Однако, как отмечал Ю. Мельников, «американская дипломатия сделала все, чтобы придать неоколониалистский, реакционный характер миссии ООН в Конго, первоначально предпринятой по просьбе законного правительства этой страны и с одобрения Совета Безопасности с целью положить конец агрессии бельгийских колонизаторов. Использовав агентуру ЦРУ, взяв на себя техническое и транспортное обеспечение и захватив с помощью тогдашнего генерального секретаря ООН Хам-маршельда руководство этой миссией, правящие круги США добились того, что она стала осуществляться в полном соответствии с их империалистическими устремлениями, а не просьбе премьер-министра Республики Конго, выдающегося народного лидера Патриса Лумумбы».

Как отмечалось в коллективной монографии «Международные отношения после Второй мировой войны», «активнейшую роль организаторов провокаций и смуты в Конго играли официальные представители и тайные агенты США, и прежде всего американский посол в Леопольдвиле Тимберлейн». В заявлении Лумумбы, опубликованном в середине ноября 1960 г., сообщалось, что в Восточной провинции Конго властями была захвачена крупная сумма денег, направленная американцами на подкуп и подрывную деятельность с целью свержения законной власти.

При поддержке США президент Конго Касавубу сместил Лумумбу с поста премьер-министра. А затем в стране был произведен государственный переворот и во главе страны стал полковник Мобуту. Лумумба был брошен в тюрьму, затем выдан в мятежную провинцию Катанга, управлявшуюся ставленником бельгийских колонизаторов Моизом Чомбе, и был там убит.

Все эти и другие драматические события в мире происходили в период, когда в США шла активная предвыборная кампания. Подводя итоги правлению Эйзенхауэра, многие американцы приходили к неутешительному выводу о том, что за годы его правления военное соотношение сил между США и СССР изменилось в пользу последнего. В монографии «Международные отношения после Второй мировой войны» говорилось: «По расчетам американских военных руководителей… авиация дальнего радиуса» должна была «достигнуть к 1959 году высшей точки могущества и обеспечить военной машине США стратегическое преимущество в наступательной войне. Система же ПВО, опирающаяся на внутренние американские силы и на форпосты в виде военных баз, выдвинутых далеко за пределы США, призвана была обеспечить неуязвимость Соединенных Штатов в области обороны. Однако в условиях развития ракетной техники, создания Советским Союзом межконтинентальных, глобальных и противоракетных ракет американская стратегическая авиация, старые средства ПВО, система военных баз теряют свое прежнее значение. Следовательно, если уже в первые послевоенные годы Советский Союз ликвидировал монополию США в области производства атомного оружия, а в дальнейшем пришел конец как надеждам на американское превосходство в области средств доставки такого оружия к цели, так и пресловутой «монополии на неуязвимость» Соединенных Штатов. Иначе говоря, перестали существовать все «три кита», на которых воздвигались основные военно-стратегические и внешнеполитические расчеты правящих кругов США на протяжении всего послевоенного периода».

Правительство Эйзенхуаэра подвергалось атакам за отставание от СССР в создании ракет. Ультраправый сенатор Барри Голдуотер, выдвинувший свою кандидатуру на пост президента США на съезде республиканской партии летом 1960 г., в своей книге «Совесть консерватора» требовал: «Мы должны добиваться военного превосходства и поддерживать его. Простое равенство в вооружениях нас не устроит… Наша стратегия должна быть наступательной… Мы должны не только отражать их удары, а наносить свои. Мы должны не только охранять наши границы, мы должны проткнуть их границы… Мы должны объявить коммунистическое движение незаконным в сообществе цивилизованных наций. Соответственно мы должны прекратить дипломатическое признание всех коммунистических правительств, включая правительство Советского Союза… Мы должны поощрять порабощенные народы восстать против их коммунистических правителей… Наша цель не борьба с коммунизмом, а победа над ним».

Схожие рекомендации содержались и в теоретической работе ультраправых исследователей Р. Страусс-Хюпе, У. Кинтнера и С. Поссони «Передовая стратегия для Америки». В ней говорилось: «Мы не можем позволить выжить политической системе, которая обладает как все возрастающими возможностями, так и непреклонной волей уничтожить нас… Соединенные Штаты не могут отказаться от того, чтобы первыми использовать атомное оружие. Такое самоограничение было бы катастрофой».

Обвинения в нерешительности правительства США и ослаблении военного потенциала страны при Эйзенхауэре звучали из уст кандидата на пост президента от Демократической партии сенатора Джона Ф. Кеннеди. (Следует заметить, что эти заявления о недостаточном внимании республиканского президента к развитию военной промышленности были преувеличенными. Только с 1955/56 бюджетного года до 1959/60 года прямые военные расходы США возросли с 40,7 миллиарда до 53,4 миллиарда долларов.)

Осуждая своего предшественника, Джон Кеннеди уверял, что он сумеет вернуть Америке былое могущество, и говорил о ее «новых границах». Где теперь должны были проходить «новые границы» США на земной поверхности, Кеннеди умалчивал. В то же время использование старинного экспансионистского понятия «граница» свидетельствовало о заявке на новые захваты США.

Кандидат от республиканской партии Ричард Никсон был поставлен в трудное положение. С одной стороны, он давно имел репутацию «ястреба». С другой стороны, он был вынужден защищать действия правительства Эйзенхауэра, поскольку в течение 8 лет он был вице-президентом США и нередко заменял болевшего президента. Поэтому он старался напомнить избирателям о наращивании военного потенциала при республиканском правительстве и «балансировании на грани войны». В то же время он предлагал умножить усилия по укреплению военной мощи США и проводить еще более жесткую политику «отбрасывания коммунизма» в случае своего избрания на пост президента.

Было очевидно, что любой исход президентских выборов не приведет к прекращению гонки вооружений. О том, что стоит за гонкой вооружения, неожиданно объяснил президент США Дуайт Эйзенхауэр в своем выступлении за три дня до истечения своих полномочий: «Многие группы находят огромные выгоды для себя в постоянном увеличении военных расходов. Военные службы, традиционно озабоченные 100-процентной безопасностью, редко бывают очень удовлетворены суммами, предназначенными им даже из очень великодушного бюджета. Производителям дорогого оснащения для войны, конечно, нравятся прибыли, которые они получают, и, чем больше расходы, тем более доходны прибыли. Под влиянием стимула потенциальных прибылей возникают могущественные лобби, чтобы добиваться еще больших расходов на вооружение. И так растет паутина специальных интересов. Каждый округ, в котором расположены промышленные (военные) предприятия или военные учреждения, извлекает прибыль из средств, истраченных в этом районе. Это обстоятельство, конечно, постоянно давит на политических представителей округа — конгрессменов, сенаторов и других… Соединение огромных военных учреждений и крупной промышленности — это новое явление — экономическое, политическое и даже духовное — чувствуется в каждом городе, каждом штатном учреждении, каждой службе федерального правительства». Так профессиональный военный Эйзенхуаэр признал пагубность для США всесилия военно-промышлен-ного комплекса, хотя он сам в немалой степени способствовал этому, находясь на посту президента.

Хотя в своих предвыборных речах кандидат в президенты Джон Кеннеди говорил о «высоких идеалах Америки», которые оказались забытыми его предшественниками, с первых дней пребывания у власти 35-го президента (20 января 1961 г. — 22 ноября 1963 г.) стало ясно, что новый президент продолжил курс гонки вооружений и экспансии. Стремление правительства Д.Ф. Кеннеди продолжать агрессивную политику Трумэна — Эйзенхауэра проявилось в первые же дни его пребывания у власти по отношению к маленькой Кубе.