Дорога была глухая — ни машин, ни людей. И это было приятно — будто мы тут хозяева. Мы — Вилли и я, я и Вилли — отважные парни, которые идут вперед, к цели, идут и знают, чего хотят.

«Хорошо бы спросить, куда мы идем», — подумал я.

А Вилли, точно я произнес это вслух, тут же ответил:

— «Голубое пятно» — так называется эта операция. Мы идем к озеру.

На просеке устроили привал. Поели, напились из ручья. А дальше пошли по траве, мягкой и сырой. Вилли шагал уверенно в своих толстых башмаках, а мои сандалии промокли. Я тяжело дышал, но все же старался не отставать от своего командира.

Так мы вышли к скале и стали карабкаться вверх.

С вершины скалы мы увидели большое круглое озеро, сверху оно казалось огромным пятном, только не голубым, а темным и угрюмым. Кругом стоял мохнатый, островерхий лес.

— Вон там, в заливе, видишь дымок? — показал Вилли на тонкую струйку дыма. — Там конец нашего пути.

— А что там будет? — решился я спросить.

— Скоро увидишь.

Мы порядочно вымотались, прежде чем добрались до места. Вилли чертыхался, спотыкаясь о камни и корни; мне было уже совсем не по себе, но я старался бодро улыбаться.

— Стоп! — наконец произнес Вилли и прислушался. В лесу было по-прежнему тихо. — Отсюда мы должны двигаться абсолютно бесшумно. Там, впереди, — враг.

Враг? Вот здорово! Раньше у меня никогда не было врагов.

Мы пробирались осторожно и медленно. Лес был темный, густой и сырой.

Скоро я расслышал смутный гул не то ручья, не то голосов.

— Тут живут пионеры, здесь их лагерь… — прошептал Вилли. — Нас не должны заметить.

Вилли приказал мне двигаться за ним след в след. Мы прислушивались после каждого шага. Голоса становились все слышнее. Пионеры озабоченно покрикивали: «Подавай! Так, так! Заходи справа! Крепче, и натягивай!..»

Стало светлее, и мы увидели, как на поляне мелькают фигуры.

— Ложись… — приказал Вилли.

Мы подползли поближе и увидели пионеров.

Они устраивали свой лагерь. Несколько шатровых палаток были уже растянуты в ряд. Над двумя еще трудились девочки.

Мальчишки, а вместе с ними трое взрослых парней в рабочих комбинезонах устанавливали посреди поляны мачту. Это их голоса мы слышали.

Покончив с мачтой, мальчишки стали помогать девочкам ставить палатки.

— Ох и удивится второй отряд, когда придет! — пищала одна девчонка, худенькая, веселая. — Они-то думают, что мы только свои палатки поставили, а мы и для них постарались.

— Давайте еще заборчики вокруг палаток поставим и арки из прутьев. Вот будет красиво!

— И еще линейку украсить успеем.

— Только, чур, ребята, не всё сразу! Сейчас перед обедом отдых, — сказал взрослый с красным галстуком на шее.

И у всех у них там были галстуки и от плеч к поясу тянулись шнуры.

Мальчишки схватили мяч, кто-то принялся кувыркаться в траве.

Мальчик в желтой майке ловко увернулся от другого и кинулся в кусты.

— Не догонишь, не догонишь! — захохотал он и, раздвигая ветви, побежал прямо на меня.

Я зажмурился и закрыл голову руками.

Но другой догнал его, и оба они повалились на землю в двух шагах от меня.

— Тут прямо джунгли, а то ты меня ни за что бы не поймал! — сказал первый.

— Конечно, джунгли, — не стал спорить другой.

— Хорошо у вас в лагере! — произнес первый мечтательно. — Но знаешь, в прошлом году мы с папой ездили на рыбалку и видели скаутский лагерь! У них лучше…

— Еще бы! Скаутам легко купить себе палатки и всякое снаряжение: и лодочки, и яхточки… Они богатые.

На поляне тем временем протрубили какой-то сигнал, мальчишки вскочили и убежали — должно быть, обедать.

