Так как в конце эпохи праобщества женщины жили oi-дельно от мужчин своей праобщины, то мужчины других праобщин могли нападать и нападали на жилища или группы жилищ, в которых обитали женщины.
Пережитки такого рода нападений зафиксированы у западных мандари Африки. У них юноши во время инициаций после периода пребывания в изолированных жилищах совершали путешествия по территориям соседних племен. Главная цель при этом состояла в выявлении домов девушек и планировании нападений на них. Когда они обнаруживали девушку, то окружали ее и забирали у нее украшения. Если она отказывалась их отдать, юноши издевались над ней и доводили до слез. Но до реального изнасилования дело обычно не доходило (Buxton J.В. Initiation and Beed-Sets in Western Mandari //Studies in Social Anthropology. Ed. by J.H.M. Beattie and R.G. Lienchardt. Oxford, 1975, p.319–320).
Сходные обычаи существовали у русских крестьян XIX в. Обычным явлением в русской деревне были вечеринки. Организаторами их были девушки, собиравшиеся в определенном жилище, которое на время становилось своеобразным девичьим домом. Вслед за девушками на вечеринки являлись парни. И в некоторых местах России приход парней на вечеринки носил крайне своеобразный характер. Вот картина, типичная для Елатомского уезда Тамбовской губернии. „Тихо собираются они (парни — Ю.С.) кругом избы (где уже находятся девушки — Ю.С.) и разом врываются потом через двери и окна; тушат свечи и бросаются кто на кого попало. Писк девушек заглушается хохотом ребят; затем все оканчивается миром; обиженный пол вознаграждается скудными гостинцами. Девушки садятся за донца, но постоянные объятья и прижимания мешают работе. Завязывается ссора: обе стороны вступают в состязание и обычные победители-ребята утаскивают каждый свою жертву: кто на полати, кто на двор, кто в сенцы. Игры, — подчеркивает информатор, — повторяю, носят характер дикий: в основе их лежит чувство полового общения и чувство это обнаруживается в каждом слове, в каждом движении молодых людей" (Звонков В. Современный брак и свадьба среди крестьян Тамбовской губернии, Елатомского уезда //ИОЛЕА. Т.61. М„1889, с.25–26).
В Новгородском уезде одноименной губернии, „когда крестьянские девушки, в числе 5–6, в банях осенью треплют и чешут лен, тогда парни молодые артелями ходят по баням, пугают девушек, бросая камни или палки в окна бань, разламывают двери или кровлю бани и, взойдя в нее, производят шум, буянство и нередко драку" (Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского Русского географического общества. Вып.2. Пг., 1915, с.854). В Хотеновской волости Кирилловского уезда Новгородской губернии, когда девушки собирались на „биседу" (вечеринку) в бане, приходили ребята „позубоскалить", а если можно и „попугать девок". Особенно большой переполох поднимался, когда нечаянно или благодаря хитрости парней гасла лучина и в бане воцарялась темнота (Новожилов А. Деревенские „биседы" //ЖС. 1909. Вып.1, с.64). В Данковском уезде Рязанской губернии вечеринка иногда завершалась буйным разгулом парней, которые били окна, посуду, громили горницу, причем нередко доставалось и хозяйке дома (Семенова-Тян-Шанская О.П. Жизнь „Ивана" //ЗИРГООЭ. Т.39. СПб., 1914, с.37–39).
В местностях по среднему течению Северной Двины (Архангельская губерния) в летнюю пору девушки ездили доить коров на островные пастбища, где и оставались ночевать в избушках. В каждой из них были девушки только одной деревни. Ночью туда приезжали парни из соседних деревень. „Они пугали девушек, разбойничали, выламывали крышу и двери, хлестали их прутьями, после чего катались по лежащим на полу девушкам „от стены к стене", и все разбивались на пары". Все это имело специальное название — „красование" (Бернштам Т.А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX в. М., 1988, с.236, 256).
У нивхов Дальнего Востока, когда женщины группами отправлялись на несколько дней за ягодами и сараной в места, очень отдаленные от селений, на них совершали нападения ватаги юношей. Если женщины оказывали сопротивление, молодые люди не останавливались перед насилием. Все это обозначалось специальным словосочетанием, которое в переводе на русский язык означает „за женщинами охотиться" (Штернберг Л.Я. Социальная организация гиляков //Штернберг Л.Я. Семья и род у народов Северо-Восточной Азии. Л., 1933, с.125).
