— О’кей, — согласилась Ляля. Она знала, что любимый принимает решения быстро и всегда настаивает на их выполнении. Честно говоря, ей не хотелось получать вдобавок к Гнесинке дополнительную нагрузку. Но с другой стороны, было интересно, чему же в этой школе учат. Может, она сможет одним взглядом лечить различные болезни, как заправская целительница? Или продавцы будут ей бесплатно товар отдавать? Лялька улыбнулась собственным мыслям. В любом случае по просьбе Андрея она готова была пойти хоть на курсы начинающих парашютистов. Тем более что до учебы еще далеко. Сначала ей предстоит сказочный отдых на Гавайях.
Услышав о ее согласии, Андрей поцеловал любимую в щечку. Она еще сильнее прижалась к нему. Вдруг Андрюша словно о чем-то вспомнил:
— Люд, вот ты на днях упоминала о салоне. Понимаю, не стоит говорить на эту тему. Но можно я все-таки задам вопрос?
— Валяй, Андрюш, у меня от тебя тайн нет.
— Если бы… если бы мы тогда не столкнулись, когда ты сама собиралась завязывать со всем этим дерьмом?
— Не знаю… Не так тяжело в такой салон прийти, как из него уйти и никогда больше не возвращаться. Самое ужасное то, что не так тяжело начать заниматься проституцией, как закончить. — Ляля сама задумалась над словами Андрея, припоминая свои дни и ночи в салоне.
Конечно, у многих девушек, как, например, у Ксюши, были веские основания для занятия проституцией. Но были в Лялином салоне и девочки, приехавшие в Москву из других городов в поисках «самостоятельности». Поначалу все они честно пытались куда-нибудь поступить и как-нибудь заработать. Но наступал момент, когда оказывалось, что на улицу невозможно выйти в прохудившихся сапогах, платить за квартиру нечем, а питаться остается только хлебом и картошкой. Одна из таких, помнится, сразу заявила, что больше пары раз в салоне не появится: на новую обувь заработает и поминай как звали. Ляля тогда еще удивилась, почему Татьяна вообще взяла ее к себе. Но уже через пару недель стало ясно, что опытная сутенерша была права. Скопив деньги на сапоги, девушка решила, что ей нужно новое пальто: старое немодное, «в приличном обществе не покажешься». Потом эта несчастная стала собирать на телевизор… Ляля была уверена, что та и сейчас регулярно приходит в салон: ведь желаний у нас всегда больше, чем возможностей.
Прикосновение Андрея вывело Лялю из задумчивости, и она продолжила:
— Понимаешь, панель засасывает похлеще любой трясины. Я всегда себе говорила: «Все, этот клиент последний». Но появлялся следующий, а за ним еще один… Правда, я понимала, что меня героин на привязи держит. А для большинства девушек сама проституция становилась наркотиком. Они думали, что все под контролем, бросят, когда захотят. Наивные, только зря себе врали. Проститутке деньги даются легко. Стоит один раз переступить черту, и тебе уже все равно: хоть пятый клиент, хоть сто пятый. Как на конвейере, все на одно лицо. Думаешь, проститутка помнит имя хоть одного своего клиента? Все они «лапули» и «кисули», и смотришь им не в лицо, а в карман. Они ж тебе своим кошельком интересны, а вовсе не «достоинством»!
— Ну-ну, успокойся. — Андрей гладил Лялю по лицу, и та только теперь поняла, что почти сорвалась на крик. — Странно… Получается, любая баба может на панель пойти? Без исключения?
— Ну не-е-ет, ни в коем случае, — протянула Лялька. — Чтоб в такой салон прийти, надо, чтобы тебя жизнь хорошенько потрепала. Если есть под боком теплая квартирка и папа с мамой, которые накормят, напоят и по головке погладят, то кто ж на такой отчаянный шаг решится? А теперь представь себе девушку, которая стоит одна, голодная, на холодной улице, в незнакомом городе и не знает, куда податься. Тут волей-неволей плюнешь на все и станешь себя продавать. Тем более когда видишь, что все на твои ноги пялятся и любой мужик рад-радешенек под юбку залезть.
— Так ведь мозгами надо заранее шевелить! — логично заметил Андрей. — Почему женщины позволяют себе оказаться в такой жопе?
