С этим наглым отношением владельцев маленьких и больших предприятий к своим работникам, стремлением отобрать у них лишний законный заработок Леонид сам потом встречался часто. Права рабочего или служащего никто не защищал, профсоюзов не существовало и они считались порождением большевистского строя.

Болезнь Леонида окончательно подорвала их и без того скудный бюджет. Мать ходила в стареньком пальто, уверяя, что оно еще вполне прилично выглядит. Леонид стал заметно вырастать из брюк, рубашек и шинели, купленных еще тетей Зоей. Можно было, конечно, написать дяде Семену и попросить помочь, но когда Леонид сказал об этом матери, та даже рассердилась.

— Зачем это? Жили без их помощи и дальше проживем. Возьму частные уроки вязания на дому, как-нибудь выкрутимся.

— Но когда же ты успевать будешь? Ведь ты и так с утра до вечера в школе!

— Ничего, как-нибудь сумею! Лишь бы ты скорей поправился! А дяде Семену ты не пиши, что нам сейчас трудно. Обещаешь?

— Обещаю!

Ему было жаль мать, выбивавшуюся из последних сил, чтобы заработать на жизнь и в то же врем он невольно гордился ею за ее нежелание просить у кого-то помощи, пусть даже у родного брата.

Мать действительно нашла несколько частных уроков. Теперь она после школы шла еще к двум ученицам, которых обучала вязанию, а когда возвращалась домой, то здесь ее уже поджидали еще две ученицы — этим она преподавала художественную вышивку. В школе, где преподавала мать, за обучение надо было платить много дороже, чем на дому и поэтому частных уроков можно было набрать еще, но квартирная хозяйка стала ворчать, что к матери ходит много народа и число учеников пришлось ограничить.

Доктор Зерновский жил в большом одноэтажном особняке с высокими ступенями парадного крыльца. На двери была большая, ярко начищенная медная табличка, своим блеском и видом невольно внушавшая уважение. Доктор Самсон Давыдович Зерновский был популярен и в некоторых случаях любил показывать себя бессребреником. Леонид несколько раз перечитал фамилию доктора на медной табличке и робко позвонил. Дверь сразу же открыл китаец в белой курточку и молча пропустил Леонида в переднюю.

— Доктор будет принимать с шести часов, — сказал китаец, — ваша надо подождать.

— Доктор сказал сейчас прийти, он знает.

— Хорошо, моя говори.

Бой ушел, а Леонид оглядывал большую переднюю, отделанную коричневым дубом. Таких передних Леонид еще не видел. Пол был паркетный, с потолка спускался матовый шар, излучавший мягкий свет.

Неожиданно дверь из комнаты резко открылась и в переднюю выкатился доктор Зерновский. Свет отразился в его гладко выбритой голове и больших очках. Доктор был в жилетке и видимо встал из обеденного стола, потому что еще что-то дожевывал.

— Здравствуйте, юноша, здравствуйте! — Доктор взял руку Леонида и долго тряс ее. — Очень хорошо, что вы пришли! Раздевайтесь, будем обедать! Как вы себя чувствуете? Хорошо?

Подталкивая впереди себя Леонида, Доктор ввел его в большую столовую. За столом сидел юноша лет восемнадцати со скучающим лицом и курил тонкую папиросу.

— Сашенька, ты опять куришь до конца обеда, — укоризненно сказал доктор Зерновский. — Вы с ним будете заниматься спортом, гимнастикой! Надо закалятся, набивать мускулы! — Доктор был весел и похлопывал Леонида по спине. Саша протянул Леониду через стол руку, мягкую, безвольную, сделал почему-то ироническую гримасу и снова сел. Бой быстро поставил обеденный прибор и налил в тарелку суп. Леонид чувствовал себя первое время неловко, но доктор Зерновский был так прост, держался с подкупающей искренностью и ощущение неловкости постепенно прошло. Саша, сидя напротив, медленно курил. Был он очень красив какой-то сусальной красотой. Прядь волос, красивой волной спадавшая на лоб, придавала его лицу несколько женственный облик, да и вообще во всех его движениях было что-то женственное.

