Вместе они атаковали Кентербери, где от них щедро откупились, затем, совершив весьма прибыльный круиз вдоль южного побережья, они тщетно пытались взять Лондон. Когда же Этельред наконец двинул против них войска, они попросту удалились на зимний отдых в Гринвич. Следующий год они посвятили своей наземной и морской военной экспедиции в Восточную Англию, которая проходила по суше и по морю. «Рингмер-Хит был красен от крови, когда под ударами войска пало множество тел вдали от кораблей». Кульминацией событий стало разграбление Кентербери. Епископский город, этот оазис изобилия посреди опустошенных земель, – для истинного солдата удачи он был слишком привлекательным, чтобы тот не позарился на него, позабыв все свои торжественные обещания, данные за несколько лет до этого. Одна за другой вязли в болотах Литтл-Стаур и выкарабкивались вражеские ладьи, доставлявшие к Фордвичу людей, пополнявших ряды осаждающих. Казалось, гнездо растолстевших горожан и «женоподобных» монахов можно захватить с наскока. Однако Кентербери продержался около месяца. Разочарованные и разъяренные норманны отомстили за это промедление, устроив настоящую бойню среди пылающих домов. «Из восьми тысяч остались в живых только несколько монахов и едва ли восемь сотен подлого люда». Они захватили архиепископа Альфега и перевезли на свою базу в Гринвиче. Однако этот узник не оправдал их надежд. Он не пожелал уплатить язычникам выкуп и не позволял выкупать себя за деньги христиан. «Близ Эксетера войско весьма было взволновано его судьбой». Над ним насмехались на хмельном празднестве, закидывали бычьими костями до тех пор, пока удар секиры милостиво не оборвал его жизнь.

Этельред, отчаявшийся и беспомощный, вновь развязал шнур на своем кошельке, чтобы купить мир. Серебро короля заставило ряды объединенной флотилии поредеть: осталось только сорок кораблей, которые должны были поступить на службу к королю. «Олав конунг нес оборону Англии».[48] На этот раз Этельреду повезло. По крайней мере, сам Олав, судя по всему, добросовестно исполнял свои новые обязанности вне зависимости от того, что пытался предпринять Торкель.

Однако вскоре вновь появился Свейн Вилобородый. На этот раз он вернулся, чтобы остаться, и привез с собой своего сына Канута. Высадка в самом сердце Области датского права тут же подчинила Свейну весь север Англии. Он двинулся с войском на юг в глубь Уэссекса, захватывая на своем пути заложников. Сперва в его руках оказался Оксфорд, а затем и Винчестер; однако, вернувшись назад для того, чтобы взять Лондон, он потерпел первую неудачу, столкнувшись с кораблями Олава и Торкеля. Закрепившись в укрепленном лагере в Саутуорке (Судвирке), Свейну удалось захватить Лондонский мост. На мосту «таком широком, что на нем могли разъехаться две повозки», были построены «башни и частокол… Мост этот держался на сваях, которые были врыты в дно. Во время нападения Адальрада (Этельреда) датчане стояли по всему мосту и защищали его».[49]

Прибывший на помощь Этельреду по Темзе Олав предложил свое решение проблемы. «Олав конунг велел приготовить большие щиты из прутьев, а также из разнообразных плетеных строений. Эти щиты он велел укрепить над кораблями так, чтобы щиты выступали за края бортов. Щиты эти держались на высоких шестах, которые были поставлены на таком расстоянии друг от друга, чтобы укрытие защитило от камней, которые могли бросать с моста, но вместе с тем позволяло вести оборонительный бой».[50] Собственные корабли Этельреда или, точнее, собственные корабли его сторонников атаковали мост незащищенными и отошли назад. «А Олав конунг… продолжал продвигаться вверх по течению под мост. Его люди привязали толстые канаты к сваям, на которых стоял мост, пустили все свои корабли вниз по течению и гребли при этом изо всех сил. Сваи вырвало из-под моста и потащило по дну… Когда сваи вырвало, мост проломился, и многие попадали в реку…».[51]

За свое участие в атаке Торкель получил от Лондона щедрое вознаграждение – если это было действительно вознаграждение – после чего попытал счастья уже на стороне датчан. Людям, столь же одаренным, как Торкель, было ясно, на чьей стороне выгоднее оказаться. Успех Этельреда под Лондоном никак не отразился на его положении, и он вскоре сбежал из своего стоящего на краю гибели королевства на норвежской ладье в Нормандию.