У кубео Южной Америки на траурную церемонию прибывало много гостей из разных селений Для первого ее этапа было характерно строгое ритуальное разделение мужчин и женщин. А затем следовало нападение мужчин на женщин с имитацией изнасилования. Вслед за ритуальным изнасилованием следовали реальные половые акты между чужими друг другу мужчинами и женщинами (Goldman I. The Structure of Ritual in Northwest Amazon //Process and Pattern in Culture. Ed. by R.A. Manners. Chicago, 1964, p. 114–119).
22 (К с 608, абзацу 3)
Явным пережитком оргиастических нападений является группа обычаев, отмеченная у целого ряда народов. У некоторых племен Северного Ирана, когда женщины сообща работали в поле, ни один мужчина-чужак не мог пройти мимо них, не уплатив выкупа. Иначе он рисковал подвергнуться такому обращению, которое было характерно для тробриан-ской йаусы (устное сообщение С.П.Толстова).
В Южном Дагестане в селениях Ашти, Ицари, Сутбук, Дзилебки, Урцахи и Уркарах до сравнительно недавнего времени существовал обычай пленения постороннего мужчины женщинами, работающими в поле. Пленного отпускали после уплаты им выкупа. (Шиллинг Е.М Кубачинцы и их культура: Ист. — этногр. этюды /ТИЭ Т.8. М.; Л., 1949, с. 189–190) В 60-х годах XIX в. в Южном же Дагестане был зафиксирован другой вариант того же обычая. Приводим сообщение П.Петухова. „В магалах Тау горного Кайтага мужчина, по несчастью встретившийся с толпой женщин и девушек, делается их жертвой: его обезоруживают, принуждают танцевать, прыгать и исполнять все их прихоти; достаточно натешившись, они отпускают свою жертву при громком хохоте и остротах. Это случается особенно в тех случаях, когда женщины выходят из аула для сбора моха и особой травы на брачные подушки и тюфяки новобрачным" (П-ов П. Очерк Кайтаго-Табасаранского округа (в Южном Дагестане)//Кавказ. 1867. № 13. 12 (24) февр.).
Следы этого обычая встречаются в Западной и Центральной Европе. В Компании, Ломбардии, Абруцци и Сицилии любой посторонний человек, проходивший мимо жнивья, становился объектом насмешек и оскорблений со стороны работавших в поле. В Чехии жницы связывали по рукам и ногам каждого мужчину, который приходил первым на поле или просто проходил мимо. За свое освобождение он должен был дать выкуп (Календарные обычаи и обряды в странах Зарубежной Европы конца XIX — начала XX в.: Летне-осенние праздники М, 1978, с 14, 189)
Очень своеобразным был женский праздник „Розгри" в Литинском уезде Подольской губернии. Группа замужних женшин собиралась в деревенском кабаке. Они пели срамные песни, рассказывали сальные анекдоты, отпускали бесстыдные шутки. Это вытекало из основного требования праздника — „в этот день женщинам все позволяется". Мужчины не смели показаться в кабаке, но женщины их ждали, ибо без их появления праздник считался не достигшим цели. Когда в конце концов находился смельчак, женщины приставали к нему с непростойными шутками, тормошили его, рвали на нем одежду, стремясь раздеть его догола. В конце концов мужчина платил выкуп, получал обратно платье и возможность уйти. Женщины после этого высыпали на улицу и учиняли безобразие (М.С. Местный народный праздник, называемый „Розгри" //Подольские епархиальные ведомости. 1884. № 23, с.467–469; Венгре-женовский С. Языческий обычай в Брацлавщине "Гоныты шуляка" (Этногр. этюд) //Киевская старина. 1895. Т.50. № 9, с.295–296).
И вот самое последнее сообщение. Международная команда ученых в прибрежной части Кении изучала приматов. Через какое-то время на их лагерь напала толпа из 300 нагих туземок. Ученые бежали, а женщины начали громить их жилища и крушить научное оборудование. Гнев местных жителей был вызван планами превращения части их территории в национальный парк, где было бы обеспечено безопасное существование редких красных обезьян. „Необычайный же способ демонстрации своего протеста, — говорится в газетной заметке, — связан с тем, что во многих кенийских племенах публичное обнажение женщины считается проклятием для тех, кто за этим наблюдает" (Апостолова А. Стриптиз — это проклятие по-кенийски: По материалам AFP //Сегодня: 200*1. 8 февр.). Все сказанное не вызывает сомнения в том, что продиктованное отнюдь не традиционными причинами движение протеста приняло в данном случае привычную традиционную форму оргиастического нападения женщин.
