Несколько часов спустя, когда тело Александра обнаружили, в Академии поднялся переполох. Официально объявили, что он умер по естественным причинам — внезапный сердечный приступ. Тщательный осмотр не обнаружил никаких следов насилия — ни ран, ни яда.

Как и многие ученые, Арнобий огорчился, узнав о смерти Александра. Еще он заметил, что его новый слуга ведет себя несколько странно, словно его постоянно терзает непонятное беспокойство.

Пока суд да дело, Карлогта держалась в тени.

Карлотта, как и экономка, обучала Джереми всему, что нужно знать и уметь домашнему слуге. Как ни странно, его новая память прекрасно разбиралась в этом вопросе. Наставники поражались, с какой скоростью Джереми усваивает знания, действуя будто бы инстинктивно.

Дело облегчалось тем, что новый хозяин Джереми (считающий, что он прекрасно вознаградил юношу, сделав его слугой, представителем низшего класса) почти не замечал, как его обслуживают — плохо или хорошо. Как всегда, он витал в более высоких сферах.

У Арнобия было лишь два общих занятия с остальными учеными — постоянные визиты в библиотеку и столовую, где питались преподаватели. В остальном он презирал или игнорировал прочие удобства и роскошества, которые предоставляло его положение, и вел жизнь аскета. Часто его поведение шокировало окружающих, которые знали о нем лишь то, что он — сын лорда Виктора Лугарда. Собственно, этот искатель богов был своего рода белой вороной среди всех своих коллег.

Алкоголь и наркотические зелья обычно являлись неотъемлемой частью жизни специалистов по магии. Но Арнобий пока не пристрастился к этим порокам. Все соглашались, что несколько столетий назад во всем мире произошел общий упадок магии. Боги перестали влиять на дела людей… или люди перестали верить в сверхъестественные силы. Но совершенно неожиданно, за последние месяцы и даже недели, все начало свидетельствовать о том, что магия снова вернулась в наш мир.

В Академии, как и везде, шли горячие споры по поводу странных слухов о битве двух богов в Пещере Прорицаний.

Время от времени Джереми обсуждал этот вопрос с новым товарищем — молодым солдатом Ферранте. Они не были учеными — Энди и читал-то с трудом, — но обоих переполняла жажда знаний о мире.

Ферранте признался, что хотел бы научиться читать, чтобы осилить хоть одну книжку, и писать — чтобы выводить не только свое имя. Джереми ответил, что мог бы научить его.

Одним из вопросов, постоянно обсуждающимся в Академии, был: является ли магия направлением философии? Многие ученые доказывали, что все наоборот: философия — это направление магии. Другие считали, что оба направления — лишь часть общей науки, с помощью которой в древности изменяли мир. Были и такие, которые утверждали, что магия ушла вместе с богами. Они даже примерно называли время — от пяти тысяч до двухсот лет назад. Остальные считали, что магия никогда и не существовала. В последнюю группу входили все политические и военные деятели, но их мнение не принималось во внимание ни одним ученым Академии.

Как-то раз Джереми, гуляя между длинными рядами скульптур, резко остановился. Он внезапно узнал одну из статуй, этот образ являлся ему во сне. Там, в грезах, это божество было его вторым «я». Юноша не замечал его прежде потому, что этот бог занимал отдельную большую нишу, оформленную под алтарь. Ему отводилось едва ли не больше места, чем богу Войны.

У Джереми подкосились ноги. Он медленно подошел поближе, чтобы прочитать имя бога. Естественно, на каменной табличке он увидел то, что и ожидал увидеть. Юноша не удивился, он предполагал что-то подобное с самого начала, только боялся признаться даже себе самому.

Он так долго стоял перед скульптурой, что проходивший мимо служитель остановился и спросил, все ли в порядке.

Левый глаз Джереми различил над мраморными плечами Аполлона странную светящуюся ауру. Она была яркой, насыщенной и многоцветной. Ходили упорные слухи, что повелитель Света погиб. Еще шептались, что его служители пытаются вернуть его, поскольку боги всегда возрождались после смерти.

