Лордам и так казалось, что они осыпали Кука милостями, — шутка ли, его, сына батрака, за неоспоримые заслуги произвели в довольно-таки скромный чин пост-капитана. На самого Кука это повышение в чинах не произвело впечатления.

Люди науки лучше сумели оценить поистине великий вклад английского мореплавателя — они избрали его членом Королевского общества. Позже он был награжден медалью Коплея — высшим знаком отличия Королевского общества. Однако медаль, присвоенная Куку за его географические и медико-профилактические открытия, уже не застала в живых этого скромного человека и великого труженика. Джемс Кук отправился в свое третье, и последнее, путешествие, в ходе которого был открыт северо-западный вход в Берингово море… Всю свою жизнь Кук сочувствовал той грустной судьбе, которая выпадала на долю туземцев, пытавшихся защитить свои маленькие островки от белых пришельцев. И вот в 1778 году он убит на Гавайских островах туземцами. Какая печальная ирония судьбы!

…В первые осенние дни 1841 года на письменный стол учителя музыки и художника из прусского города Котбуса опустилось письмо, объемистое письмо с чужеземными сургучными печатями и марками. Послания такого рода уже никого не удивляли в доме Шмальфуса, ибо шурин хозяина, молодой врач Людвиг Лейхгардт[284], был страстным путешественником и искателем приключений.

Учитель музыки задумчиво взвесил в руке письмо, мысленно вернувшись в прошлое. Интерес к дальним странам проявился у Людвига уже давно, еще тогда, когда он был гимназистом и жил у Шмальфуса. Бывало, мальчика нельзя было оторвать от желанного гостя в доме Шмальфусов — князя Пюклер-Мускау, повидавшего немало стран; Людвиг боялся пропустить в его рассказах хоть одно словечко.

Отец Людвига, мелкий чиновник на торфоразработках, не мог помочь исключительно одаренному юноше; доходы у него были более чем скромные. И Людвиг никогда не смог бы осуществить свою мечту, если бы не его друг, богатый англичанин Уильям Николсон, который уговорил геттингенского студента филологии переехать в Берлин и перейти на естественный факультет. Людвиг и Уильям потом побывали во многих странах: бродили по Франции и Италии, жили в Англии.

Казалось бы, молодому человеку уже надоело скитаться по чужим странам. Ничего подобного! Шурин знал, что Людвиг уже давно носится с совершенно фантастическими планами. С помощью Николсона, который должен был финансировать все предприятие, он задумал исследовать неизведанные области в Африке, в Индии или — не дай бог! — в далекой колонии для преступников, Новой Голландии. В те времена считалось, что Terra Australis[285] просто-таки совершенно непонятная земля, где произрастают неизвестные растения и водятся животные, каких не сыщешь даже в музеях. Говорили также, что Австралия покрыта нескончаемыми пустынями, что там царит постоянная засуха и что только кое-где на побережье встречается скудная растительность, а еще реже люди. Во внутренние районы нового континента будто бы еще не ступала нога человека.

И странное дело! Этот неприветливый, отделенный от всего остального мира континент словно магнит притягивал к себе Людвига. Шмальфус укоризненно покачал головой. Почему именно Новая Голландия? И добро бы мальчик был здоров. Нет, Людвиг отнюдь не походил на атлета. Наоборот, с детства он отличался слабым здоровьем, восприимчивостью к болезням. Вся эта затея добром не кончится. Вскрывая конверт, старый учитель не мог отделаться от дурных предчувствий.

Покачав головой, Шмальфус отложил письмо. Все его старания, стало быть, пропали зря. Так пусть же этот неисправимый идеалист воюет с «дикарями». И взгляд его, как всегда, когда он бывал выбит из колеи, скользнул по надписи, которая висела над письменным столом: «Не покидай родного края и ешь свой честно заработанный хлеб».

…Что знали в то время о Новой Голландии? Как только Новая Голландия стала известна Европе, начиная с ее официально зарегистрированного открытия в 1606 году до того, как картографы нанесли на карту точные очертания береговой линии нового материка, — а картографы в общем и целом проработали до 1802 года, — ни один из многочисленных мореплавателей и ученых, привлеченных в эти края мечтой о Южной земле, не испытывал желания обосноваться на пустынных берегах. В 1770 году, когда Кук впервые обнаружил восточную часть Австралии, он нашел, что она гораздо более гостеприимна на вид, чем уже известные западная часть, северная и южная.

Давно следовало ожидать, что британский лев предъявит свои права на новый континент, но английские колонизаторы вначале предпочли наложить лапу на Северную Америку, благо она была ближе, да и климат в ней был куда лучше. Эти господа обратили свои взоры к Австралии только после того, как североамериканские колонии оказались потерянными в результате войны за независимость[286], но не так-то легко было найти людей, которые захотели бы освоить Австралию. Тогда и возник проект сделать этот богом забытый континент местом ссылки заключенных. Таким путем англичане убивали сразу двух зайцев: во-первых, они получили возможность разгрузить свои тюрьмы; во-вторых, британская корона могла еще извлечь в будущем немалую пользу из депортированных преступников.

И вот девять отслуживших свой век грузовых парусников, до отказа забитых людьми и грузом, отправились в далекий и трудный путь. На кораблях было 1500 человек переселенцев, в том числе 192 женщины и 13 детей, а также племенной скот, зерно и молодые деревца для посадок — ни дать ни взять Ноев ковчег, но только охраняемый стражниками.

Восемь месяцев спустя, 26 января 1788 года, корабли бросили якорь у берегов Австралии, неподалеку от нынешнего города Сиднея[287]. Первый шаг для освоения Австралии был сделан. И надо сразу сказать, что коренное население страны пострадало в еще большей степени, чем в Америке. Жестокие убийства, бесчеловечное обращение, а также болезни, завезенные из Европы, привели к тому, что первоначальное население континента[288] сократилось во много раз и было загнано в глубь страны, в пустыни, где влачило с тех пор самое жалкое существование.

Предпосылки для заселения Австралии в более широких масштабах и уже свободными людьми были созданы отчасти в 1813 году, когда после многих неудачных попыток удалось впервые перейти через дотоле недоступные Голубые горы западнее Сиднея и обнаружить подступы к плодородным Ливерпульским равнинам по ту сторону Водораздельного хребта.

С течением времени в Австралии возникло несколько колоний, важнейшими городами которых стали Сидней — он начал строиться уже после первой высадки европейцев, — Аделаида и Мельбурн, заложенный в 1835 году и ко времени Лейхгардта насчитывавший девять тысяч жителей. Однако внутренние районы континента по-прежнему оставались неосвоенными.

В письме к Шмальфусу Лейхгардт писал:

И вот 28-летний ученый, преисполненный самых дерзких планов, с 200 фунтами в кармане, одолженными ему Николсоном, ступил на землю своей мечты, как он ее называл, на землю, где потом так трагически оборвалась его жизнь.