– Миш, тут же распродажей и не пахнет, – пожаловалась она, быстро пробежавшись пальцами по вешалкам с пальто в очередном магазине.

– Ну, а как, по-твоему, Москва должна поддерживать репутацию одного из самых дорогих городов?

– Ну, не знаю… Тогда можно не покупать себе теплую одежду, а всю зиму передвигаться на такси. Сумма выйдет такая же, но плюс еще и комфорт. Это глупо, тратить столько на одежду.

– Надо не меньше тратить, а больше зарабатывать, – нравоучительно заявил Миша.

Проигнорировав сентенцию, Анна спросила:

– А где мы встречаемся с твоей подругой?

– В «Пампасах», – отозвался Миша, останавливаясь у стойки с перчатками. – Слушай, взять мне эти, как думаешь? – Он натянул перчатку ярко-желтой кожи на ладонь и выставил, любуясь, руку перед собой.

– А у тебя разве нет перчаток?

– А разве разрешается иметь только одни перчатки?

У Миши то и дело звонил телефон, и Анне, вежливо отходившей на время разговоров в сторону, скоро наскучило рассматривать одежду, которую ей не хотелось ни покупать, ни даже примерять. И тогда, когда уже начала подумывать о том, чтобы оставить Мишу, он, словно почувствовав ее меняющееся настроение, глянул на часы и сказал:

– Мы же в ресторан можем прийти и пораньше, да?

Хостесс показала им на столик у окна, и Анна прошла к нему первой, устроилась в кресле ближе к выкрашенному красной матовой краской радиатору и с удовольствием вытянула ноги, гудевшие после долгой ходьбы. Она повернулась к окну, за которым трудно парковался огромный джип, собрав позади вереницу раздраженных машин, а Миша сразу занялся изучением меню, заявив: «Сейчас съем все, что у них есть. Буду суп, салат и… И…».

Так, глядя каждый в свою сторону, они не заметили, как к столу подошла высокая девушка, в которой Миша узнал Машу, а Анна с завистью отметила красивые бедра и вьющиеся волосы медового цвета. Расцеловав Мишу, девушка перевела на Анну вполне приветливый, но немного рассеянный взгляд и пошевелила в воздухе пальцами с хорошим маникюром.

– Привет, я Маша.

– Я Анна. Очень приятно, – ответила Анна, рассматривая чуть ли не в открытую острые лучики ресниц, губы с загнутыми вверх уголками, веснушки на тонкой переносице и бордовую кожаную сумку, которую Маша небрежно бросила на пустой стул. От этой девушки исходила такая уверенность в своей внешней безупречности, что Анна углубилась в ставшее вдруг неудобным кресло и поджала под него ноги в заляпанных зимней городской грязью ботинках.

К счастью, ее смущение осталось незамеченным – Миша уже привлек внимание Маши вопросом:

– Ну что, с Кристофом покончено?

– Не знаю. Но меня точно достал Париж. Деревня какая-то. – Она поморщилась. – А тут проект как раз наклевывается, так что я пока здесь побуду.

– Что за проект? Еще один ресторан? – спросил Миша, опять взяв в руки меню. – Блин, к нам кто-нибудь подойдет сегодня или нет? Я сейчас скатерть жевать начну.

– Нет, в этот раз магазин.

Анна вежливо кивнула, чтобы показать свое участие в разговоре, и Миша, заметив это, тут же разъяснил: «Маша занимается интерьерами, а Аня… Анька, что ты делаешь?».

Но тут подошла официантка, и Анне не пришлось отвечать на этот вопрос, не очень-то важный для собеседников и такой сложный для нее. Вероятно, ей уже пора было решать, как она хочет, или хотя бы согласна зарабатывать, но пока она избегала каких-либо решений, требовавших ответственности и продуманности.

Когда принесли напитки, за соседним столом громко зазвонил телефон – Миша вздрогнул – и владелец телефона отозвался столь же громким «алло».

– Хамство какое! – воскликнул Миша, впитывая салфеткой капельки джин-тоника с брюк. – Устроили тут переговорный пункт, блин!

– Да, громковато для ресторана, – согласилась Маша.

Анна отпила вина и, неловко кашлянув, решила поддержать тему:

– А я на днях читала статью про мобильные телефоны для ортодоксальных евреев, которые не звонят и не принимают звонки по субботам…

– Везет им! – отозвался Миша. – У них хотя бы по субботам тихо.