— Ушли… — злобно прошептал в кустах Вилли. — Вот теперь самое время попортить им красоту. Вставай, быстро! — приказал он, как только ребята сбежали по склону вниз. — Держи нож. Режь палатку. Ну, чего стоишь? Вот так… Понял? Вот так!

Вилли волновался. Это было видно. Он с ожесточением вонзил нож в туго натянутый бок палатки и с треском резал брезент.

Я стал перепиливать веревку. Нож был тупой, веревка не поддавалась. Вилли сердился:

— Да быстрее ты!.. Нам еще пол надо искромсать.

И мы исполосовали ножами резиновый пол и стенки и перерубили веревки — палатка, как лопнувший мяч, стала маленькой и некрасивой. А была звонкая, тугая… У меня испортилось настроение.

Вилли, воровато озираясь, взялся за вторую.

— Идут! — крикнул я, не отдавая себе отчета, почему я это делаю.

Вилли словно подняло в воздух. Я побежал следом за ним.

…Мы долго плутали по лесу, прежде чем выбрались на знакомую просеку.

Вилли был веселый, возбужденный. Он принялся рассказывать мне разные случаи, в которых он всегда оказывался бесстрашным и отважным. На прощание Вилли пожал мне руку. Рука у него была холодная и липкая — противная рука.

— Ну, теперь ты настоящий скаут. Приходи в штаб завтра в одиннадцать. Я скажу нашим, что ты выдержал экзамен. Только знаешь: чтобы не было придирок, скажем, что мы порезали им все палатки до одной. Ладно? В конце концов не в этом дело.

Я промолчал.

— Ну, вот и договорились. Я всегда знал, что ты славный малый.

Мы прощались у площади Пяти углов. На стенах мелькали зеленые сигареты величиной с трамвай. И красные нейлоновые чулки. «Покупайте! — уговаривали стены. — Превосходные чулки, отличные сигареты. Они вам необходимы».

Я смотрел на Вилли. Его лицо освещали огни реклам. Огни мелькали, менялись, и лицо Вилли становилось то красным и сердитым, то зеленым и совсем уж злым. А потом реклама на время погасла, и остался обычный свет из витрины. Я поглядел на Вилли. Лицо у него теперь было обычного человеческого цвета. Но все же лицо оставалось злым и жестоким. Оно злое всегда. Теперь я убедился в этом окончательно.

В скаутскую штаб-квартиру я больше не ходил.

ЧЕХОСЛОВАКИЯ

ЧЕХОСЛОВАЦКАЯ СОЦИАЛИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА (ЧССР).

Государство в Центральной Европе.

Территория — 128 тыс. кв. км.

Население — 14 333 тыс. жителей.

Столица — Прага (1028 тыс. жит.).

Крупнейшие города: Братислава, Брно, Острава, Пльзень.

Винцент Шикула

ГДЕ ЖЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ?

Перевела со словацкого В. Чешихина.

Рис. Г. Епишина.

 

живу в деревне Грушковец. Самая обыкновенная деревня. По обе стороны улицы — домики, и перед каждым растет груша.

И школа у нас обыкновенная. Только есть в нашем классе парта, которой, наверное, столько же лет, сколько нашим отцам. За нее будто бы когда-то сажали самых отъявленных лентяев, шалунов, воров и лгунов. Стоило сорвать в школьном саду орех или яблоко, и — готово дело! — бедняга уже сидел в углу и вытирал спиной штукатурку.

Учителя были строгие-престрогие. Таких строгих учителей нынче, кажись, и не найдешь. Линейка и указка не показывали на карте реки и не дирижировали, а выбивали пыль из штанов какого-нибудь лодыря.

— Подойди ко мне! — манил учитель пальцем ленивого ученика.

Ученик подходил к столу. Учитель брал в руки указку, вертел в руках, но лицо его было такое сердитое, как у самого строгого школьного инспектора.

— Почему ты урок не выучил?

— Господин учитель, я не понял.

— Вы слышали? — обращался учитель к остальным ученикам. — Он не понял. А вы поняли?