— писал он.

От непереносимой тяготы жизни Есенин вскрыл себе вены.

Демьяна же не брало ничто. Когда в заднем кремлевском дворике комендант Мальков расстреливал из пистолета эсерку Каплан, он приказал на всякий случай завести моторы двух грузовиков. На шум вышел Бедный.

— Что тут происходит? — спросил любимец муз.

— Кончаю тут одну, — ответил комендант.

— Аа-а... Бедный зевнул и пошел досыпать.

Впрочем и на него нашлась проруха. Великий вождь народов Иосиф Сталин покровительствовал искусству. Иногда он приглашал Демьяна зайти, по-простому разделить стол. Однажды они сидели и ели землянику. Было это в тридцатые годы.

Демьян хвалил.

Вернувшись домой он не удержался и похвастался своему приятелю Презенту:

— Только что у Иосифа Виссарионовича земляничку ели. До чего сладкая! Пальчики оближешь!

Презент тут же сочинил донос: «Д.Б. говорит, что в то время когда вся страна голодает, Сталин обжирается земляникой».

— Вот сукин сын! — возмутился вождь. — Что он там сейчас пишет? Пьесу «Богатыри»? Смешать с землей.

Пьесу раскритиковали. Демьяна из Кремля выселили.

Ему бы вообще помолчать...

Всякий талант противоречив. Владимир Майковский несомненно был талантлив, виртуозно владел стихом. Особенно он любил метафоры и иносказания.

— «Мне и рубля не накопили строчки», — сказал после того, как привез из Парижа автомашину «Рено».

— «Я хочу быть понят своей страной», — писал, прося разрешение выступить на закрытом активе Московской парторганизации с чтением поэмы «150000000». Партактив выслушал его и отметил в резолюции: «поэма, несмотря на отдельные недостатки, может быть использована в агитационной работе».

Впрочем, метафоры и прочие штучки-дрючки порой чередовались у него с довольно откровенными высказываниями. Так, после второй поездки во Францию, где он встретился с Татой Яковлевой, у него вырвалось:

— «Я хотел бы жить и умереть в Париже...»

Больше загранвизы ему не дали.

— Ничего не знаем, — сказали в окошечке.

— «И жизнь хороша и жить хорошо...» — вспомнил он, заряжая пистолет. — Ах, да, надо оформить...

«Товарищ Правительство, — написал в завещании. — Позаботься о моей семье. Моя семья — это мать, сестра Людмила, Лиля Брик и Вероника Полонская...»

И нажал курок.

— Какая большая семья! — удивились в Кремле.

— Я не семья! — всполошилась Полонская. — Я замужем!

«Был и остается лучшим, талантливейшим поэтом эпохи», — наложил на письме Лили Брик резолюцию вождь. А выше в углу начертал: «Товарищу Ежову».

Это чтобы никто не вздумал сомневаться, что лучший и талантливейший. И чтобы было кому проследить: не возражают ли писатели?

С теми, кто возражал, беседовали...

Знаменитый французский писатель Ромен Роллан был женат на русской. Ее фамилия была Кудашева и у нее в России остался сын.

Пасынок и сыграл неважную роль в судьбе автора «Жана Кристофа».

Сперва все шло хорошо. С сыном удавалось видеться. Он даже раз или два приезжал к родителям. Они жили в Швейцарии, в пансионате. На горах голубой снег, шезлонги с теплыми одеялами на балконах. Сюда же прислуга выносила чашечки с горячим какао.

— Так будет всегда, — расчувствовавшись говорила мать. Она помешивала ложечкой сладкую жидкость, пила мелкими глотками и не забывала подставлять лицо зимнему солнцу. — Папа напишет еще один роман, ты окончишь в Москве школу. Учти, тебе особенно понадобятся в жизни иностранные языки!

Ромен Роллан приезжал в Москву и своими глазами видел, как по улицам в праздники маршируют с кумачевыми плакатами сотни тысяч людей.

Как-то вернувшись в Париж он прочитал в одной газетенке письмо. Оно было подписано «группа русских писателей» и в нем говорилось, что «звон казенных бокалов с шампанским, которым угощали в России иностранных писателей, заглушил лязг цепей надетых на нашу литературу и весь русский народ!»