Маша улыбнулась.

– А некоторые себе еще такие звонки восхитительные ставят… Я была на днях на встрече, и у одного из клиентов, солидного такого дядечки под пятьдесят, с брюшком, лысинкой, телефон песенкой Барби пел. – Она напела, кукольно качая головой: – I'm a Barbie girl in a Barbie world, ^_ – и рассмеялась, вспомнив, видимо, как это выглядело на встрече.

– И ты будешь работать с таким идиотом? – прищурился Миша. – Ты представляешь, какие дизайны он может тебе заказать?

– Да какая разница, – отмахнулась она. – Мне к дурновкусию не привыкать. Лишь бы платил.

Миша в сомнении покачал головой.

– Ну, а что у тебя с Кристофом-то случилось?

– Ничего особенного. Он сам не знает, чего хочет. То замуж приглашает, то вдруг собирается все бросить и поехать работать в Лондон.

– Он зовет тебя замуж, а ты сидишь здесь и рассказываешь мне, что он не знает, чего хочет?!

– Ну, он как-то неубедительно зовет. И потом, Мишк, ну что я буду делать в том Париже?

– Жить, дурында! Это здесь делать нечего. Посмотри хотя бы на эту погоду!

Маша пожала плечами, глянула в окно, на которое ветер кидал мокрый снег: «Ну, здесь есть ты, например».

– Я бы к тебе приехал, козочка моя! Сказала бы своему Кристофу, что я твой давно потерянный и недавно найденный брат. Или вы могли бы усыновить меня.

– Ты же час назад к Полу Смиту хотел усыновляться, – заметила Анна. – Когда шарф увидел, помнишь? Вернее, его цену.

– Ну, здесь более реальная возможность! И потом, в Париже полсмитовая одежда подешевле будет. Смогу себе позволить. Машка, у вас же сейчас, кстати, распродажи! Чего ты сорвалась?

– Хочу Новый год здесь встретить.

– Да! Офигительно важный праздник! Ох, девочки, все-то у вас с ног на голову! Мужика нет – страдаете, мужик есть – страдаете еще больше.

Маша не ответила, повернула голову к приближающейся к их столу официантке с тарелками в руках. Анна тоже повернулась и, увидев свой заказ, выпрямилась в кресле, принялась расчищать перед собой место для тарелки. Ей хотелось услышать причину приезда Маши, но не больше, чем хотелось есть.

– Я встретила в Париже своего бывшего однокурсника, – объявила, наконец, Маша, нехотя поворошив вилкой салат. – Так обрадовалась почему-то, что даже напилась с ним и пошла в отель. А потом одно за другим… В общем, я сказала Кристофу, что лечу в Москву повидаться с родителями.

– А в Москве выяснилось, что у твоего однокурсника жена и десять детей, – уверенно продолжил Миша.

– Примерно так.

– Так возвращайся к Кристофу, пока не поздно! Хотя… Зная тебя… Ты ему сказала, что все кончено навсегда, да? Как ты умеешь?

Маша наклонила голову, мазнула подбородком плечо. Ее молчание красноречиво подтверждало только что прозвучавшее предположение.

Тут до их столика долетел приветственный возглас, на который Миша живо повернулся и расплылся в улыбке: «О, это же Иванна!».

– Мишка, привет! Все таскаешься по модным ресторанам?

Миша встал, пожал руку невысокому парню с кудрявыми волосами, потом поприветствовал таким же образом приблизившихся двух других, одетых в не по сезону легкие и слишком итальянские, на вкус Анны, рубашки.

– Это Иван, – сказал Миша, повернувшись к столу.

– Анна.

– Очень приятно.

Маша протянула ладонь: «Привет, Ваня. Как дела?».

Затем Миша представил остальных, и те же слова были произнесены еще несколько раз. Анне процедура показалась нелепой калькой с голливудских эпизодов. Зачем нужны эти реверансы, если они даже разговаривать друг с другом не будут? В подтверждение ее мысли Миша отошел с парнями к бару, бросив: «Я на минутку».

– Он всегда такой учтивый? – поинтересовалась Анна, возвращаясь к еде.

– Да, правила хорошего тона соблюдает, – кивнула Маша. – Иванна его бывший близкий друг, а других я не помню. А Мишку знаешь, кстати, как называют? Микаэлла. Они когда-то всей своей компании имена такие придумали… Потом разругались, разошлись, а имена остались…