Все это в настоящее время уже отнюдь не фантазия и не благочестивое пожелание. При современном развитии производительных сил достаточно уже того увеличения производства, которое будет вызвано самим фактом обобществления производительных сил, достаточно одного устранения проистекающих из капиталистического способа производства затруднений и помех, расточения продуктов и средств производства, чтобы, при всеобщем участии в труде, рабочее время каждого было доведено до незначительных, по нынешним представлениям, размеров[112].
Точно так же уничтожение старого разделения труда отнюдь не является таким требованием, которое может быть осуществлено лишь в ущерб производительности труда. Напротив, благодаря крупной промышленности оно стало условием самого производства…
Только общество, способное установить гармоническое сочетание своих производительных сил по единому общему плану, может позволить промышленности разместиться по всей стране так, как это наиболее удобно для ее развития и сохранения, а также и для развития прочих элементов производства[113].
Таким образом, уничтожение противоположности между городом и деревней не только возможно, – оно стало прямой необходимостью для самого промышленного производства, как и для производства сельскохозяйственного, и, сверх того, оно необходимо в интересах общественной гигиены…
Вырастив новое поколение всесторонне развитых производителей, которые понимают научные основы всего промышленного производства и каждый из которых изучил на практике целый ряд отраслей производства от начала до конца, общество тем самым создаст новую производительную силу, которая с избытком перевесит труд по перевозке сырья и топлива из более отдаленных пунктов.
Следовательно, уничтожение разрыва между городом и деревней не представляет собой утопию также и с той стороны, с которой условием его является возможно более равномерное распределение крупной промышленности по всей стране. Правда, в лице крупных городов цивилизация оставила нам такое наследие, избавиться от которого будет стоить много времени и усилий. Но они должны быть устранены – и будут устранены, хотя бы это был очень продолжительный процесс…» (20, 301 – 309).
Итак, Энгельс исходит из необходимости уничтожения старого разделения труда.
Согласно представлениям Дюринга о будущем, человечество, как и до сих пор, будет делиться на определенное число «экономических разновидностей» людей, каковыми разновидностями являются, например, «тачечники» и «архитекторы». И Энгельс саркастически замечает: «Выходит, что общество в целом должно стать господином средств производства лишь для того, чтобы каждый отдельный член общества оставался рабом своих средств производства, получив только право выбрать, какое средство производства должно порабощать его» (20, 309).
Пример Дюринга относительно «тачечников» и «архитекторов» Энгельс разбирал во втором отделе «Анти-Дюринга», где по этому поводу писал: «Способу мышления образованных классов, унаследованному г-ном Дюрингом, должно, конечно, казаться чудовищным, что настанет время, когда не будет ни тачечников, ни архитекторов по профессии и когда человек, который в течение получаса давал указания как архитектор, будет затем в течение некоторого времени толкать тачку, пока не явится опять необходимость в его деятельности как архитектора. Хорош был бы социализм, увековечивающий профессиональных тачечников!» (20, 206).
Этот пример Энгельса для нас особенно важен, ибо он дает наглядное представление о том, как Энгельс мыслил себе результат уничтожения старого разделения труда. Однако не следует забывать, что здесь перед нами лишь популярная иллюстрация – не более. Ведь Энгельс берет пример Дюринга и использует его, чтобы иллюстрировать свое понимание вопроса. С марксистской точки зрения Энгельса такой пример сам по себе даже не является безупречным. Ведь с точки зрения научного социализма будущее общество должно опираться на крупную промышленность, на машинное производство. Следовательно, для «тачечников» как таковых там просто не останется места.
Энгельс дает картину, которую нельзя отождествить ни с «сеансами» Фурье, ни с соответствующими взглядами, которые мы встречали в «Немецкой идеологии». Ее рациональный смысл сводится к двум моментам. Во-первых, в будущем обществе люди не будут прикованы к определенным профессиям, а смогут свободно переходить от одного вида деятельности к другому. Во-вторых, люди будут развиты всесторонне и поэтому смогут легко совершать такие переходы. То и другое было прекрасно выражено в приводимом Энгельсом высказывании Маркса в «Капитале» относительно всесторонне развитого индивида, для которого различные общественные функции суть сменяющие друг друга способы жизнедеятельности (20, 307; 23, 498 – 499).
С точки зрения необходимости уничтожить старое разделение труда подходит Энгельс и к проблеме уничтожения противоположности между городом и деревней.
Энгельс указывает на Фурье и Оуэна как на предшественников научного социализма в данном вопросе. Но они не были в этом отношении первыми и тем более единственными. Наряду с ними мысль об уничтожении противоположности между городом и деревней или об уничтожении больших городов ясно высказывали представители революционного направления в утопическом коммунизме, идущего от Бабёфа: Буонарроти, Дезами, Вейтлинг (58, I, 48 – 49, II, 223; 65, 110 – 117; 66, 485; ср. 62, I, 167, 216, II, 35; 63, I, 77 – 78).
Чем же отличаются взгляды Энгельса от представлений его предшественников? Вероятно, по крайней мере тремя важными особенностями.
Во-первых, критерием для Энгельса являются прежде всего интересы развития производства, а в конечном счете интересы развития самого человека.
Во-вторых, Энгельс не стремится предсказать форму, в которой должна быть разрешена противоположность между городом и деревней[114].
В-третьих, поскольку предпосылкой разрешения данной противоположности, как и предпосылкой всего коммунистического преобразования общества, является развитие крупной промышленности, постольку основой будущих поселений может стать только крупное машинное производство. А в этом отношении современный город по своему характеру, очевидно, ближе, чем деревня к прообразу будущего. Различия по данному пункту можно схематически представить следующим образом. Бабёф, Буонарроти: превращение города в деревню. Оуэн, Дезами, Вейтлинг: превращение города и деревни в нечто среднее. Энгельс: превращение города и деревни в нечто третье, но на основе достижений материальной культуры города.
В основе всех трех указанных отличий лежит одно фундаментальное: диалектико-материалистическое понимание истории.
Современному человеку, наблюдающему дальнейший рост больших городов и в условиях социализма, может показаться ошибочным утверждение Энгельса о неизбежном устранении больших городов в будущем. На это можно было бы возразить следующее. 1) Как мы видели, уничтожение противоположности (различия) между городом и деревней Маркс и Энгельс считали возможным только в более или менее отдаленном будущем, очевидно, только на высшей фазе коммунистического общества. Поэтому безоговорочно распространять на будущее теперешнюю тенденцию развития городов нельзя. Ведь, например, усиление многих сторон социалистического государства не исключает того, что в будущем оно неизбежно должно будет отмереть. 2) Необходимость уничтожения противоположности между городом и деревней Энгельс мотивирует интересами развития производства и самого человека. В условиях XIX века это могло быть осуществлено только таким путем, который в то же время устранял и большие города. Если в новых, изменившихся условиях уничтожение данной противоположности становится возможным и необходимым осуществить каким-то иным путем – что еще требуется доказать, – то это нисколько не противоречит фундаментальной концепции Энгельса, но означает изменение конкретного решения проблемы как следствие изменения исторических обстоятельств[115].