— Но ведь не все в жизни по полочкам разложишь. Я знала многих баб, которые раньше в роскоши купались. Им только птичьего молока не хватало для полного счастья. А бордели они лишь в кино видели. А вот на тебе! Какая-нибудь случайность нелепая — и все рушится. Вчера еще была королевой, а сегодня… — Ляля снова замолчала.
Она припомнила Анастасию, хрупкую женщину лет тридцати, появившуюся в салоне незадолго до того, как сама Ляля его покинула. Анастасия ужасно боялась заразиться СПИДом, а девушки довольно жестоко подшучивали над ней, делясь «секретной информацией» — мол, тот и вон тот точно болен, две резинки на него надо надеть на всякий случай. Ляля сразу почувствовала, что Насте находиться здесь еще противнее, чем ей. Ее историю она узнала случайно, по обычному для таких заведений «бабьему телеграфу». Настя удачно вышла замуж — у мужа был доходный бизнес, родила ребенка. Ни в чем не нуждалась, ездила по заграницам, жила в свое удовольствие. Потом фирма мужа залезла в долги. Настя убеждала его свернуть дело, пока не поздно: денег хватило бы, чтобы поискать счастья в другом месте. Но он никак не мог расстаться с любимым детищем. В отчаянии поставил все на свой последний проект, деньги на его осуществление брал у бандитов. Но грянул дефолт, и все обрушилось. Однажды к Насте в дом заявились три типа. Покрутили перед лицом нагретым утюгом и пригрозили, что, если через неделю муж не начнет отдавать деньги, порешат всю семью. Они продали все, что было, но долг покрыть не удалось. Тогда Настя решилась прийти в салон. Иного пути быстро получить нужную сумму просто не было. Страх за свою жизнь и жизнь сына привел ее в Татьянин бордель.
Но Андрею Ляля рассказала другое:
— У меня там была подруга, Даша. Так вот, она приехала в Москву с Украины. И мне рассказывала, как живут люди в этом райском уголке. В ее городе, кроме завода по выпуску маргарина, больше вообще ничто не работает. А как один завод может прокормить тысячи людей? И куда молодым деваться?
Андрей только пожал плечами: ответить на вопрос действительно было нелегко.
— Ведь девчонки не знают, куда себя приткнуть. Им же хочется в модных шмотках пофорсить. Но куда там, если на эту зарплату кошку и то не прокормишь. Вот самые отчаянные и отправляются в столицу искать красивой жизни.
— Джановна, ты меня не путай, — гнул свою линию Андрей. — Наверняка есть женщины, которые умирать будут, а лица не потеряют. Что бы ни случилось…
— Ты, как всегда, прав, — пожала плечами Ляля. — Есть девушки, у которых с самооценкой порядок. Они этого сраного клиента к себе на пушечный выстрел не подпустят. Они сильные, способны победить и своего добиться без всякой панели. Есть и те, кто послабее, но им моральные установки оступиться не дают. Хотя знаешь, — медленно продолжала Ляля, — чтобы стать проституткой, не обязательно быть девкой распущенной. Если дома ребенок плачет и кушать просит, черту душу продашь, не то что в постель с первым встречным ляжешь. Я думала, что как дело дойдет до первого клиента — вскочу с кровати и убегу. А оказалось, все проще простого. У меня ведь уже был до этого мужчина. И другие девочки в салоне до начала «карьеры» успевали переспать с десятками парней. И далеко не всегда по любви. Это ведь так просто — притвориться и получить новую шубку или сережки. Большинство баб так и делает. Только в этом случае говорят не «клиент», а «спонсор». Но вся разница — в терминах.
Андрей продолжал упорствовать в своем несогласии и решил расставить все точки над i:
— Можно ведь заняться чем-нибудь другим? Зачем кидаться в такие крайности? Что, нет денег, и сразу бежать продаваться?
— Каждый человек что-то продает. Кто-то — свой ум, кто-то — свои руки, кто-то — чужой ум и чужие руки, а кому-то, кроме своего тела, и продать-то нечего. Конечно, никому это не нравится. Но для ума и рук нужно какое-никакое образование. И чтобы твои знания были востребованы. К тому же иногда человек владеет ценной профессией, но, чтобы в жизни устроиться, ему не хватает изворотливости.
