У зенитных пушек-«малюток» не было передышки. Не знали отдыха и бойцы батареи старшего лейтенанта Валентина Сегеня. Они то отражали налеты бомбардировщиков на город, то вели огонь по вражеской пехоте, танкам, то отбивали наседавших на них пикировщиков. Не раз «восемьдесят седьмые» набрасывались на огневую, чтобы стереть ее с лица земли. Но с первого захода им это не удавалось. А придут вторично — там, где стояла батарея, — голый пятачок или несколько макетов, напоминающих орудия. И нередко самолеты били по пустому месту, по макетам.

«Ускользала» от вражеских бомб неуязвимая батарея. Спустившись с крыш цехов «Красного Октября», встала она вблизи его корпусов. И сразу сбила три «юнкерса». Появилась над батареей «рама», но как только разведчик ушел — переместилась и батарея. Встав на новом месте в этом же районе, зенитчики так замаскировались, что с высоты никакой глаз заметить не мог. А прилетели бомбардировщики к заводу — батарея внезапно открыла огонь и сшибла четыре самолета,

Но вот «юнкерсы», появившиеся вслед за первой группой, не пошли на цехи завода, а завернули на батарею. Более десяти пикировщиков нацелились атаковать огневую «малюток».

— Готовьсь, ребята, «музыкантов» встречать! — задорно крикнул Сегень, которого даже в трудные минуты не оставляло бодрое настроение. А бой нынче для батареи был нелегким. Один за другим самолеты пикировали на огневую. Пушки с гневом били по воздушному противнику. Одному «юнкерсу» расковыряли плоскость, другому отсекли хвостовое оперение, третьему угодили в мотор. Два свалились поодаль, а третий развалился рядом с батареей.

Сразу после боя на батарею приехал комиссар полка Зинченко. Поздравил он комбата, бойцов с успехом и спросил:

— Где же та троица — хоть след от нее остался?

— Остался, — ответил Сегень. — Вот! — подал он небольшую вещицу — сирену, которую включают «восемьдесят седьмые» при пикировании. — Свистулька! В обломках нашли.

— Маленькая, — взял в руки сирену Зинченко, — а воет, как сто шакалов. — Он рассказывал о боевых делах на других батареях. Поведал, как на пятой отражали пикировщиков, предотвратили взрыв снарядов. И в конце заметил. — Да, пятая вас обгоняет по сбитым «свистулькам».

— Мы ведь тоже не спим — двадцать четыре свалили, — вступил в разговор старшина батареи. — Даже повар, и тот один «юнкерс» записал на свой счет…

На батарее было пять ручных пулеметов, подобранных на Тюле боя. Стреляли из них и старшина батареи, и повар, и водовоз — те, кто не входил в орудийные расчеты.

— Повару за сбитый самолет хвала, — произнес комиссар. — Но чтобы о кухне не забывал, а то объявит: «Я пулеметчик!» и не станет готовить борщ да кашу. А без борща и каши — боец не боец.

— Нет, наш повар успевает и пищу сварить, и по самолетам бить, — заступились за кашевара батарейцы.

Комбат попросил, чтобы штаб полка прислал на батарею пополнение для расчетов да чтобы разрешили сменить огневую, так как эту уже наверняка засекли воздушные разведчики. Комиссар обещал обо всем доложить командиру.

Возвратился он в штаб, и Ершов первым долгом спросил:

— Ну как там, Иван Антонович?

— Последний из трофеев Сегеня — двадцать четвертая «свистулька», — положил Зинченко на стол самолетную сирену.

— Молодец Сегень, — высказал свое доброе отношение к комбату Ершов.

— Пополнение нужно дать на батарею, а то там повар уже стал пулеметчиком, обед некому варить будет, — докладывал Зинченко. — Да, Сегень просит разрешение сменить огневую.

— Людей подбросим… Огневую пусть меняет. Маневр теперь, пожалуй, одно из главных условий в обеспечении успеха, — резюмировал командир полка.

…Бои за город накалились до предела. Каждый день к Волге рвались армады самолетов. Они прежде всего выискивали зенитные точки, чтобы расправиться с ними. Конечно, зенитчики свою технику маскировали, как могли. Но откроют орудия огонь — и засечь батарею с воздуха не трудно. Выход для зенитчиков был один: отстрелялся раз, другой — уходи на новое место. Так и поступали в батареях. Разумный маневр одобрял командир полка. А несколько батарей и взводов Ершов превратил в постоянно кочующие.

