историческую (1846 г.) Графскую пристань, переходили на новые батареи современных орудий, на великолепные Инкерманский и Херсонский маяки, на возрожденные верфи, причалы и доки, на обращенное ко всему городу своими склонами обширное Братское кладбище с его знаменитой часовней.

Память называла имена героев обороны и первыми – незабвенных ее вождей и рыцарей – В.А. Корнилова и П.С. Нахимова. И каждый, наверное, вспоминал или душой чувствовал слова, которые сказал участник обороны Л.Н. Толстой: “Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникало в душу вашу чувство какого-то мужества, гордости и чтоб кровь на стала быстрее обращаться в ваших жилах”… Слава предков возвышала души людей на палубе “Корнилова”, и сам он в свою очередь, присутствием своим должен был помочь рождению новой, как всем виделось, счастливой судьбы флота. Порукой тому была душевное уважение в офицерской среде и преданность флоту великого князя Георгия, которому оставалось только справиться со своей болезнью.

Завершая цензовое и одновременно лечебное плавание в благотворном климате Средиземноморья, 26 мая прибыли в Ялту, а 9 июня уже под штандартом императрицы (с ней была также и королева эллинов Ольга Константиновна) крейсер прибыл на Севастопольский рейд. В Южной бухте проводили на поезд всех августейших особ и 10 июня по диспозиции встали на якорь на Большом рейде вместе с кораблями Черноморского флота и приняли двухмесячные запасы.

Плавание крейсера к берегам Колхиды, где в условиях вынужденного затворничества в скромной усадьбе Аббас-Туман среди гор должен был приступить к лечению великий князь, вполне можно было сравнить и с походом аргонавтов за золотым руном. Это руно, понимая под ним спасительные преобразования, которых ждала Россия, мог со временем принести ей великий князь Георгий Александрович. Исторгнутый из затхлого круга флигель-адъютантского окружения наследника, он оказывался в более естественной среде сослуживцев-офицеров корабля, располагавшей к более человеческому общению. Подъему душевных и нравственных сил великого князя могло помочь прибытие в его распоряжение в Батум в марте 1892 г. пропущенного турками крейсера “Дмитрий Донской” и дружеское отношение с передовыми офицерами флота, включая тогдашнего директора маяков и лоции Черного и Азовского морей И.Н. Трахтенберга.

И судьба, казалось бы, отступила. Разделив братьев, она освобождала мичмана Георгия Александровиче от предстоящего наследнику позора удара в Японии полицейской сабли. Император мог бы после этого лишить незадачливого туриста прав наследника и передать эти права Георгию. Наследником его могла бы сделать и удача японского покушения. Тогда и судьба России за время его возможного пятилетнего правления (так складывались годы жизни императора и великого князя Георгия) могла бы повернуться иначе.

Мичман с 1889 г., лейтенант с 1894 г., он был ближе к флоту и к своему отечеству, народу, чем его будущий не способный ни к творческой, ни к государственной деятельности, склонный к мистике старший брат. Реальная, а не парадная и показная близость к флоту, иного рода окружение, иной образ мышления могли принести стране иные мироощущения и политику.

Уделом великого князя осталось лечение в имении Абас-Туман, проблески надежды и горечь отчаяния (спасти бронхи, пораженные в 1890 г., так и не удалось), поездки на велосипеде с мотором по окрестностям, общение со своими августейшими родственниками и не забывавшими его офицерами Черноморского флота.

Жизнь лейтенанта (император Александр III успел произвести его в этот чин), угасла в 1899 г., лишив Россию одного из самых вменяемых представителей дома Романовых. Так рассказывал автору крестник великого князя, ветеран советского флота Г.О. Трахтенберг (1895-1973), с кем довелось встретиться на жизненном пути.

Как бесценная реликвия сохранялась у Георгия Осиповича (Иосифовича по дореволюционным спискам) книга-подарок его отцу (директору маяков и Лоции Черного моря) от великого князя с надписью “Жозе от Георгия”. Судьбу той книги после смерти Георгия Осиповича автору в суете тех дней проследить не удалось.

18 июня “Адмирал Корнилов” ушел из Севастополя на Балтику. В море простился с находившейся у Севастополя Практической эскадрой и на следующий день вошел в Босфор.

23 июня, согласно маршруту, были в Неаполе. 30 июня-4 июля находились в плавании до Гибралтара, 7-12 июля до Шербура. 23 июля пришли в Портсмут, где получили заказанный в Англии комплект дымогарных трубок, после ушли на Балтику, где предстояло подвести итоги первого большого плавания и выполнить накопившиеся ремонтные работы.

Их круг, однако, пришлось сократить: крейсер опять оказался нужен на Дальнем Востоке.

В 1892 г. эскадру Тихого океана составляли броненосные крейсера “Дмитрий Донской” и “Память Азова”, бронепалубный крейсер (корвет) “Витязь”, небронированный крейсер (клипер) “Забияка” и мореходные канонерские лодки “Манджур”, “Кореец”, “Бобр” и “Сивуч”. Этих сил не хватало для тех задач, которые ставились перед эскадрой. Их целью, как формулировали авторы официального труда МГШ, было “поддержание политического влияния” России в государствах, соседних с Сибирью, затем покровительство нашей торговле и ограждение интересов русских подданных, проживающих в Японии, Китае и Корее”. В случае войны с азиатскими государствами предписывалось уничтожить их флот. При разрыве с европейскими державами предстояло наносить им вред, отвлекать силы противника от пределов империи и переносить боевые действия в его воды. Начальник эскадры, поддерживая постоянную связь с дипломатическими представителями России, должен был по их требованиям посылать корабли в качестве стационеров, назначать караулы и десанты для охраны русских миссий. Требовалось также (как это всегда предписывалось командирам кораблей) постоянно изучать порты и побережья иностранных держав и иметь готовые планы военных действий.

Ввиду непредсказуемости обстановки в китайских водах корабли должны были находиться в постоянной боевой готовности. Фактически у начальника эскадры, которым в 1892-1895 гг. был вице-адмирал С.П. Тыртов (1839-1903), не хватало кораблей для одной только стационарной службы. О совместной – в составе эскадры – боевой подготовке приходилось только мечтать. До 1895 г. совместных плаваний не было вовсе. Силы были явно несоразмерны с поставленными задачами, и все сменявшие друг друга начальники: Е.И. Алексеев в 1896-1897 гг., Ф.В. Дубасов в 1897-1899 гг., Я.А Гильтебрант в 1899-1900 гг., Н.И. Скрыдлов в 1900-1902 гг. и О.В. Старк – не переставали настаивать на увеличении состава эскадры и кредитов на ремонт и плавание кораблей. В описываемые же годы конца XIX в. положение эскадры было и вовсе отчаянное. Не успев толком завершить ремонт в России, корабль приходилось снова отправлять на Дальний Восток. Потому и “Корнилов”, пробыв в родных водах чуть больше года, уже 6 октября 1892 г. проложил курс на Дальний Восток.