На подножии статуи была вырезана история Аполлона, где его называли также божеством «стад и посевов», Алексикакосом — Отвращающим Зло. Еще одно имя этого странного небожителя было Феб — Сияющий. А еще Труженик. Могущественный и странный бог, даже среди разнообразных божеств, наполняющих залы и галереи.

Джереми прикипел глазами к его лицу. Оно было похоже на все портреты и лики Аполлона, размещенные в Зале статуй и библиотеке.

Самые лучшие изображения имели сходство, хотя и не полное, с существом, которое посещало Джереми во снах. Паренек словно столкнулся со старым другом. Перед ним стоял безбородый юноша с божественно прекрасным телом, завернутый в белый плащ. Через плечо у него был переброшен лук и колчан со стрелами, а в другой руке он сжимал небольшой струнный инструмент. На лице статуи застыло непривычное выражение — отстраненного, спокойного интереса.

У Джереми по спине пробежали мурашки. «Это же ты!» — подумал он, обращаясь к Захватчику, который поселился у него в голове. Ответа не последовало — и то хорошо. — Ты создан не для работы прислуги, — заявила ему Карлотта, — ты слишком умный. Когда я впервые увидела тебя в том каноэ, грязного и оборванного… Конечно, решила, что у тебя нет ни грамма классического образования. — Классического? Она покачала головой. — Иногда, Джонатан, мне кажется, что ты притворяешься глупее, чем ты есть на самом деле, Ты когда-нибудь учился в школе? Ты прекрасно читаешь, музицируешь…

Джереми пришлось признаться, что он кое-чему научился, посещая сельскую школу. Он счел, что это объяснит его чуть расширенные знания о мире. Ему приходилось постоянно следить за собой, чтобы не выдать, что он знает и умеет много больше.

Насколько Джереми успел узнать студенческую жизнь, пока мотался по коридорам Академии, она не показалась ему слишком привлекательной. И выгоды, предоставляемые выпускникам, тоже не прельщали.

Никто в Академии не задумывался, что жилые комнаты студентов даже хуже, чем у слуг. И, исходя из того, что Джереми видел и слышал, студенты считались самым низким социальным классом. Поэтому его удивляло, когда какой-нибудь доброжелатель советовал ему пойти учиться.

Лира тоже манила его. Джереми видел уже несколько ее разновидностей среди других музыкальных инструментов, которые находились в разных местах Академии.

Он был уверен, что слугам не положено играть на них. Но как-то раз он оказался рядом с лирой, когда никто его не видел.

Не в силах противиться искушению, Джереми взял инструмент и начал играть. Он легко и непринужденно держал лиру левой рукой, а пальцами правой перебирал струны.

У Карлотты была своя лира. Иногда она играла на ней, чтобы развлечь хозяина. Джереми Редторн никогда прежде не пробовал играть. Ему нравилось слушать музыку, но все попытки сыграть оканчивались провалом. Но сейчас из-под пальцев полилась быстрая, красивая мелодия.

Те, кто случайно услышал его игру на лире, особо не удивились. Правда, они ничего не смыслили в музыке. Они просто решили, что этот странный юноша где-то обучался игре на лире. Наверное, у него есть способности и по вечерам он услаждает слух своего хозяина.

Энди Ферранте, придя с дежурства в гости к Джереми, услышал игру друга и сказал, что получается хорошо. Но прибавил: — Правда, я неважный знаток. Мама говорила, что мне медведь на ухо наступил.

Как-то вечером Карлотта ждала хозяина с занятий и впервые услышала игру Джереми. Юноша взял лиру, чтобы немного попрактиковаться, но оказалось, что никакой практики ему не требуется. И скорее всего и не потребуется. Карлотта была так поражена его мастерством, что юноша решил воспользоваться ее настроением и наконец внести ясность в одну старую проблему. — Карлотта, — сказал он, откладывая инструмент в сторону. — Да? — Когда мы встретились, я не знал, что значит твой обруч. Я думал, что это простое украшение. Я только хочу сказать, что мне очень жаль…