— Qui est-ce?[102]

Они медленно прошли в холл.

— Это герцог де Ришелье, дитя мое. Тебе следует вести себя с ним очень вежливо.

— Хорошо, Монсеньор, — покорилась Леони и кивнула какому-то юному щеголю, который улыбался ей во весь рот. — Сегодня я со всеми веду себя вежливо. За исключением Руперта, конечно.

— Руперт не в счет, — улыбнулся его милость.

В холле у камина изысканно одетый человек средних лет оживленно беседовал с пышнотелой дамой, сохранившей остатки былой красоты. Эйвон подождал, пока вокруг пышной красавицы соберется достаточная толпа, и лишь тогда подошел поближе.

Ришелье заметил его и встал.

— Джастин, ты решил сдержать обещание? Значит, это и есть твоя прелестная воспитанница!

Леони отпустила руку Эйвона и сделала реверанс. Ришелье поклонился и легонько похлопал девушку по руке.

— Дитя мое, если бы вы знали, как я завидую Джастину! Джастин, исчезни! Я прекрасно смогу присмотреть за мадемуазель и без тебя.

— Не сомневаюсь, — рассмеялся его милость и отправился на поиски леди Фанни.

По пути на него наткнулся Арман де Сен-Вир.

— Друг мой, кто эта девушка? Мне не терпелось с ней познакомиться, и леди Фанни милостиво представила меня. Когда я говорил с этой феей — mon Dieu, qu'elle est jolie![103] — я все время спрашивал себя, кто она.

— И тебе удалось найти ответ? — равнодушно поинтересовался его милость.

— Нет, Джастин, не удалось! Потому я и спрашиваю: кто она?

— Моя воспитанница, дорогой Арман, — чуть улыбнулся его милость и отправился дальше.

Леди Фанни он обнаружил в комнате отдыха, где она оживленно беседовала с Давенантом. Когда Эйвон показался в дверях, ее светлость помахала рукой.

— Я заслужила минуту передышки! — весело объявила Фанни. — Боже, Джастин, я окончательно запуталась во всех этих юнцах! Где Леони?

— С Ришелье. Не беспокойся, милая моя Фанни. Я взял с нее слово, что она будет сдержанна. Хью, как хорошо, что ты с нами.

Ее светлость устало опустилась в кресло.

— Мы все на славу потрудились. Мой бедный Эдвард весь день играет в ломбер, развлекая вдовствующих герцогинь, а Руперту так и не довелось подобраться к карточному столу.

— Но до вас нам далеко, милая Фанни, — возразил Хью.

— Зато какое удовольствие я получила! — воскликнула леди Фанни. — Джастин, я сбилась со счета, запоминая ухажеров Леони! Юный Конде сказал, что восхищен нашей девочкой. Из меня получилась отличная дуэнья, не правда ли? Когда я представляла Леони, то чувствовала себя лет на пятьдесят, честное слово. Но в тот момент, когда ко мне подошел Рауль де Фонтанж, я снова ощутила себя восемнадцатилетней!

Вскоре гости начали расходиться. После полуночи обитатели особняка остались одни, усталые, но безмерно довольные.

Руперт нещадно зевал.

— Боже, какой вечер! Бургундского, Хью? — Его светлость разлил вино по бокалам. — Фанни, у тебя кружева порвались.

Леди Фанни рухнула на диван.

— Дорогой мой, хоть в клочья, мне теперь все равно. Леони, ты выглядишь измученной! Бедняжка Эдвард, старухи тебя совсем заклевали?

— Да! — подал голос его милость. — Я должен поблагодарить вас, Эдвард. Вы были неутомимы. Дитя мое, у тебя глаза еще не слипаются?

— Да, Монсеньор. Мадам, принц назвал мое платье восхитительным!

Руперт покачал головой.

— Много бы я дал, чтобы узнать, чем ты занималась в этот вечер, проказница! Старина Ришелье за тобой ухлестывал?

— Нет! — удивленно ответила Леони. — Он же старый!

— Бедняга Арман! — вздохнул его милость. — Дитя мое, заклинаю тебя, не говори ему об этом.

— И не только ему, милочка, — торопливо добавила ее светлость. — Твои слова мигом разнесутся по Парижу! И бедняжка расстроится!

— А кто же за тобой ухлестывал? — спросил Руперт. — Кроме Конде.

