Месье Венс улыбнулся одними глазами.

— Мне кажется, месье Перлонжур первым готов подтвердить, что тут действительно можно по меньшей мере потерять голову. Эта неожиданная встреча разрушила план убийцы. Он решает принять срочные меры, тащит вас в свое гнусное жилище и связывает по рукам и ногам. Что делать? Он догадывается, что полиция не замедлит воспользоваться ошибкой, которую он допустил, сев в такси, стоявшее рядом с вашим домом. Он мог бы бежать, бежать немедленно и все равно остался бы в выигрыше… хотя бы частично, так как состояние, которого он добивался, поделили бы на четыре части, а не на девять, и у него оставалась бы надежда выманить вас когданибудь за границу. Но тут вступает в силу психологический фактор. Жернико знает, что вы его больше не любите, мало того, ненавидите и что его друг Перлонжур заменил его в вашем сердце. К его ненависти примешивается дикая ревность. Он хочет «заполучить шкуру» своего бывшего друга, как «заполучил шкуру» всех остальных. Перлонжур, со своей стороны, тоже ищет убийцу. Как магнит притягивает железо, так вы притягивали друг друга. Однако успех этого дела — если можно так выразиться — зависел от быстроты, с какой оно велось…

Воробейчик погасил сигарету.

— Месье Перлонжур, он держал вас в своих руках. Безоружный, что вы могли против него? Ничего, не так ли? И тут случилось своего рода чудо… Разразилась гроза… Преступник на какое-то время выбыл из игры, что позволило мне добраться до квартиры Сантера и прийти к вам на помощь…

Наступило молчание.

— Подумать только, мадам, — смиренно заговорил детектив, — я дошел до того, что подозревал вас! В самом деле, я видел интерес, который вы могли извлечь, будучи женой Жернико, не думая о том, какой интерес представляло для него быть вашим мужем… Пропащая душа, вот что он такое… Подумайте о его дьявольской смелости! Он говорил Сантеру: «Ты приговорен, ты тоже осужден», зная, что-тот погибнет от его руки… Я никак не мог решиться представить себе это… Такая гнусность!.. Видно, мне в самом деле многое еще предстоит узнать о жизни и о тех, для кого отнимать ее у ближних становится ремеслом! Он встал.

— Извините, я должен покинуть вас… Уже поздно, очень поздно… Желаю вам безоблачного счастья.

Заслонившись ладонью от слепящих лучей закатного солнца, Бертран Абади молча наблюдал за ястребом, парившим в неподвижном небе.

— Облака порозовели, — радуясь неизвестно чему, наконец сообщил он. — Завтра подует мистраль.[21]

Венсан Лардье сдвинул в кучу бумаги на столе и вышел из душного фанерного домика на террасу.

— Мистраль — не так уж скверно. Жара спадет. Лично я еле выдерживаю +35° в тени.

— В таком случае нечего было выбирать профессию инженерастроителя! Сидел бы сейчас чиновником в уютном кабинетике с кондиционером, никаких тебе неудобств! Кстати, заранее огорчу — жара продержится по крайней мере до конца августа. Выпьешь что-нибудь?

— Вот он где у меня, твой Лазурный берег, понял? — Венсан сделал многозначительный жест у подбородка. — Надоело! Разве такое небо способно разразиться дождем?!

— Стройке это не во вред! С таким опозданием, как у нас, дождь обернулся бы катастрофой. Так выпьешь или нет?

Бертран вынес на террасу стаканы, лед, виски, бутылку газировки и разместил все это на уродливом столике из белого пластика с металлической окантовкой.

— Плесни мне воды. Я, кажется, сейчас отдам богу душу!

Прямо за домиком, предоставленным в их полное распоряжение на время строительства в долине Верпо, начиналось бескрайнее поле. Земля уходила легким уклоном к горизонту и там терялась в буйной зелени. Сначала виноградники, фруктовые сады, потом едва различимая из-за оград дорога, и уже за ней ощетинившееся стрелами кранов поле упиралось в берега Верпо — тихого и безобидного большую часть года ручейка, который весной и осенью после ливней превращался в разъяренный поток, выходя из берегов и опустошая плодородные земли. Строителям предстояло расширить и основательно укрепить берега мощными цементными блоками, отлитыми прямо на месте, а по ним навести через реку мост под будущее шоссе.