— У Саши много друзей, которые собираются каждый вечер, — говорил доктор. — Я для них снимаю помещение на Гоголевской улице. Молодежь должна общаться. Мы приобретем все необходимое для спорта, для занятия всеми его видами! А пока что вы хорошенько перезнакомитесь, подружитесь, выработаете в себе воинскую дисциплину. Да, да, воинскую дисциплину, без нее невозможно ни одно начинание!

Доктор оживленно говорил в течение всего обеда, потом сказал, что хочет немного отдохнуть перед приемом больных и вышел. Саша по прежнему покуривал папиросу и молчал.

— Ну, я пойду, — поднялся Леонид. — До свидания!

— Приходи вечером в наш штаб, — поднялся и-за стола и Саша. Был он выше среднего роста, хорошо сложен, но несколько широковат в бедрах. — Гоголевская, угол Брусиловской, в подвале. Там найдешь. Вход с улицы.

Он так же лениво протянул Леониду мягкую руку и изобразил на лице что-то вроде улыбки.

Матери Леонид рассказал, что доктор Зерновский встретил его очень хорошо, усадил обедать. Познакомил с молодым человеком, с которым будет заниматься спортом и что доктор даже снимает для спортивных занятий молодежи специальное помещение. Вечером надо пойти на первые занятия.

— Добрый человек этот доктор, — растроганно сказала мать. — Так заботится о молодежи. Только ты не перенапрягайся, не забудь, что после болезни надо осторожно заниматься спортом.

Вечером Леонид пошел на первые спортивные занятия. Крутая лестница в подвальное помещение шла прямо с улицы. Леонид открыл дверь и вошел в довольно скудно освещенное помещение, по стенам которого тянулись деревянные лавки, у окна, выходившего на улицу, стоял сбитый из досок стол. В большой комнате было человек двадцать парней в возрасте семнадцати-девятнадцати лет, большинство из них было одеты в черные апашки и черные расклешенные брюки. Сизый табачный дым плавал по комнате густыми облаками, попахивало кислой овчиной. На приход Леонида никто не обратил внимания. У стола несколько ребят резались в карты, остальные толпились возле них и наблюдали за игрой. Игравшие били картами по столу ожесточенно, приперчивая каждый ход крепкой руганью.

— Здравствуйте, — робко сказал Леонид. — Я не опоздал? Не начали еще заниматься?

Несколько человек обернулись к нему, но потом снова занялись наблюдением за карточной игрой.

— Нет, не опоздал, — подошел к Леониду невысокого роста брюнет. — Вешай одежду вон туда, — показал он в угол. — Начальник еще не пришел.

В это время дверь отворилась и вошел Саша. Был он сейчас подтянут, студенческая фуражка была надета набекрень. Шагал он четко, словно чеканил шаг.

— Смирно! — крикнул кто-то из толпившихся у стола и все вскочили. К Саше подбежал высокий парень и вытянув по швам руки отрапортовал:

— Господин начальник, союз монархической молодежи собрался в полном составе! Прикажите строиться?!

— Вольно! — начальственно кивнул Саша и направился к столу. Он разделся, повесил пальто на отдельный гвоздик в углу у стола, поправил свой волнистый чуб и раздраженно кивнул на окно:

— Опят, сволочи, пили! Убрать пустую бутылку, с улицы видно! Сколько раз говорил, чтобы бутылки на подоконник не ставили! Быстро строиться!

— Становись, — крикнул парень, рапортовавший Саше при входе.

Все ребята быстро построились в две шеренги. Леонид сначала не знал — становиться ему в строй или нет, но Саша суровым взглядом показал, что надо становиться и он встал во вторую шеренгу.

— Смирно! — снова крикнул высокий парень. — Равненье налево!

— Здравствуйте, орлы, — поздоровался Саша, проходя перед строем.

— Здравия желаем! — дружно ответил строй.

— Вольно, — кивнул головой Саша. — Сегодня будем заниматься строевыми занятиями. Надо отработать повороты, построения в две шеренги, шаг на месте. Оба отделения занимаются одновременно. Ты будешь в первом отделении — кивнул Леониду Саша. — Скоро нашему союзу монархической молодежи будет устроен смотр и мы должны к нему отлично подготовиться!