На лице Антона была настоящая страсть, и его эмоции были сильнее Гулиных. Она не знала, как это поняла, но Антон перетанцовывал ее.

Он всегда был сильнее нее, и даже сейчас, в эмоциях! Это чуть укололо Гулину гордость, но не смогло заглушить желания, которое заставляло дышать лишь поверхностно, вдыхая воздух быстро часто, и почти падая от переполняющих ее чувств, которые нужно было сдерживать. Танец на грани, быстрая смена эмоций, разные оттенки чувств…

Они приблизились друг к другу как раз перед вальсовой комбинацией. Вдруг что — то дрогнуло в лице Антона, и он прервал танец. Притянул ее к себе, и Гуле показалось, что воздух вокруг воспламенился.

— Гуля, покажи мне страсть! Этого мало! — глаза Антона, находящиеся так близко, буравили ее. Такие живые, такие дерзкие, затянутые пеленой не до конца растраченного драйва. Они лишали Гулю рассудка, не давали мыслить, погружали во что-то манящее и запретное, но такое опасное для нее.

Гуля с трудом сглотнула, не имея возможности отвести взгляд. Собрав последние остатки хладнокровия, прошипела зло:

— Я тебе откуда ее возьму? Все, что есть, как ты просил…

— Я помогу. Хочешь? — Антон протянул к ней руку. Его пальцы легли на плечо Гули, медленно, осторожно спустили с плеча лямки лифчика и сарафана. Гуля стояла, не двигаясь.

Антон шагнул ближе, обнял одной рукой. Другой же, чуть надавив на затылок, запрокинул ее голову. Гуля не смогла бы шевельнуться, даже если бы и захотела. Она, словно загипнотизированная, не отрывала взгляд от лица Антона. Видела, как темнеют от переполняющих чувств его глаза, как играют желваки на скулах, а его лицо становится жаждущим и напряженным.

— Хочешь? — прошептал Антон одними губами, почти беззвучно.

Он погладил ладонью щеку Гули, а рука, лежащая на талии, опустилась ниже, сжав ягодицы. Антон сильнее прижал ее к своему телу, и Гуля задохнулась: желание было настолько нестерпимым, что она, не раздумывая, скинула бы с себя одежду прямо здесь.

Музыка продолжала играть — никто ее не удосужился выключить. Волнующая томительная мелодия танго приближалась к кульминации. Она, как и близость Антона, гипнотизировала Гулю, заставляя ее разум отключиться.

— Да, — так же беззвучно произнесла она.

Все тело ныло от пронзительного, разгорающегося с каждой секундой все больше и больше желания. И на финальных аккордах мелодии Гуля сама потянулась к Антону, чуть прикасаясь губами к губам.

Поцелуй Антона, жадный и дурманящий, лишил Гулю памяти.

Он сжал Гулю в объятиях, прижимая плотнее к себе.

Поцелуй все длился, став из невыразимо сладкого сминающим и неуправляемым. Антон, вжимая ее в себя, с силой надавил на поясницу Гули, заставляя почувствовать свою эрекцию.

Гуля, вскрикнув, вцепилась в майку Антона.

Его рука поползла вниз, задирая подол Гулиного сарафана, бесстыдно поглаживая ее обнаженные живот и бедра, задевая пальцами ткань ее трусиков. Снять с себя майку, откинув ее в сторону, стащить сарафан с Гули для него не составило никакого труда. Гуля со стоном прижалась к безволосой, немного загорелой груди Антона, сжала пальцами выпуклые мышцы на его груди.

— Тихо-тихо, Гуленька, подожди немного! — шепот Антона с ласковой усмешкой только подхлестнул Гулю. Она, потершись щекой об обнаженную кожу Антона, ощутила, как спиралью внизу живота раскручивается желание.

Гуля не заметила, как оказалась на полу. Щелкнула застежка, и лифчик отброшен Антоном в сторону. Он прижался губами к чувствительной точке на шее, там, где билась венка, и накрыл рукой правую грудь. Пальцы Антона сжали ее, в то время как рот накрыл ее второй сосок.

— Тоша… — выдохнула Гуля, чувствуя, что не может больше сдерживаться, — пожалуйста…

Рука Антона скользнули по животу, легла на ткань трусиков. Отодвинув их в сторону, Антон начал медленно водить кончиком пальца вокруг маленького бугорка. Гуля застонала, изгибаясь, когда его пальцы скользнули внутрь нее. Эти пальцы дразнили Гулю, одновременно усугубляя напряжение и сводя с ума.

