На это последнее Хакон согласился: он не станет братоубийцей, причем таким образом раз и навсегда оградит себя ото всякого соперничества. У его сторонников, однако, была иная точка зрения. К этому времени они были уже изнурены междоусобной борьбой, и теперь, когда шанс покончить с ней был у них в руках, они не хотели рисковать. «Вожди войска повскакивали со своих мест и сказали ярлу Хакону: „Мы предадим смерти вас обоих, и вы оба не будете больше править этими землями". Хакон ответил: „Тогда убейте его, потому что я хочу править своей страной и не намерен умирать столь рано"».

«Достойный ярл Магнус был этому столь рад, будто его пригласили на пир. В речах его не было ненависти, и он не вымолвил ни одного гневного слова… Хакон приказал своему знаменосцу Офейгу убить ярла, но тот в большом гневе отвечал „Нет". Тогда ярл заставил своего повара Лифольва убить ярла Магнуса, но тот принялся жалобно голосить. „Не стоит жаловаться, – сказал ему ярл, – поскольку это славное деяние"». После предсмертного слова и молитвы, «он сам склонил голову под удар». Несчастному Лифольву он сказал: «Встань рядом со мной и нанеси мне смертельную рану на голове, поскольку бесчестье рубить ярлам головы, словно ворам».

Чудеса не заставили себя долго ждать. На камнях, на которых был убит Магнус, тут же проросла трава. Молитвы, обращенные к нему, возвращали зрение слепым и здоровье больным. Вскоре островитяне начали чтить своего умершего ярла как святого.

В роли главного скептика выступил Оркнейский епископ. «Епископ Вильям долго сомневался в святости ярла Магнуса». Никто в присутствии епископа не осмеливался защищать святость ярла, за исключением самых безрассудных его почитателей. Но случилось так, что епископ однажды был задержан непогодой на одном из островов, и, пока он проклинал нескончаемый шторм, его друг посоветовал ему проверить святость Магнуса, помолившись ему. Положение епископа было таково, что он с радостью воспользовался бы любым шансом выйти из него. Он помолился Магнусу, ветер пошел на убыль, и его сомнения пошатнулись. В конце концов общественное мнение пересилило, и он согласился на проведение чисто формального, но жуткого эксперимента. Было выкопано тело Магнуса, которое тщательно осмотрели на предмет обнаружения признаков святости. Когда сустав, помещенный епископом в огонь, не обуглился, а приобрел цвет золота, то епископ объявил всем, что теперь он окончательно во всем убедился.

Добродетели Магнуса были расписаны самым пространным образом чуть ли не в стиле надгробных плит восемнадцатого столетия: «Святой Магнус, ярл острова, был самым бесподобным изо всех людей, высок ростом, с отважным, но приветливым взглядом, добродетельным во всех своих путях, удачливым в сражениях, мудрым в рассуждениях, красноречивым и благородным в помыслах, щедрым в деньгах и великодушным, быстрым на совет и любящим друзей своих больше, чем всякий иной человек…» И далее еще очень много выражений в том же духе.

Многое в этом описании, без сомнения, следует отнести на счет набожного преувеличения репутации святого, однако Магнус, несомненно, был личностью необычной. Свидетельство того уважения, которое к нему испытывали уже его современники, вознеслось над мощными крышами оркнейской столицы, обретя самую долговечную форму.

Собор святого Магнуса построен во исполнение обета. Он может служить напоминанием о том, как сын Хакона, взойдя на престол после смерти отца, пострадал за его преступление.

Племянник Магнуса Регнвальд доблестно, но без особого успеха, добивался своей части владения, когда попросил помощи «доброго ярла». Правда, строго говоря, инициатором этого был Коль, отец Регнвальда. Первая боевая флотилия Регнвальда была уничтожена у Шетландских островов, и, собрав вторую, он перед отплытием воодушевлял своих товарищей по команде красноречивой речью. Стоя на палубе своей ладьи, он объявил о намерении победить или умереть. Как только стихли одобрительные возгласы, Коль перевел разговор в другую плоскость: «Советую тебе, Регнвальд, дать обет возвести в Керкуолле собор, столь большой и великолепный, чтобы он стал чудом и славой всего Севера, и посвятить его святому Магнусу, если тот вернет тебе твое наследство».

