Голосуя за лейбористов, многие избиратели лишь выразили протест против деятельности консервативного правительства. Теми же мотивами объясняются и некоторые успехи либеральной партии.
— Я буду голосовать за либералов исключительно в знак протеста против обеих главных политических партий, — сказал мне писатель Г., один из видных представителей английской интеллигенции.
Но и либеральная партия, которая играла в прошлом веке большую роль в жизни страны, а в последние десятилетия тихо угасала и почти исчезла с политической авансцены, не имеет ясной программы мира и народного благоденствия. Вряд ли ей суждено вернуть себе серьезное влияние.
Между тем что-то меняется в самом воздухе Англии, в ее людях. Быть может, эти перемены не так заметны на старшем поколении, но молодежь просто не узнать. На моей памяти английская молодежь всегда отличалась добропорядочностью в обывательском смысле этого слова; она была удивительно безлика и покорно следовала по родительским стопам. Сегодня она вся в брожении. Даже для самых компетентных наблюдателей английской жизни она представляет уравнение со многими неизвестными.
О существовании целой прослойки молодежи в возрасте от пятнадцати до двадцати лет англичане стали говорить с недавних пор как об открытии. Открытие это сделали раньше всего торговые фирмы: они прикинули, что здесь есть чем поживиться. Рабочая молодежь, как правило, отдает теперь в семью лишь меньшую часть заработка; остаток идет на личные расходы. Школьники и студенты получают от родителей карманные деньги. Коммерсанты подсчитали, что подростки образуют рынок, располагающий десятками и сотнями миллионов фунтов стерлингов.
Вот и пошло: для подростков заводят специальные моды, выпускают специальную одежду, обувь, белье, сигареты, напитки, сладости, косметику для девушек, велосипеды и мотоциклы (ослепительно яркой раскраски) для парией, патефоны и пластинки, музыкальные инструменты, не говоря уже о кинофильмах, журналах и книгах. Сперва все это было преимущественно американского происхождения (американские торговые дома первыми обратили внимание на молодежный рынок), но английские фирмы вскоре поспешили наверстать упущенное.
Даже внешний вид юношей и девушек производит такое впечатление, точно они хотят во что бы то ни стало отмежеваться от старшего поколения. Молодежные моды меняются каждый сезон, если не чаще (это выгодно торговым фирмам). Я опишу ту, что видел в последний раз. Респектабельное пальто заменила короткая грубошерстная куртка без талии с множеством карманов, пиджак и блузку — бесформенные, очень широкие свитеры. Он — в непременных джинсах, в узконосых туфлях без шнуровки и обязательных пестрых носках. Длинные волосы лезут на глаза, их приходится беспрерывно откидывать назад. У нее волосы (нередко — крашеные) висят в художественном беспорядке до самых плеч (шляпки больше не признаются). На лице чересчур много косметики, глаза сильно подведены. На ней тоже джинсы или пышная короткая юбка с множеством нейлоновых нижних юбок. Черные нейлоновые чулки (без шва), узконосые цветные туфли на гвоздиках. Через плечо перекинута сумка на длинном ремешке. И у обоих — какой-то скучающий и очень самостоятельный вид. Такие парочки вы встретите сегодня в Англии на каждом шагу.
Страна испытывает поветрие ранних браков, особенно в среде рабочей молодежи. Писатель Алан Силлитоу, который вырос в фабричной среде и не порвал с ней связи, говорил мне, что браки между семнадцати-восемнадцатилетними стали обычным явлением. С разрешения родителей женятся и раньше. Если девушка выходит замуж в двадцать два года, это уже считается поздним браком. В любом лондонском парке всегда встретишь парочку подростков — по нашим понятиям, школьного возраста, — катящих детскую коляску. Какой контраст с прошлым, когда полагалось жениться, лишь остепенившись и прочно став на ноги!
Я спросил у одного паренька, зачем его сверстники так торопятся жить? «А чего ждать, — услышал я готовый ответ. — Пока сбросят бомбу?»
Ранние браки ведут к многочисленным разводам. Молодые люди расходятся с такой же легкостью, с какой сходятся: разрыв происходит в результате пустяковой ссоры. Страдают прежде всего, конечно, дети.