Поступило донесение с батареи старшего лейтенанта Степана Куца. Комбат сообщил, что кочующий взвод лейтенанта Чанчуридзе за последние дни сбил четыре самолета да, кроме того, спас штурмовик Ил-2.

Михаил Чанчуридзе почти каждую ночь перемещал свой взвод на новое место. Стояли у развилки двух улиц, где гитлеровцы беспрерывно вели атаки при поддержке авиации. Прилетели сюда вражеские самолеты и, не думая, что встретятся с зенитчиками, спустились до двух тысяч метров. Этим и воспользовались расчеты: один «хейнкель» врезался в землю.

Ночью неугомонный Чанчуридзе со своими орудиями прибыл к Лапшинову саду. Нашли удобное место. Замаскировались, как полагается. И к утру — наготове.

Ждать долго не пришлось. Только рассвело — идут три «мессершмитта». Тут-то их и настигли снаряды. Два самолета рухнули на развалины города.

Затем зенитчики перекочевали на другую сторону сада. Видит Чанчуридзе: из-за Волги вышли три звена «илов» и направились на поле боя. Вскоре возвращаются домой, на заволжский аэродром, одно за другим два звена. Через некоторое время появляется третье. Один из штурмовиков поотстал, и за ним увязался «мессершмитт». Штурмовик держит курс на батарею, но успеет ли? «Мессер» вот-вот откроет огонь с близкой дистанции. На батарее волновались. «Тяни! Давай газ!» — кричали бойцы, хотя знали, что криком этим не помогут.

Вдруг за «илом» рассеялась масса белых как снег мотыльков. Это — листовки, выброшенные штурмовиком. Как видно, бумажная «пыль» ослепила немецкого летчика. «Мессер» уменьшил скорость. Потом снова пустился в погрню за «илом». Но на батарее уже приготовились к бою.

— По «мессеру»! — скомандовал Чанчуридзе. Нужен был очень точный расчет — ведь расстояние между самолетами было небольшое. Короткая очередь распорола брюхо «мессершмитту». Самолет загорелся. Ил-2 сделал разворот над батареей, покачал крыльями: «Спасибо, мол, зенитчики!»

Фашистский летчик выбросился на парашюте, приземлился рядом с батареей. Его поймали. На кителе у него «железный крест», на комбинезоне выткан беркут: фашист досадовал — летал над всей Европой. А тут потерпел такую неудачу. Сбили зенитчики.

Ершов был доволен действиями кочующих зениток. Он передал благодарность батарейцам за сбитый самолет и спасенный «ил». Дал распоряжение удовлетворить просьбу комбата Куца — послать кочующим новый грузовой автомобиль.

В штаб полка позвонили с КП 62-й армии.

— Ершов, выручай. Надо прикрыть передний край… Так было уже не раз.

В конце августа по такому же приказанию Ершов посылал батарею в район поселка Городище. Там выдвигалась крупная группировка противника, поддерживаемая авиацией. Здесь располагалось несколько наших зенитных подразделений. Приказали и Ершову направить сюда зенитчиков. Он выделил батарею под командованием старшего лейтенанта Александра Ксенякина.

Танкисты, занимавшие оборону в районе поселка Городище, помогли зенитчикам отрыть окопы. К рассвету орудия были готовы к бою. Вражеские самолеты с утра шли волна за волной. И вдруг шквальный огонь зениток. Воздушные пираты не смогли прицельно сбросить бомбы по нашим войскам. Атаки с воздуха были отбиты. Но затем по обороняющимся ударили шестиствольные минометы. Мины рвались и на огневой позиции зенитчиков. Падали убитые, раненые. В пыли, дыму передвигалась по полю боя Тоня Жидкова с сумкой. Военфельдшера Тоню знали на многих батареях. Теперь она была здесь, на переднем крае,

— Тоня, будь осторожней — предупредил Жидкову кто-то из бойцов, увидев, как она под обстрелом противника пробиралась к раненому.

Под натиском гитлеровцев наши части отсюда отошли к селению Городище, заняли новый рубеж обороны. Здесь встала и батарея Ксенякина. В один из дней на позиции налетели до восьмидесяти немецких бомбардировщиков. Восемь стервятников уничтожила батарея Ксенякина. Но новые группы бомбардировщиков сбрасывали бомбы. Земля сплошь изрыта воронками, землянки, блиндажи разрушены.