— А как твой старик, Фил? Здоров?

Отец вытаращил на Мак-Грегора глаза и ткнул его локтем в бок. Он решил, что его приятель ошибся.

Но Вуд-Смит знал, что Мак-Грегор не ошибся. Он вспыхнул, заерзал на стуле и, выдавив из себя улыбку, ответил:

— Он… э… чувствует себя хорошо.

— А старина Мик?

Вуд-Смит заерзал еще сильнее. Ему мучительно хотелось, чтобы кто-нибудь вошел в комнату и позвал его. Все общество проявило живой интерес к этому диалогу.

— Н-не плохо, я полагаю, — ответил учитель, косясь на дверь.

— Ты же знаешь старого Мика, — сказал Мак-Грегор отцу, — мусорщика в Дрейтоне. А этот малый — племянник ему. — И он ткнул большим пальцем в сторону учителя.

Отец встрепенулся, как испуганный какаду.

— Что ты мелешь? Мик его дядя? Не может быть! — воскликнул он, изумлению хлопая глазами.

— Да‚ да, дружище. — Мак-Грегор рассмеялся при виде изумленной физиономии отца. — Это же Фил, сын старого Джима Смита из Квортпота! А старина Мик, мусорщик, — брат Джима.

Это открытие совершенно потрясло отца. Он встал и пристально посмотрел на Вуд-Смита.

— Вот черт! Так я ж тебя знаю!

— Ну ты же помнишь старину Джима? — сказал Мак-Грегор.

— А как же, отлично помню! — Глаза отца радостно вспыхнули. И, повернувшись к гостям, улыбки которых окончательно сконфузили учителя, он с гордостью объявил: — Мы с его отцом знались еще лет тридцать назад.

— Да и твоя старуха тоже его знает, — добавил Мак-Грегор.

— Еще бы! И я помню мать этого молодца.

— А помнишь, какие она нам пышки стряпала?

При упоминании о пышках отец громко расхохотался. Но Вуд-Смит не смеялся. Он только улыбался, краснея все гуще и гуще.

— А помнишь старую черную наседку? Его мать еще устроила ей гнездо у себя на кровати?!

Отец держался за бока, слезы текли по его щекам, изборожденным морщинами.

— А ты помнишь… — смех мешал Мак-Грегору говорить, — свинью, что жила у них в доме… — и он снова задохнулся от смеха, — с ленточкой на шее?

Тут уж отец разразился громовым хохотом, а вместе с ним захохотали и все гости. Прошло несколько минут, прежде чем они услышали голос Джо, возглашавшего:

— Кавалеры, приглашайте дам на вальс!

Уборка урожая была в самом разгаре. Мы грузили на повозку снопы ячменя. Отец болтался поблизости на своей старой кобыле, не давая покоя даже коровам.

Вдруг Дейв кого-то заметил вдали и застыл со снопом в руках.

— Кого это еще к нам принесло? — подивился он вслух.

Джо, сидя на верхушке воза, стал всматриваться в сторону. дома. Билл тоже заинтересовался и подошел к Дейву. Он всегда раньше других валился с ног от усталости и потому никогда не упускал возможности передохнуть.

— Что-то не узнаю, — сказал Джо. — Все наши руку ему трясут, видно, знакомый.

— Неужели, еще какого-то пастора принесло? — с опаской произнес Дейв.

Пасторов он терпеть не мог и в их присутствии всегда чувствовал себя несчастным человеком. Так у нас и повелось: пастор — в дом‚ Дейв — из дому. Надо сказать, что священники полюбили наше новое обиталище и подолгу засиживались у нас, не то что в Шингл-Хат. Там-то они редко оставались у нас закусить. А уж когда на веранде висел свеженький, только что разделанный окорок кенгуру, аппетит у них пропадал окончательно. Поэтому, если в доме ждали пастора, отец непременно вывешивал такой окорочок на самом виду. А как только пастор удалялся, окорок срывали с крюка и забрасывали подальше в траву. Что и говорить‚ отец был мудрый человек, хотя имя его и упоминается в Книге притчей Соломоновых![10]

— Лошаденка у него никудышная, в самый раз для пастора! Заезженная‚ — съязвил Джо — Они всегда на одной ездят, бессменно. Пока она ноги не протянет, другой ни за что не купят!

Билл расхохотался несколько деланным смехом. Смеялся он долго, стараясь поддержать разговор и тем самым продлить отдых. Но Дейв снова молча взялся за вилы. Чтобы еще немного поволынить, Билл задал Дейву праздный вопрос:

— Почему бы тебе не стать священником, Дейв?