Тут не обходится без американского влияния. Голливудские фильмы уродуют представление молодых людей о любви, браке и семье, о социальных отношениях и целях жизни.
Волна преступности, захлестнувшая Англию, затягивает и молодежь. Появились молодежные шайки, враждующие между собой по классическим американским образцам; когда доходит до драки, пускают в ход ножи, бритвы, велосипедные цепи. Порой шайки эти наезжают в тихие приморские городки, где сводят счеты в диких побоищах, а заодно бьют стекла в витринах магазинов, ломают мебель в кафе и ресторанах, вытаптывают клумбы — словом, переворачивают все вверх дном.
Когда их спрашивают о причинах такого поведения, молодые буяны жалуются на скуку. Министр внутренних дел консерватор признавал в парламенте: «Конечно, моральный облик общества оказывает влияние на молодежь». И в самом деле, какую мораль, какие идеалы может предложить молодежи современное английское общество?
Мне кажется, молодежь Англии мечется в поисках чего-то стоящего, интересного. Мечется большинство. Но немало юношей и девушек начинает интересоваться политикой, борьбой за мир, против ядерного оружия. Во время памятного кризиса в районе Карибского моря в учебных заведениях стихийно возникло движение в защиту Кубы. Молодежь Англии свободнее, чем отцы, от груза традиций, и это, несомненно, скажется на ее скитаниях.
Впрочем, меняются и отцы. Они изверились во многом, что еще не так давно считали священным и неприкосновенным. На берегах Темзы появился дух недовольства, дух критики, бушует волна злой сатиры.
Представьте себе театральные подмостки, на них — огромную кучу мусора: железный лом, искалеченную мебель, какое-то тряпье. Над мусором развевается потрепанный британский флаг. Разбитый граммофон начала века издает хриплый скрежет. Бородатый мусорщик хватает флаг, размахивает им с криком «ура!» — и снова водружает на мусорную кучу… Так начинается сатирическое ревю «Вечер британского хлама» в театре «Комеди» на углу Лестер-сквера и Пентон-стрит, в центре Лондона. Представление, в основу которого положены приемы английской народной клоунады, издевается над всем, на чем испокон веков зиждилось общество. Публика, которая еще недавно после такого спектакля разнесла бы театр в щепы, хохочет.
Представление в театре «Комеди» — не исключение. Сатирических спектаклей разных жанров в лондонских театрах хоть отбавляй. Я побывал на репетиции музыкальной комедии «Пикквикский клуб»; даже в эту веселую оперетту по Диккенсу автор либретто Уолф Манковиц вставил острозлободневные сатирические куплеты.
Сегодня в Англии расшатываются традиции, растаптываются условности. На театральных подмостках, отчасти даже на радио и по телевидению высмеивают все то, что подразумевается под словом «эстаблишмент».
В Лондоне открыт сатирический клуб под этим наименованием; он пользуется успехом. Недавно начал выходить и быстро достиг внушительного тиража сатирический журнал «Прайват ай» («Частный глаз») типа французского еженедельника «Канар аншенэ». По телевидению Британской радиовещательной корпорации передавалась нашумевшая сатирическая программа, — я бы перевел ее название словами: «Ну и неделька была у нас!» В ней высмеивалось все и вся: законы и нравы, традиции и церковь, правительство и даже королевский дом.
Все это происходит стихийно. Правящие круги — и это характерно для английской буржуазии и ее умения маневрировать — смотрят сквозь пальцы. По-видимому, они полагают, что смех — своего рода отдушина и дает выход накопившемуся недовольству. Быть может, их даже устроили бы настроения, сказавшиеся с такой силой в открытом письме «Моим соотечественникам» драматурга Джона Осборна. «Это письмо ненависти, — писал Осборн. — Ненависти к вам, мои соотечественники… Пожалуйста, можете умирать за Берлин, за демократию, за что угодно… Все, что я могу предложить вам, — это свою ненависть». Осборн впоследствии объяснял, что в «письме ненависти» имел в виду правителей Англии, но, как бы то ни было, оно поражает безнадежностью, безысходным отчаянием.
