– Джереми.

– Да, Сал.

– Если ты туда доберешься, а я нет… ты должен будешь передать ему то, что я тебе дам.

– Хорошо.

– И сказать…

– Да.

– Семеро из нас остались в живых… под конец. Мы сделали все, что смогли. И разошлись в разные стороны. Чтобы труднее было нас выследить.

– Я должен буду передать профессору Александру, что вы разошлись в семь разных сторон и что вы сделали все, что смогли. Так?

– Достаточно. Он поймет… Джерри? Тебя друзья звали Джерри?

– Звали, когда у меня были друзья.

И то ли Сал действительно захотелось выслушать историю его жизни, то ли Джереми так сильно захотелось рассказать, он убедил себя, что Сал и вправду этого желает.

Но, услышав ее прерывистое дыхание и заметив нездоровый вид девушки, Джереми прервал печальный рассказ и обратился к более насущным проблемам.

– Сал, я передам то, что ты хранишь, что бы это ни было. Я отдам эту вещь одному их тех, кого ты сочла достойными доверия. Я запомнил их имена. Либо же я спрячу эту штуку где-нибудь поблизости… пока тебе не станет лучше. И никто ее не найдет.

– Я знаю… Джерри. Но не могу. Не могу нагрузить тебя еще и этим. Я пока жива. Я пока надеюсь поправиться. Мы отправляемся завтра или послезавтра. – Девушка замялась, словно обдумывая какой-то важный вопрос. – Но если я умру, ты должен будешь взять это.

Джереми стиснул кулаки от беспомощности. Казалось, они кружат по бесконечным лабиринтам ее бреда. И нельзя было грубить бедняжке, нельзя пытаться силой отобрать ее сокровище, чем бы оно ни оказалось.

– Но что это?

И вновь что-то – сомнения, страхи, надежды – остановило Сал. «Недостоин!»

– Ты можешь хотя бы показать мне это?

Несколько мгновений девушка мучительно размышляла. Потом покачала головой.

– Пока нет.

– Сал, ну как я…

Но Джереми оборвал себя, решив, что у Сал снова начался бред.

Поздно ночью Джереми лежал на сеновале, на копне свежего теплого сена и слушал, как по крыше барабанит дождь. Он честно пытался уснуть, завернувшись в плед, который служил ему и матрасом и одеялом одновременно. Как бы юноша ни извернулся, все равно в крыше находилась щель, через которую холодные капли падали на него. Джереми стянул всю одежду – если мокрым, то лучше уж голым – и сердился на дождь. Завтра попробуй потаскай тачку, что наверх, что вниз по скользкому глинистому склону.

Сегодня он выложился как никогда, и физически – на работе, и психологически – с больной Сал. Но Джереми не мог заснуть не из-за мечтаний о женщинах и не из-за холодных дождевых капель. Он думал о раненой Сал, которая лежала в одиночестве под ливнем. Если бы он оставил ей какую-нибудь защиту от дождя… Спер бы где-нибудь и устроил ей укрытие или навес… Беда в том, что ничего подходящего во всей деревне не было. На некоторых домах были прочные крыши, но не мог же он утянуть крышу! Обычные тряпки и одеяла сразу же пропитались бы водой.

Сперва Джереми решил вылезти на крышу сарая, прямо под дождь. По крайней мере, так он разделит с Сал ее несчастье. Но юноша сразу же отказался от этой затеи. Страдая сам, он не облегчит ее мук. Напротив, ему следует беречься. И лучше выспаться как следует, чтобы мозги оставались ясными. У них впереди крупные неприятности, а Сал назавтра вряд ли будет четко соображать.

А она доверилась ему. Полностью. Доверила свою жизнь – ради того, что значит для девушки больше, чем сама жизнь. «Я не должен, не должен потерять ее!» И мысленно Джереми поклялся, что не допустит этого.

Ну, по крайней мере, на улице тепло, она не замерзнет. Хоть напьется вволю. К тому же ливень смоет следы и запутает врагов, которые ищут ее.

И может, дождь собьет ее жар? С этой надеждой Джереми успокоился и заснул.

На следующий день, когда паренек уверился, что за ним никто не следит, он наконец смог увидеться с Сал. Хотя девушка была в сознании, ее мучил жар. И юноша снова проклял себя за то, что не догадался соорудить какое-нибудь укрытие или достать снадобье от простуды.