— Ты такая влажная. Такая горячая… Гуля…

Снова массирующее поглаживание, заставившее Гулю раздвинуть ноги и, постанывая, закусить губу.

Антон двигал пальцами внутрь и наружу, каждый раз надавливая куда-то, что заставляло Гулю снова и снова вскрикивать и изгибаться. А потом вновь начал целовать Гулю в губы горячо и страстно, пока его рука творила что-то невероятное с Гулиным телом.

Такого она еще никогда не испытывала.

Мышцы внутри сжимались, и Гуля дрожала от возбуждения.

Антон, немного, отстранившись, легонько поцеловал Гулю в нос. Гуля, не открывая глаз, чуть не заплакала от разочарования, и замотала головой.

Потом она услышала шорох одежды и шелест фольги, и сама стянула с бедер мешающие стринги.

— Только не говори, что передумала, — Антон навис над ней, быстро целуя шею и грудь.

— Нет… — и Гуля выгнулась ему навстречу.

Антон резко и быстро вошел в нее, полностью заполнив собой. Гуля вскрикнула, изогнувшись, когда удары начали сотрясать ее тело. Она слышала свои стоны, когда поднимала бедра, чтобы лучше почувствовать его, и выгибалась снова и снова. Антон, опираясь на одну руку, просунул вторую под ягодицы Гули, поднимая и опуская ее в одном ритме со своими толчками, а иногда не давая Гуле раскачиваться вместе с ним, отчего возбуждение Гули становилось еще острее. Внизу живота стало нестерпимо горячо, жар распространился по всему телу, в то время как он продолжал двигаться в ней с нарастающей силой и скоростью. Несколько самых жестких заключительных толчков, и хриплые крики Антона смешались с Гулиными всхлипами.

Антон оперся на руки, переводя дыхание. После он лег на пол, прижимая к себе Гулю.

— Не лежи так. Простудишься, — Антон, перевернув Гулю набок, прижал ее к себе, поцеловав в висок. И Гуля молча прильнула к нему, уткнувшись в сильную, блестящую от пота грудь.

Вздохнув, Гуля прижалась к горячему и сильному телу, провела рукой по выпуклым мышцам обнаженной мужской груди…и проснулась. О, мама дорогая! Антон!

Задышала ровно и размеренно, дабы не палиться раньше времени и придумать, как встать и уйти с достоинством. Самый лучший вариант — если бы он ушел куда-нибудь. Например, в душ. Но Антон лежал рядом и вставать не собирался.

Рука Антона скользнула по голой Гулиной спине, и Гуля, что называется, вспомнила все произошедшее поздним вечером и далее — ночью.

Кошма-ар! Это ж надо…

— Ты так и будешь прикидываться, что не проснулась? — Рука Антона переместилась со спины Гули на ее грудь, — если не хочешь вставать, почему бы нам еще…

— Мне хватило, Антон, спасибо, — отозвалась, покашливая, Гуля.

Он не давал ей спокойно заснуть добрую половину ночи. Как будто не устал после выступления и как будто не было того первого раза на полу в танцевальном зале. Краснеющая Гуля, убежавшая в душ, явилась оттуда с ясной целью: уехать домой как можно быстрее.

Но Антон всего лишь улыбнулся Гуле понимающей и какой-то беззащитной улыбкой, протянул ей руку, и она осталась, ничуть не пожалев об этом. Быть рядом с ним, чувствовать его в себе, растворяться в нем…

Антона, как оказалось, легко раздвигался.

— На диване удобнее, чем на полу, — заметила ночью Гуля. Антошка только посмеялся над ее заявлением:

— Какая Гуля неженка! А мне все равно, где с тобой этим заниматься, везде удобно, — и не дал произнести больше ни слова, закрыв ее рот требовательным поцелуем.

Ночь словно отворила все двери, выпустила наружу тайные желания. Или это сделала инерция музыки танго — Гуля не стала размышлять об этом. Страсть разгоралась ярким огнем, сокрушая стены отчужденности, непонимания и вражды.

Но утро вышло трезвым и безрадостным, как это всегда бывало у Гули. Случившееся показалось ей беспросветной глупостью.

Все здорово, конечно. Будет что вспомнить в жизни и прочее. Но что сейчас ей делать? Как выбраться из щекотливой ситуации?