— Ухлестывал? Я не очень понимаю, что ты имеешь в виду, Руперт. За мной никто не ухлестывал! — Невинными глазами Леони оглядела присутствующих. — Он лишь назвал меня Сказочной Принцессой. И еще что-то твердил о моих глазах.

— Но разве это не… — Руперт осекся, наткнувшись на взгляд его милости. — Молчу, Джастин, молчу!

— Монсеньор! — Леони закружилась по комнате. — Мне до сих пор все это кажется сном! Если бы они узнали, что совсем недавно я расхаживала в костюме пажа, то, думаю, они не были бы столь любезны. Они бы сочли меня недостаточно респектабельной!

После бала в резиденции Эйвонов приглашения посыпались градом. Хозяйки салонов наперебой старались зазвать к себе леди Фанни и ее подопечную. Уже на следующее утро на столике в холле высилась внушительная стопка приглашений. Леди Фанни, внимательно изучив все письма, торжествующе вскричала:

— Помяни мое слово, Джастин, отныне мы и трех вечеров кряду не сможем провести дома! Ты только взгляни, мадам дю Деффан прислала приглашение на свой бал, графиня де Мейи выражает надежду видеть нас на следующей неделе на своем приеме, мадам де Фольмар ждет нас в субботу, а…

— Избавь нас от этого, Фанни! — в ужасе простонал его милость. — Можешь принимать или отклонять приглашения по собственному желанию, но ради Всевышнего, не стоит зачитывать весь список предстоящих развлечений! Дитя мое, что там у тебя?

В комнату с букетом в руках ворвалась Леони. К букету была приколота карточка.

— Монсеньор, правда, они чудесны? Эти цветы прислал принц Конде. Мне кажется, он ужасно добрый!

Леди Фанни взглянула на брата.

— И это только начало! — многозначительно прошептала она. — Что же будет потом?

— У меня потом может быть только долговая яма! — замогильным голосом сообщил Руперт из глубин огромного кресла. — Вчера вечером я проиграл кругленькую сумму в тысячу гиней и…

— Руперт! — в голосе мистера Марлинга сквозило праведное негодование. — Это же безответственно! Зачем ты играешь по-крупному?

Руперт не удостоил его ответом, сочтя этот вопрос ниже своего достоинства. Неловкую паузу нарушил Давенант.

— Наверное, это семейное, — бесстрастно заметил он. — Хотя беспутность Руперта порой и в самом деле поражает.

— Ну уж нет! — страстно возразила Леони. — Руперт, конечно, ужасно глупый, но он вовсе не беспутный! Монсеньор, что мне надеть для поездки в Версаль? Мадам настаивает на голубом, а мне хочется быть в том же белом платье, что и на балу.

— Нет, дитя мое. Надевать одно и то же платье два раз подряд — это почти скандал. Ты наденешь золотистое или бледно-желтое и украсишь платье сапфирами, которые я тебе подарил. И волосы на этот раз пудрить не будем.

— Что? — ее светлость вздрогнула. — Как можно, Джастин?

Давенант подошел к камину.

— Джастин всегда питал слабость к тициановским волосам.

— Именно так, — подтвердил его милость. — У тебя превосходная память, друг мой!

— Ничего не понимаю, — недовольно пробурчала леди Фанни. — О чем вы толкуете?

— Я тоже не вполне уверен, что понимаю, — усмехнулся Эйвон. — Спроси лучше у Хью. Он ведь у нас такой всезнайка.

— Иногда ты бываешь таким противным, Джастин! — Леди Фанни надулась, но тут же вскричала: — А блекло-желтый цвет — это совсем неплохо! Леони, дорогая, нам нужно заказать у Серизы золотую сетчатую юбку. Я слышала, это последний писк моды. — И она с наслаждением погрузилась в обсуждение фасонов и моделей.

В Версаль Леони отправилась в сопровождении леди Фанни, его милости и Руперта. Мистер Марлинг и Хью Давенант в равной степени питали отвращение к дворцовым утехам, а потому предпочли провести вечерок за игрой в пикет.

Леони и ее величественная свита погрузились в легкий экипаж и устремились к королевской резиденции. Поездка вызвала у Леони немало воспоминаний. Она устроилась рядом с леди Фанни, энергично шуршавшей бесчисленными юбками, и затеяла беседу с его милостью, расположившимся напротив.