— Откуда они это взяли? — возмутился Ромен. — Я сам был, сам видел, все кричат «Ура!». Шампанского я не пью. Разве что чуть-чуть...

И он написал ответ: клевета, в России ликование. Мир идет вперед. Митинги, выставки, о чем речь, мон ами?

Правда, потом и на романиста случилась проруха. Во время финской войны он опять выступил в печати, но на этот раз написал что-то не в дугу. Мол, большая держава навалилась на маленькую, и так далее...

Зря писал. Рядом в этот момент не было жены, та бы его удержала.

Когда разразилась война 41-го года и немцы подошли к Москве, пасынка сразу же взяли в армию. Органы «Смерш» ахнули: "Ничего себе, новобранец! Мать эмигрантка, отчим — француз. У самого в графе «был ли за границей» — «был и не раз»...

Пуля нашла его быстро.

«На войне, как на войне», как говорят французы.

Стоило ли изучать иностранные языки?

Перед революцией большим успехом у публики пользовался певец Вертинский. Он выходил на сцену во фраке, с белым цветком в петлице. Скорее всего это была астра. Или хризантема. Во всяком случае перед каждым его выходом было много беготни и выкриков:

— Цветок, цветок-то где? Купили?.. Не купили... Зарезали, подлецы, — причитал устроитель концерта. — Он же без цветка не выйдет. Неужели ушел?

— Да вот он, цветок, его с баночкой за занавеску поставили. Никуда и ваш артист не денется. Вон идет!

— Вот и вы, слава богу. Извольте цветочек ваш. Да нет уж, я сам поправлю.

Пел Вертинский «Мадам, уже падают листья...» Или: «Над розовым морем склонилась луна...», а если публика очень настаивала то и «Где вы теперь, кто вам целует пальцы?»

Кроме аристократов на его концерты валом валили купцы, инженеры со степных украинских заводиков и прочая подозрительная публика.

После революции Вертинский подался в Париж, в Манчжурию и прочие веси. Случилось так, что он дожил до Второй мировой войны и после нее вернулся в Россию.

На первый его концерт, собрались одни старые старушки. От них пахло нафталином, они сидели в зале заводского клуба и гадали: «Выйдет с цветком или без него». Он вышел с цветком.

Когда он пропел: «Где вы теперь, кто вам целует пальцы?» с одной из старушек сделалось дурно.

Шли годы. По-прежнему за кулисами перед концертом бегали администраторы и яростным шепотом спрашивали друг у друга, куда поставили баночку с хризантемой.

Старушки постепенно умерли.

Однажды Вертинский вышел на сцену и с удивлением обнаружил, что в зале сидит одна молодежь. Когда он кончил про пальцы, публика потребовала: «...падают листья!»... «Над розовым морем!»

А с одной из девушек после романса сделалось плохо.

Все верно: падают листья, а женщинам надо целовать пальцы.

Японские генералы очень долго и тщательно готовились к войне. Но когда война разразилась, оказалось, что армия к ней не готова.

Группа молодых офицеров представила императору доклад. Они писали, что у Японии нет магнитных мин, что японские самолеты хуже американских, а боевые корабли хотя и не хуже, но не имеют радиолокаторов. Насчет танков офицеры тоже выразились нелестно. Доклад рассмотрели, авторов послали на передовую, где они все погибли. Стали думать.

— Не заключать же мир? — сказал один генерал.

— Ты что харакири захотел?

— Может разработать недостающую технику? — предложил второй.

— Долго!

Решили опереться на энтузиазм народных масс. Объявили набор самоубийц «камикадзе». Отборные летчики на самолетах, не сбрасывая бомб, пикировали до тех пор, пока не врезались в американские корабли.

А зачем нам отборные? — сообразили генералы. — Надо чтобы любой...

И они изъяли у летчиков парашюты. Потом стали заправлять машины для полета только в один конец. Потом сломали шасси — самолет взлетал, а колеса оставались на аэродроме.