Развалясь в креслах из такого же белого пластика и пристроив босые ноги на балюстраду, увитую пыльным диким виноградом, оба медленно потягивали питье. Венсан провел запотевшим стаканом по лбу.

— Ну и пекло! Никогда не думал, что в Йере летом все сохнет на корню! А ты еще уверял, что после пяти вечера нас будет освежать морской бриз! Хотел бы я знать, как нам удастся выдержать темп работ по графику.

— Не надоело думать о делах? Давай лучше махнем пообедать в какойнибудь ресторанчик у моря. В июле здесь всюду гулянье, а я обожаю ходить на танцплощадки.

— С запахом жареной картошки, пережженного сахара и пыли. Нет уж, уволь! Обед на берегу моря… Три человека на квадратный метр по всей длине восемнадцатикилометрового пляжа. Ресторан наверняка придется брать штурмом!

— Только не рассказывай мне, что ты предпочитаешь остаться здесь и трескать замороженные продукты!

— Отстань!

— Дальнейшее известно: я гуляю один, а потом нахожу тебя спящим перед включенным телевизором, хотя все передачи давно уже закончились.

Как всегда, Бертран был прав, но это не могло повлиять на решение Венсана остаться в одиночестве, чтобы без стеснения слоняться полуголым по дому, допоздна сидеть на террасе и вдоволь глазеть в телевизор. То есть вести растительный образ жизни, единственно подходящий его натуре отшельника и совершенно неприемлемый для его компаньона. Пусть Бертран уходит и оставит его одного в этом унылом домишке. Все это суета сует!

— Чур, я первый принимаю душ, — сказал Бертран. — Ты — после меня. Потом оденешься, и пойдем прошвырнемся. Месье изволит?

— Не изволит.

— Не смешно!

Подвижность Бертрана, неиссякаемый мальчишеский азарт, внезапные перепады настроения всегда удивляли более зрелого и сдержанного Венсана, Он покачал головой и поставил свой стакан на столик.

— Я составлю тебе компанию… — он запнулся, — …какнибудь в другой раз.

— А сегодня?

— Нет.

— Так и быть, пойду один! Но позволю себе заметить: месье не прав!

Лицо Бертрана, двадцатисемилетнего атлета, было усыпано веснушками, что отнюдь не портило его. Спадающие на лоб пшеничные пряди волос, темносиние глаза, крепкие, ровные зубы, четкий рисунок губ. Бертран не зря выбрал профессию, позволяющую большую часть времени проводить на вольном воздухе и не задаваться дурацкими вопросами о смысле жизни. Как ртуть, вечно в движении, он любил встречаться и разговаривать с людьми, бегал за девушками, но не привязывался ни к одной, считая, что лучший вид благополучия — это свобода. Еще три месяца назад он даже не подозревал о существовании Венсана. Тот приехал с Севера и поступил на стройку прошлой весной. Поначалу их сблизила работа, а потом взаимная симпатия. Приятельские отношения быстро перешли в дружбу. Бертран был примерно одного возраста с Венсаном, но смотрелся на его фоне совсем мальчишкой. Сдержанность и скрытность Венсана он воспринимал как причуды старшего брата и ничуть не смущался этим. Просто Венсан был не столь общителен, и все. Внешне они тоже были разные. Венсан — невысокого роста, с правильным, но не очень приметным лицом, смуглый и темноволосый. Впрочем, о внешности своей он нисколько не заботился.

— Ты окончательно решил, что не пойдешь?

Белые брюки в обтяжку и полосатая тенниска подчеркивали выпуклость мускулов, отличный загар и синеву глаз Бертрана.

— Да! Счастливо повеселиться.

— Смотри не пожалей!

— Сгинь!

На двоих им была выделена одна машина — дешевая «меари» с желтым пластмассовым кузовом, служившая не столько для поездок по делам — для этого стройуправление выделяло отдельный транспорт, — сколько для вечерних прогулок, а точнее, ночных вылазок Бертрана.