— Нет у меня никакого дара, не выдумывай. Так может каждый.

— Интересно, у меня вот почему-то не получилось. Главное — возьми себя в руки и завязывай с наркотой. Люд, ну я же вижу, как ты маешься! Ты в тысячу раз лучше всех этих девиц тупоголовых. И из-за этого порошка все свои таланты губишь! Да что там таланты — жизнь!

— Ксю, давай об этом не будем. Я пыталась слезть, ничего не вышло. И не выйдет. Жить надо как живется…

— Людочка. — Ксюша наклонилась к Ляле поближе и заговорила доверительным тоном: — Я не знаю, почему ты на героин подсела. Может, были тому серьезные причины. Но только не дай им себя сломать. Ты — человек сильный. Стоит захотеть по-настоящему, и у тебя все получится. Не мне тебя учить, твои же слова повторяю. Перечеркни старые обиды и начни жить сначала.

На получение необходимых виз и разрешений ушли почти два месяца. Ксения ужасно переживала, волновалась и ругалась на русских и швейцарских бюрократов. Когда Марк был на работе, она нередко приезжала к Ляле поделиться последними новостями и рассказать о приготовлениях к отъезду. Ляля понимала нетерпение подруги, но втайне надеялась, что волокита с документами будет длиться бесконечно. Мало того, она подозревала, что и Ксюша на самом деле переживает из-за предстоящего прощания с Москвой. В редкие моменты, когда не надо было паковать чемоданы, заниматься с сыном или ехать с Марком на очередное собеседование, она старалась встречаться со старыми друзьями, а иногда уезжала побродить по центру Москвы — по милым сердцу улочкам. Она ведь так любит родной город, его музеи, и парки, и скверы. Вот уедет и… прости-прощай!

Чтобы Ксении проще было въехать в Швейцарию, свадьбу сыграли в России. Все прошло очень скромно: маленький кортеж, обмен кольцами в загсе, посиделки в ресторане. Именно Лялю Ксения попросила быть своей свидетельницей. Идея сделать торжество негромким принадлежала Марку: решили, что на широкую ногу гульнут в его родной Лозанне. Небольшое свадебное застолье как-то незаметно превратилось в проводы: все знали, что Ксения уедет уже через месяц и в следующий раз на родине окажется только через год-два. Радость смешивалась с грустью, и Ляля вместе со всеми кричала «Горько!», посматривая в сторону подруги с печальной улыбкой.

В Шереметьеве, как обычно, было многолюдно. Марк расплатился с носильщиком, который должен был дотащить чемоданы до таможенного контроля. Ксения просила подруг ее не провожать, но Ляля не выдержала и примчалась в аэропорт. Ксюшиной радости не было предела, когда она увидела знакомое лицо в просторном холле. Самолет вылетал через час, пришло время прощаться.

— Вот, Ксю, ты и нашла сказочного принца. Улетаешь в тридесятое царство. И Сашку там наверняка вылечат, я больше чем уверена. Не вешай нос!

— Да и ты не грусти. — Ксения и впрямь украдкой вытирала потекшую тушь. — Будем каждую неделю созваниваться. Приглашение пришлю, в гости приедешь. Людка, я в тебя верю!

Марк деликатно указал на часы. Уже подавая билет улыбчивой таможеннице, Ксения снова обернулась и помахала рукой. И Ляля долго еще стояла и махала ей вслед. Все-таки здорово, когда у тебя на глазах сказка становится явью.

Ксения действительно часто звонила. И первые недели взахлеб рассказывала о швейцарских чудесах. Конечно, чуть позже все перестало казаться таким замечательным. Ксюша не знала французского — а в кантоне Марка именно французский был основным языком. Кроме языка, ей вплотную пришлось заняться и обустройством быта. И разумеется, в первые же дни Марк повез Сашу на консультацию в одну из лучших швейцарских клиник. Врачи сразу сказали, что полностью вылечить Ксюшиного сына не смогут. Однако появилась надежда на частичное выздоровление: мальчик сможет нормально говорить, сможет ходить — пусть и с палочкой, научится держать в руках карандаш. Всего этого оказалось достаточно, чтобы сделать Ксюшу совершенно счастливой.

Но несмотря на массу положительных эмоций, она продолжала безумно тосковать по России и названивать Ляле.