Спроси это кто-нибудь другой, Дейв мог бы пустить в ход кулаки, но с Биллом у него была дружба. Он только вскинул на младшего брата глаза, как бы прощая его за насмешку.

А незнакомец тем временем, мотая головой и размахивая руками, словно проповедник из общества трезвости, шагал к дому; по обеим сторонам от него шли мать и Сара, газетами прикрывая головы от жаркого солнца. По всему было видно, что они знают его хорошо и с интересом слушают его рассказ.

Джо никак не мог догадаться: кто же этот приезжий? Билл вызвался сбегать и узнать. Джо снисходительно улыбнулся — он вспомнил времена, когда сам был такой, как Билл.

Незнакомец швырнул на веранду засаленный тючок, снятый им с лошади, и зашагал по стерне к повозке. Голову он держал высоко, сдвинув на затылок шляпу, шел смело и уверенно, словом, судя по всему, чувствовал себя как дома.

— Походка мне что-то кажется знакомой, — многозначительно сказал Дейв и начал всматриваться пристальнее.

Человек приближался. Косматая шевелюра его и бакенбарды давно уже нуждались в стрижке. Билл, посмеиваясь, пялил глаза на незнакомца, а Дейв все силился припомнить, кого же ему напоминает эта походка.

Подойдя ближе, мужчина начал выкрикивать веселые приветствия, уснащенные словечками из языка австралийских туземцев. Джо ничего не понял, но на всякий случай решил отнестись к ним неодобрительно и крикнул ему в ответ:

— Сначала остриги космы!

Билл съежился и, схватив вилы, из предосторожности заполз под повозку. Но Дейв отшвырнул вилы, воскликнув:

— Господи, да это же Дэн! — и‚ опрокинув несколько стожков ячменя, кинулся ему навстречу.

Билл выполз из-под телеги и, позабыв о вилах, изумленно вытаращил глаза. Джо соскользнул с нагруженного воза, порвал штаны и обрушил себе на, голову половину поклажи.

— Дэн, Дэн! — радостно приговаривали ребята, спеша вслед за Дейвом.

Да, это действительно был Дэн. Тот самый прежний Дэн, которого отец дважды выгонял из дому. Только теперь он выглядел постарше, и вид у него был еще более обшарпанный, никчемный и жалкий.

Дэн с жаром стиснул руку Дейва, но разобрать, где Билл и где Джо, не смог. Дейву пришлось заново «познакомить» братьев. Билл сиял от счастья. Он явно гордился Дэном. Столько слышал о нем, так часто думал: увидит ли его когда-нибудь? И вот теперь пропавший брат вдруг оказался перед ним! Пока Дэн вкратце живописал события, происшедшие с ним за четырнадцать лет разлуки, Билл разглядывал со всех сторон эту бесшабашную личность в потрепанной, засаленной одежонке.

Мы не успели и дух перевести, как Дэн увлек нас за собой в дикие заросли, поведав нам, как он вышел победителем из нескольких схваток с туземцами, Охотился за дикими лошадьми на своем коне Серебряная Звезда, возвратившись с охоты в чем мать родила, если не считать сапог и пояса; затем три раза ломал себе правую ногу в одном и том же месте; потом где-то на реке Купер потерял триста фунтов, но вернул эти денежки по пути в Сидней, куда гнал гурт в тысячу голов скота.

У Билла даже дыхание перехватило. Его маленькая головенка не могла сразу вместить такую массу впечатлений. Даже Джо, наш трезвый, расчетливый Джо, и тот был захвачен рассказами Дэна. Им овладело неудержимое стремление вкусить от этой волнующей жизни в диких краях. Один лишь Дейв оставался спокойным и только улыбался — он-то хорошо помнил Дэна!

— Пойдем домой, — предложил Дейв.

Все тронулись к дому, а Дэн продолжал рассказывать:

— Да уж чего только я не повидал! Хлебнул жизни! Помню переход от Наджи-Наджи в Нормантон — пятьсот миль со свэгом на горбу, без башмаков и без единого шиллинга в кармане! А на последнем перевале ко мне пристали двое здоровенных датчан — хотели отобрать мех с водой. Дрались целых три часа! Ну я их хорошенько отделал. А потом пришлось всю воду до последней капли влить в пересохшие глотки, чтобы привести парней в чувство.