Олав, освобожденный от своих обязанностей, пустился в долгое плавание, совершая грабежи, и высадился наконец для зимовки на берегах Сены. И тут до него дошли вести о смерти Свейна в Англии. Этельред нанес визит Олаву, и они «заключили союз с условием, что Олаву достанется Нортимбраланд, если они отвоюют Англию у датчан».[52] Подкуп и обещания собрали на побережье весьма пестрое войско, готовое к бою. В Линкольншире Канут был полностью разбит. Отрезав руки, нос и уши заложникам, взятым еще его отцом, Канут удалился вместе со своей флотилией за Северное море.

В течение следующих двенадцати месяцев Этельред лежал при смерти, а молодой датский конунг восстанавливал свои силы. «Засилье датчан в то время было так велико в Англии, что весь народ покорился им»,[53] так что для Олава больше не оставалось места. Под прощальные возгласы он направился теперь домой. «Он поплыл на север вдоль берега Англии до самого Нортимбраланда… Он сразился с местным жителями, одержал победу и захватил много добра».[54] Затем «он отобрал себе двести двадцать хорошо вооруженных людей» и отплыл в Норвегию, где в свое время Кануту предстояло свести с ним счеты, захватив его королевство.

Битва в Линкольншире была одним из последних порывов ветра в этом многовековом шторме. Собрав колоссальную контрибуцию со всей Англии и еще одну, в отдельности, с Лондона, Канут приступил к устранению беспорядков. Когда на престоле Англии утвердился конунг викингов, история внезапно замолкает.

Произошедшее несколько позже вторжение в Англию Харальда Сурового оказалось чуть ли не самым последним вихрем, обрушившимся на побережье. Харальд Суровый, набрав наемников на Оркнейских островах, неожиданно появился в Йоркшире, одерживая победы в боях и сея повсюду панику до тех пор, пока английский король Гаральд не заставил его принять бой у Стэмфордбриджа. Именно там над круглыми шлемами и щитами в последний раз развевалось норвежское знамя «Опустошитель земель». «Прежде чем завершилась эта резня, пала вечерняя тьма».[55]

Разумеется, другие норвежские грабители наносили внезапные визиты еще и в более поздние времена. Например, именно конунг Эйстейн, судя по всему, основал множество городков по всему побережью от Хартлипула до Дувра и Портсмута. Но это были теперь всего лишь временные беспорядки. Вместе с теми двадцатью четырьмя кораблями из трех сотен судов прекрасной флотилии Харальда Сурового, которым удалось спастись, со всего пространства Северного моря исчезло последнее знамение эпохи великих захватов.

Долгое время Ирландия, несомненно, была для викингов наиболее доступным воплощением Эльдорадо. Здесь можно было без особого труда стать обладателем богатства, скота и девушек-рабынь, что не всегда достигалось так легко даже на берегах Англии. Первые норвежцы, совершившие это длительное путешествие – вокруг северного побережья Шотландии вниз, по западному ее берегу, – оказались в стране, где каждый мелкий царек враждовал со своим соседом. Здесь люди жили среди своих стад, и племенной строй здесь был выражен гораздо резче, чем даже в Англии. Ни о какой согласованной самозащите в таких условиях и речи быть не могло, даже если бы местные приемы ведения войны оказались не столь элементарны, как на самом деле. Это был золотой век для викингов. Как только ирландцы, с присущей им готовностью к научению, освоили оружие и доспехи врагов, началась уже совсем другая история.