К тому же на острове совсем не было леса. Правда, гренландское морское течение время от времени прибивало к берегу стволы деревьев, вынесенные в океан реками далекой Сибири, но из этого дерева нельзя было построить судно. Пока между Исландией, Норвегией и гренландскими поселенцами существовали торговые отношения, это не представляло большой угрозы для поселенцев. Но с веками связь становилась все менее прочной, и, когда она окончательно порвалась, оказалось, что Эйрик Рыжий привел норманнов в страну, где существовать за счет одних только внутренних ресурсов было практически невозможно. Люди были обречены на постепенное вымирание.
У первооткрывателей самого большого на земле острова теплилась надежда, что где-то там, по ту сторону пролива, лежат неведомые и богатые берега. Событие, происшедшее в тот год, когда была заселена Гренландия, укрепило эту надежду.
…С Эйриком приехал некто Херьюлф, его родственник. Он тоже оставил благополучное житие свое в Исландии в надежде обрести в Гренландии лучшие земли. В отличие от других он выбрал для жилья не уютный, защищенный фьорд, а косу, убегающую далеко в море. Она находилась в 50 километрах от южной оконечности Гренландии, на один градус южнее, чем Браттахлид.
Сын Херьюлфа, Бьярни, в то время, когда его отец покинул Исландию, находился при дворе норвежского короля, ярла Эйрика. Несмотря на свою молодость, Бьярни был уже довольно опытным мореходом, и о его путешествиях знали многие.
Весной 985 года Бьярни вернулся в Исландию, Каково же было его изумление, когда глазам предстал пустой, словно вымерший двор. Соседи рассказали о всех событиях. Они поведали и то немногое, что знали о новой земле, ведь ни один из них в глаза ее не видел. Бьярни размышлял недолго, он всегда был готов к рискованным делам.
Для потомков, отыскивающих следы викингов, счастливым обстоятельством оказалась их любовь к занимательным рассказам. Долгими зимними вечерами собирались у огня северяне, и не было большей радости, как услышать из уст умудренных старцев легенды о мужестве и героизме их неустрашимых предков. Эти легенды, называемые сагами[114], передавались от одного поколения к другому и где-то между XI и XIV веками были собраны, и записаны. Гренландские саги, дополненные сагами исландскими, были своего рода семейными хрониками, основное место в которых занимали истории путешествий отважных северных мореходов к неведомым землям. Возьмем же в руки сагу и последуем за Бьярни Херьюлфсоном в его путешествии:
«Все же они вышли в море, как только закончили все приготовления, и плыли трое суток, пока земля не исчезла за волнами. Тут попутный ветер улегся, подул северный ветер и лег туман, так что они не знали, где находятся, и длилось это много дней. Потом они вновь увидели солнце и смогли определить все восемь стран света. Они подняли паруса и плыли весь этот день и еще ночь, а затем увидели землю. Они стали обсуждать друг с другом, что это за земля, но Бьярни сказал, что это не может быть Гренландия… Он отвечал: «Мой вам приказ — приблизиться к земле». Так они и поступили и вскоре увидели, что земля эта плоская и покрыта лесом, а на ней возвышаются небольшие холмы… Затем они плыли двое суток и вновь увидели землю… Он сказал, что и эта земля вряд ли Гренландия, «ибо в Гренландии, как рассказывают, много больших ледников». Вскоре они приблизились к земле и увидели, что она — ровная и покрыта лесом. Попутный ветер прекратился, и мореплаватели решили, что разумнее всего будет пристать здесь к берегу… Они заявили, что необходимы дрова и питьевая вода. «У вас всего достаточно», — сказал Бьярни. Хотя его люди возражали ему, он велел поднять паруса, и приказ этот был выполнен. Они повернули в открытое море, шли трое суток при юго-западном ветре и затем в третий раз увидели землю. Однако земля эта была возвышенная и увенчана горами и ледниками… Они не стали убирать паруса, поплыли вдоль берега и увидели, что это остров. И они вновь повернулись кормой к берегу… Они плыли еще четыре дня и затем в четвертый раз увидели землю. Они спросили Бьярни, не думает ли он, что это Гренландия. Бьярни ответил: «Эта земля похожа на то, что мне рассказывали о Гренландии. Здесь мы высадимся на берег». Так они и поступили и вскоре пристали к какой-то косе. Там лежала лодка, а неподалеку от косы жил Херьюлф, отец Бьярни…»
Это сообщение, составленное с документальностью судового журнала, ничего не говорит нам о тех драмах, которые разыгрались на борту «дракона». В плену ветра и тумана люди не знали, что с ними и где они находятся. И вот, кажется, они завидели землю — и горькое разочарование: это не то, что они ищут! Найдут ли они когда-нибудь желанную гавань? Сейчас речь шла только о спасении жизни. Откуда им было знать, откуда они могли предвидеть, что стояли на пороге нового континента? Впервые европейцы увидят четвертый материк только через пятьсот лет, и он получит свое название! Америка…
Не будем останавливаться на тысячелетнем споре ученых мужей; был ли норманн Бьярни действительно первым европейцем, который увидел Америку; имело ли место это путешествие вообще; кто был предводителем дружины?.. Современные исследования показали, что гренландские саги всегда оказывались надежным документом, так что нет никаких оснований сомневаться в заслугах Бьярни. Но интересно было бы узнать в каком пункте состоялся первый контакт норманнов с Североамериканским материком?
