Быстро развивается опасная тенденция возрастания роли военных элит и специальных служб в крупных государствах мира. Это не следует считать естественным, ссылаясь на возрастание угроз миру и отдельным государствам. Военные подразделения по охране общественного порядка, спецслужбы всегда должны находиться не на переднем фланге политики, а в тех рамках, которые им отведены законами и обществом, обеспечивая безусловную защиту этого общества, не пытаясь его контролировать. В настоящее же время, в условиях растущей глобальной неопределенности на передний план выходят военные стратегии с их узким догматическим мышлением, которое подавляет гражданскую аналитику. Не следует забывать и то, что в военных кругах всегда существует такая часть генералитета, которая желала бы развязать «ограниченный вооруженный конфликт». В России в новейшее время это произошло дважды: в 1994 и 1999 гг., возможно – и в 2008 г. (в связи с грузинским конфликтом). Особенно заметно усилилась роль генералитета в американской элите, – отмечают наблюдатели. В частности, это проявилось во время ратификации СНВ-3 в Праге, когда и республиканцы, и демократы в одинаковой мере доказывали свою преданность военному истеблишменту США, клялись в своей приверженности к создаваемой системе ПРО (Польше, Чехии и др.) и требовали наращивания военного бюджета. Как отмечали некоторые аналитики, ратификация СНВ-3 стала большим спектаклем, где главным режиссером выступило Министерство обороны США. В условиях растущей глобальной неопределенности и неустойчивости мира, по мере ослабления дипломатических возможностей стран объективно возрастает роль разведок и спецслужб, их способностей использовать новые тайные и явные стратегии и особенно в конфликтных зонах; самый яркий пример этого – Центральная Азия и Кавказ. Это – зоны повышенной политической сейсмичности второго десятилетия. К этому следует быть подготовленными.

Глобальный кризис в значительной мере аккумулировал антикапиталистические настроения в современных обществах, во многом как следствие неприятия разрушительной деятельности крупных банков и корпораций, олицетворяющихся с несправедливостью, ухудшением материального и культурного уровня, деградацией науки, морально-нравственным упадком, насаждением потребительских ориентаций и разрушающих уверенность в будущем – это устраивает далеко не все слои в постиндустриальных обществах, не говоря уже об обществах других стран, испытывающих нужду и лишения. Повсюду ставятся вопросы: как мы можем быть уверены в будущем, если оно, это будущее, находится под контролем алчных, жадных, к тому же склонных к мошенничеству крупных банкиров и бизнесменов, ворочающих колоссальными ресурсами, определяя судьбы не только многих тысяч своих наемных трудящихся, но и судьбы целых стран? – С какой стати мы должны подчиняться их правилам? И что собой представляют современные государства, правители которых фактически являются всего лишь продолжением менеджмента банков и корпораций? Это, отметим, наглядно проявляется в нашей собственной стране, России.

Прошедший глобальный кризис особенно сильно поразил российскую экономику в силу ее, во-первых, предельной, критической несбалансированности, во-вторых, зависимости от развитых стран мира, в частности поставок ресурсов. Она потеряла свойства единого народно-хозяйственного комплекса: произошло «вымывание» основных отраслей машиностроения, обрабатывающей, химической, фармацевтической, пищевой отраслей, биотехнологии, радио и электроники, перерабатывающих предприятий; значителен разрыв в формировании «экономики знаний», все еще продолжается бегство ученых из страны. Ощущается дефицит инженеров и даже квалифицированных рабочих в передовых отраслях научно-технологического прогресса. Не построены автотрассы (и, видимо, не будут построены в ближайшие десятилетия), не приданы серьезные импульсы для развития региональной экономики и, соответственно, сохраняются крупные зоны застоя и депрессий. Сформировалась порочная модель «рентной экономики»: все, что можно продать, – нефть, газ, металл, лес – вывозится, экономика лишается своей ресурсной основы.

Отсюда – полная зависимость страны от ввоза поставок машинно-технической продукции и продовольствия, что обеспечивается доходами от продажи природных ресурсов, в частности нефти, газа, леса, металлов. Вследствие такой политики правительства, которая последовательно проводится с 1992 г., неравновесность и несбалансированность национальной экономики усилились, она стала абсолютно связанной с развитыми центрами современного капитализма через отношения зависимости и доминирования. Речь, таким образом, вовсе не идет о рациональном международном разделении труда, в котором участвует страна с выгодой для себя. Сегодняшняя экономика России – это классическая неоколониальная экономика, поставщик сырья для развитых стран и импортер их готовых изделий и продовольствия; причем страна выступает конкурентом самых слабых развивающихся стран планеты. Основное ее свойство – это несбалансированность экономики, в том числе в результате «умертвления» базовых отраслей современной промышленности. Отсюда провозглашенные задачи по инновационному развитию – это декларации, так же как и «политика диверсификации», которая на деле отсутствует.

Почти по всеобщему признанию политических и деловых кругов, а также представителей научно-экономического сообщества и многих видных политиков Запада (исключая российских, «облегченно» касающихся этой проблемы), мировой кризис буквально «взорвал» всю концептуальную базу глобальной экономической системы, проводником которой в России выступала незримо, неофициально эта самая «новая школа экономики» (неолибералы-монетаристы). Эта «школа» последовательно проводила в жизнь ту самую экономическую политику, которая была навязана стране в начале 1992 г. И эту политику пытаются проводить в России даже сегодня, не знаю – сознательно или бессознательно.

Главный вывод (урок), который уже преподнес мировой финансово-экономический кризис, состоит в следующем: если Великая депрессия 30-х гг. XX в. обозначила конец классического либерализма, то современный кризис – свидетельство полного банкротства неоклассического либерализма с его радикальной монетарной идеологией. Лауреат Нобелевской премии Пол Кругман утверждает, что «монетаризм не был экономическим учением, а всего лишь политикой». Миру в целом, и в частности России, нужна новая модель экономической политики, преследующая цели реальной социальной справедливости. В этой области, однако, в нашем Отечестве дело обстоит неважно – бал правят догматики, фундаменталисты, поклоняющиеся деньгам и рынку.

Я бы выделил ряд тенденций, в том числе следующие.

Первая. Самая очевидная истина, находящаяся в основе современной нестабильности мира, – это предельная, чуть ли не открыто декларируемая несправедливость, находящаяся в основе экономической деятельности правительства. В России проводится не социальная политика; в России построено не социальное государство. Российское государство – это государство богатых и бедных; если его не изменить коренным образом – оно взорвется. И это та самая модель экономической политики, которую иногда называют «англосаксонской», только проводимая жестоко, без оглядки на нужды трудящихся, предельно радикальными средствами. Именно эта модель политики – т.е. радикал-монетарная, по мнению президента Франции Н. Саркози, ввергла мир в пучину глобального кризиса.

Вторая. Выявилась необходимость исходить из новых универсальных тенденций к социализации факторов производства, гармонизации мира, движения к справедливости и ограничения ТНК и ТНБ. Повсюду в мире люди задают один главный вопрос: «Почему мы должны доверять миллиардерам, собственникам банков и корпораций, которые неразумно распоряжаются огромными – человеческими, материальными, финансовыми, технологическими и культурными – ресурсами цивилизации»? Они, эти супербогатые, доказали свою неспособность выполнять эти задачи».