Но она не стала слушать его стенания.

– Забудь. Это не важно. Может… слушай, Джереми… возможно, тебе придется сделать кое-что важное. Ты даже представить себе не можешь, насколько это важно.

Все эти дни Джереми напряженно изобретал подходящий план похищения одной из лодок, да так, чтобы владельцы не хватились посудины еще несколько часов. Но ничего в голову не приходило. Единственное, что он придумал, – это попросту взять одну и уплыть. Труднее было незаметно доставить Сал на берег. Юноша решил, что лучше сделать это сразу после захода солнца. Под ночь они отплывут, а до рассвета в деревне не хватятся ни его, ни лодки. А лодка не оставляет следов на воде.

Самая опасная рана Сал находилась на верхней части бедра, почти у самого паха. Для Джереми, который рос в небольших деревеньках, где все друг друга знали и обычно купались вместе, эта часть женского тела не являлась тайной. И его уход за девушкой стал обычным делом для них обоих. Вид ее обнаженного тела не возбуждал юношу. Скорее он с гордостью начал чувствовать, что Сал – его доверенный друг и соратник.

Девушка выглядела более слабой, чем пару дней назад. Когда Джереми помог ей подняться, она не смогла пройти и пары шагов. Парень знал, что нести ее на руках у него не хватит сил, тем более что нельзя было бередить раны. Он копал несколько небольших ямок, когда уходил, чтобы Сал использовала их для естественных потребностей.

Деревенские собаки никак не реагировали на чужачку, расположившуюся далеко от селения, но Джереми боялся, что они могут поднять лай, когда он возьмется перетаскивать Сал по ночам поближе к реке. Юноша решил было приводить собак по одной, чтобы познакомить с девушкой, но отказался от этой мысли, опасаясь, что кто-то может это заметить. Значит, им с Сал необходимо не приближаться к селу, когда они двинутся к берегу реки.

Когда Джереми в очередной раз помогал девушке делать перевязку, он рискнул задать вопрос:

– Что… что тебя ранило?

– Фурия… слыхал о таких?

Джереми опешил.

– Летающая дрянь, похожая на летучую мышь? Чудовище из легенд?

– Они не такие крупные, как рассказывают. Но такие же опасные, – ответила Сал и замолчала, чтобы перевести дух.

– Почему? – прошептал Джереми, удивленный и напуганный.

– Почему опасны? Потому что они настоящие.

Он посмотрел на ее раны – рваные края двух пересекающихся порезов – и попытался представить, какие они, эти фурии.

– Никогда не видал.

– И молись, чтобы не увидеть. О, если бы я была достойна!

Ее интонации заставляли задуматься о какой-то чудесной силе.

– Достойна чего?

Сал услышала его вопрос, но отвечать не спешила. Приподняв голову, она безрезультатно попыталась взглянуть на свои раны. Потом девушка тихо произнесла:

– Никак не заживают. Может, лучше было бы их зашить… но мы не станем этого делать.

Джереми сглотнул и мужественно начал:

– Я украду иголку и нитку и постараюсь их зашить. Правда, я раньше такого не делал.

– Нет. – Сал была не настолько больна, чтобы не заметить испуганное выражение лица Джереми. – Не хочу, чтобы ты пробовал меня зашивать. Просто поплотнее наложи повязку. Все будет в порядке… когда я доберусь до моря. Бедный парень! У тебя есть девушка?

Он покачал головой, осторожно затягивая узелок.

– Нет. Теперь, с повязкой, лучше?

– Да, намного. – Сал удалось даже убедительно произнести эти слова. – Ты станешь отличным врачом. Если захочешь. И наверняка отличным мужем. Повезет же какой-нибудь девчонке.

Джереми только квакнул. И разозлился на себя за то, что не может найти подходящих слов для того, чтобы выразить свои чувства. «Как она могла такое сказать? Повезет какой-то девчонке! Разве она не видит, как безнадежно я в нее влюблен?»

Но, конечно, говорить и думать об этом, любя ее, было чистым безумием. Такая красивая и умелая женщина, как Сал, наверняка давно замужем, или, по меньшей мере, у нее есть серьезный ухажер. Черт, она выбрала бы взрослого, красивого и богатого мужчину. Знаменитого воина или кого из знати. Да они выстроятся в очередь, только чтобы взглянуть на нее.