На этот счет существует много предположений. Если соединить все точки предполагаемой высадки норманнов одной линией, то получится дуга, начинающаяся несколькими градусами южнее Лабрадора и заканчивающаяся у Ньюфаундленда. Первое можно исключить — здесь недалеко от берега поднимаются лишь горы высотой до 2000 метров, и лес в этих северных широтах представлен лишь жалкими кустиками, в то время как в саге упоминаются холмы, покрытые лесом. Гораздо больше описываемые места в сообщении Бьярни схожи с ландшафтом Южного Лабрадора — в районе впадения реки Гамильтон в Атлантический океан. Здесь можно встретить и плоские холмы и густой лес. По новейшим данным это могло оказаться и восточным побережьем Ньюфаундленда.
Нетрудно представить себе, какое впечатление произвели на гренландцев рассказы Бьярни. В самой большой комнате дома Херьюлфа с трудом разместились люди, собравшиеся здесь, чтобы услышать подробности о загадочной стране на западе. Но Бьярни ничего толком не мог сказать им, потому что он пренебрег советом своих спутников и не высадился на берег. И ему пришлось выслушать немало упреков, и не только в самой Гренландии, но и при дворе норвежского короля, куда он вернулся после смерти отца. Гренландские саги не рассказывают нам о том, попытался ли Бьярни исправить свою ошибку. Они повествуют о еще более интересных делах его потомков. Но можно предположить, что опытный мореплаватель, который не раз плавал в далекую Норвегию, еще раз отправился на запад на поиски неведомой земли, мелькнувшей перед ним, как чудесное видение.
Итак, создается впечатление, что викинги, видимо, были первыми из европейских мореплавателей, кто отказался от каботажного плавания вдоль берегов. Как же они ориентировались в открытом море?
Путь от Бергена до Гренландии был неоднократно пройден викингами, а это составляет ни много ни мало более тысячи морских миль. И все же украшенные драконами суда, к которым в XII веке присоединились широкие и высокие торговые ледоколы — кнорре, с поразительной точностью попадали к месту назначения.
Пока еще не разгаданы все навигационные приспособления этого народа мореплавателей, но ясно одно: если бы их знания в мореходном деле были бы столь же скудными, как у римлян, вряд ли они смогли бы совершить столько плаваний через Атлантику.
Для определения географической широты места норманны пользовались довольно простым методом. Навигатор ложился поперек лодки на скамью и через палку и противоположный борт, который для этой цели был специально приподнят на определенную величину, визировал солнце; иногда это направление определялось просто с помощью большого пальца, когда кулак покоился на поднятом колене. Таким образом определялось склонение, а затем, возможно по таблице, определялась географическая широта в зависимости от времени дня и года[115]. Труднее было определить местонахождение судна в плохую погоду. Очевидно, у викингов имелся и какой-то примитивный прообраз компаса. По сведениям датского историка Нильса Винтера, это был магнитный камень, который плавал в воде, налитой в деревянную чашку[116]. Норманны знали и румбы компаса, причем делили горизонт на 16 частей, а основной линией ориентации было направление с севера на юг.