Итак, Регнвальд дал обет и, в общем и целом, получил владения ярла. В тот момент, когда у него уже не оставалось никаких шансов, ярл Паль – главная движущая сила оппозиции – был похищен. Причем причудливость комбинации святого Магнуса заключалась в том, что помощь его пришла в облике Свейна сына Аслейва.

Однако предприятие Регнвальда оказалось не из легких. Гигантская груда красного кирпича росла медленно, а расходы оказались слишком большими, чтобы их мог взять на себя один только новый ярл. Чтобы здание было готово и стало местопребыванием тела святого Магнуса, его стоимость должна была быть разделена между всеми островитянами.

Коль, отец Регнвальда, инициатор и архитектор этой постройки, стал также и финансовым советником. Он предложил взимать особый вид налога на наследство: владельцы и наследники всех одалей должны были уступить их ярлу, а затем выкупить их. Но даже такая дань уважения к святому не оказалась чрезмерной, так что даже те фригольдеры, которые ревниво оберегали свои права, могли принять этот план на своем тинге. Они его и приняли, и больше недостатка в средствах не было.

Однако ни Коль, ни Регнвальд не увидели, как был положен последний камень. Завершение постройки заняло еще очень много дней, но в конце концов ее башня вознеслась над маленьким городом и вступила на свой боевой пост, среди праздных криков чаек, наблюдая за островами и за обступившим ее со всех сторон морем.

Нынешний собор едва ли можно назвать церковью Регнвальда, поскольку последующие поколения внесли, помимо одних только готических окон, множество других изменений. Однако в основании своем – в массивных пилонах нефа, – а также по духу своему это – собор Регнвальда. С тех пор, когда – уже в более поздние времена – пуританский люд полностью очистил собор от декораций и орнамента, он стоит совершенно пустой, и в этой его пустоте чувствуются сила и благочестие меча Регнвальда.

Магнус умер незадолго до заката эпохи викингов. На первый взгляд кажется немного странным, что именно собор является самым осязаемым памятником бурной истории Оркнейских островов.

Однако, по зрелому размышлению, он не кажется таким уж неуместным.

Христианство познакомило Север с еще одним великим предприятием – с паломничеством в Рим. Оно стало возможностью утолить жажду приключений, но в духе благочестия. Какова бы ни была причина, но норманну, который мог продемонстрировать одежду со следами грязи самых разных уголков Европы, была обеспечена вечная слава среди товарищей.

Эту моду завели еще в полуязыческие времена. Это может показаться странным, но еще во времена Канута ярл Торфинн Могучий пересек Северное море, приплыл с Оркнейских островов в Данию и далее «поехал в Рим и видел римского папу». Спустя несколько лет сам Канут также отправился верхом из Дании в Рим. Однако и ста лет не прошло, как такие сухопутные паломничества вышли из моды: уже целых две флотилии возили норвежцев и оркнейцев по морю к Святой Земле.

Первую экспедицию возглавил конунг Сигурд, юный сын Магнуса Голоногого – тот Сигурд, который променял владение на Оркнейских островах на норвежский трон. Сигурд вернулся после трех лет битв и пиршеств богатым не только сокровищами: «Все говорили, что не бывало более славного похода из Норвегии, чем этот».[163]

Сигурд умер до того, как было организовано второе паломничество. На этот раз jorsalafarers – путешественники в Йорсалир (Иерусалим) – отправились с Оркнейских островов. Их предводителем был Регнвальд, сам ярл, основатель собора св. Магнуса и, вдобавок ко всему, воин-поэт.