— Люд, мне тут даже поговорить не с кем! Марк работает постоянно — тут ведь тоже крутиться надо. Правда, обещал меня в горы отвезти, медовый месяц устроить. Но пока у него сделки всякие, контракты. А я дома сижу с Сашей целыми днями, фамилии соседей заучиваю. Если бы я с ними хоть поговорить могла. Ну ничего, я еще язык подучу и…

— А зачем ты их фамилии учишь? — удивленно перебила Ляля.

— Что ты, здесь ко всем по именам надо обращаться. Это тебе не Москва, где не знаешь, как соседку по лестничной площадке зовут. Мой недавно полчаса у дверей мялся, не мог выйти. Я подумала, что с замком что-то случилось, а как оказалось, он просто имя дворника забыл, которого черт дернул в эту минуту именно у нашей калитки подметать.

Представив себе эту ситуацию, совершенно в России нереальную, Лялька разразилась диким хохотом. Ксюша охотно поддержала.

— Ладно, а то мы с тобой сейчас на сто баксов насмеемся! — попыталась остановиться Ляля. — Ты слушай сюда: все у тебя будет хо-ро-шо. И у Сашки тоже. Главное — себя не изводи.

Ксения старалась. Но адаптироваться к новой обстановке было не просто. Иногда она все-таки срывалась. А как-то устроила Марку истерику. Хорошо, что он с сочувствием отнесся к жене. Все-таки женщина… И потом, столько событий сразу…

Ксения улыбалась, рассказывая Ляльке по телефону, как Марк вежлив и терпелив.

— Знаешь, Люд, кажется, я его все-таки люблю. Тогда, в Москве, я и не представляла, что он с таким пониманием себя вести будет. Не верила, что Сашку полюбит. А он ему ближе отца родного оказался. Ой, а на следующей неделе мы в Альпы едем отдыхать. Марк говорит, мне надо расслабиться немножко. Думаю, все-таки приживусь я тут…

Повесив трубку, Ляля задумалась. Даже с больным ребенком на руках у ее подруги получилось вырваться из, казалось бы, замкнутого круга. Быть может, и ей пришла пора попробовать хоть что-то изменить в своей жизни? Но Ляля все медлила и медлила…

С летней сессией удалось справиться удачнее, чем с зимней. И настрой был другой, и мастерством списывания Ляля уже владела в полной мере. Так что в июле можно было забыть про зачетку, в которой в основном стояли тройки, и с чистой совестью начать еще более регулярные посещения Татьяниного салона. Благодаря Ксюшиным увещеваниям у Ляли теперь появилась цель: откладывать хоть немного денег на лечение в наркологической клинике. Всерьез с собой бороться пока не получалось, но немного погодя можно будет попробовать. Правда, Ляля и себе-то признаться боялась: если дела пойдут плохо, она опять все спустит на порошок. Пока же были силы, несмотря на неуклонно растущую дозу. Папа с мамой уехали на дачу, поправлять здоровье и отдохнуть от душной Москвы. Ляля любила приезжать в маленький домик с участком в шесть соток. Ну и что, что двери скрипят, чердак завален досками, а на кухне расходятся половицы? Здесь прошло все детство, с этими местами связано столько воспоминаний… Как было бы хорошо навсегда позабыть про свою работу, приехать сюда и просто валяться на солнышке и читать книжку! Не прятать от родителей шприцы, не разводить наркоту украдкой в чашке и не носить в жаркую погоду платья с длинными рукавами, чтобы никто не увидел исколотые вены.

Без Ксюши было грустно, и, стремясь заполнить образовавшуюся пустоту, Ляля сблизилась с Дарьей. На работе они почти не пересекались, зато частенько ходили друг к другу в гости — Даша сняла квартиру в том же районе. Однажды теплым летним вечером подруги отправились погулять в центр города. Когда совсем стемнело, зашли в уютный бар выпить пива. Местечко ничем не напоминало привычные московские забегаловки. Народу мало, музыка спокойная, по стенам развешаны охотничьи трофеи — головы оленей, кабанов, волков. Сама атмосфера в прохладном кабачке располагала к отдыху. Даша частенько проводила тут время. По ее словам, пиво здесь варили отменное. И действительно, холодный пенный напиток после жаркого летнего дня показался Ляле удивительно вкусным. Девушки заказали к пиву креветок и окончательно впали в экстаз. Скоро пивко дало о себе знать. Расслабившись, Ляля с Дарьей принялись разговаривать за жизнь, наслаждаясь полумраком и покоем.