Мэр рассказал всё, что ему было известно. В городке ни для кого не было секретом, что Сен-Жюст соблазнил жену Торина. С тех пор, как гражданин представитель уехал в Париж, мадам Торин исчезла, и ходила молва, что Сен-Жюст забрал её с собой.

Буассанкур быстро строчил, сокращая слова, чтобы поспеть за рассказом мэра.

— Поучительная история о человеке, который «выступает в защиту добродетели и целомудрия», — прокомментировал Андре-Луи и перешёл к следующему вопросу.

— Теперь этот Б. С. Ж. Здесь есть две записки, подписанные этими инициалами. В первой Б. С. Ж. предлагает арестовать какое-то лицо, какое именно, он не называет. Во второй, отвечая, по всей видимости, на вопрос, он пишет: «Откуда я знаю, что тебе с ним делать? На твоём месте я бы отправил его в Суассон, на гильотину». Возможно, он имеет в виду несчастного Торина. Кто этот Б. С. Ж.? Вы не догадываетесь?

— Должно быть, это Бонтам; некий тип, живущий в Шоме. Он называет себя Бонтам Сен-Жюст.

— Называет себя? Как вас понимать?

— Он какой-то родственник представителя Сен-Жюста. Несомненно, он имеет право называть себя так. Но чаще его зовут просто Бонтам.

— Чем он занимается?

— По профессии он — коновал. Но сейчас фермерствует. Он якобы приобрёл недавно эмигрантское поместье.

— Что подразумевается под вашим «якобы»? Купил он поместье или нет?

— Вероятно, купил. Но я никогда не слыхал, чтобы у него водились деньги.

Андре-Луи вскинул на мэра глаза. На его лице появилось выражение охотника, напавшего на след.

— Это интересно. У парня нет денег, и всё же он покупает землю.

— О, и много земли! Он скупил всё вокруг Ля Боса. Чертовски много земли!

Гражданин агент погрузился в задумчивость.

— Возможно, нам придётся поговорить с этим загадочным Бонтамом Сен-Жюстом, — сказал он наконец. — Пусть объяснит эти записки. — И он сменил тему. — Возвращаясь к Торину, что вы можете о нём сказать?

— Ничего хорошего. Никчёмная личность, пьяница, бил жену. Никто не осуждал бедняжку, когда та уехала с гражданином Сен-Жюстом. Вот почему об этой истории мало судачат. Никто не пожалел Торина, когда его схватили.

Андре-Луи посуровел.

— Как бы он себя ни вёл, это не оправдывает тех, кто пытается расправиться с ним руками закона, прибегнув к ложному обвинению.

— Я этого не говорил, гражданин агент, — испуганно проблеял мэр.

— У него есть родственники?

— Замужняя сестра. Она тоже переехала в Шом. А здесь живёт кузина Торина.

— Ну что же, — Андре-Луи встал. — Отложим наше дело на завтра. Теперь уже почти полночь. Зайдите ко мне завтра в девять утра, гражданин мэр. Буассанкур, спрячьте эти документы в надёжное место.

Усталый Фуляр откланялся, радуясь возможности избавиться наконец от присутствия страшного агента Комитета общественной безопасности.

Андре-Луи и Буассанкур улыбнулись друг другу.

— Ну и стремительны же вы! — восхитился Буассанкур.

— Такова роль Скарамуша. Он добивается успеха быстротой натиска. Немедленный арест Тюилье был необходим, иначе он успел бы снестись с Парижем. Остальное — просто подарок судьбы. Самая большая наша удача. Нам удалось обнаружить нить, которая ведёт к гражданину Бонтаму. Или я ничего не понимаю, или нас ждут великие открытия. Я и не рассчитывал на такое везение, когда отправлялся в Блеранкур.

Андре-Луи оказался прав. Их действительно ждали великие открытия. На следующее утро они в сопровождении мэра, коменданта и небольшого отряда национальных гвардейцев отправились верхом в Шом. Вскоре после десяти они подъехали к воротам миниатюрного, но изящного шато, одного из последних приобретений Бонтама, где тот и обосновался. Прежнего владельца, виконта де ля Бос, несколько месяцев назад гильотинировали, а законный наследник прозябал где-то в изгнании.

Привлечённый шумом, собственной персоной вышел во двор, узнать, кто к нему пожаловал. Молодой человек в крестьянской одежде, высокий и сильный, имел заметный изъян во внешности. Его широкое полное лицо было почти совершенно лишено подбородка, в результате чего он производил впечатление глуповатого и слабохарактерного субъекта. Но, когда комендант объявил Бонтаму, что по приказу Комитета общественной безопасности, он арестован, молодой человек прибег к весьма крепким выражениям, которые снимали с него подозрения в слабости характера. Он осыпал приехавших угрозами и вопросами типа: не сошли ли они, случайно с ума, понимают ли, что делают, знают ли о его родстве с представителем Сен-Жюстом, отдают ли себе отчёт, что с ними станет, когда представитель узнает об этой вопиющей ошибке. И только под конец своей бурной речи он задал вопрос по существу, пожелав узнать, на каком основании он арестован.

Андре-Луи стоял перед Бонтамом в агрессивной позе, его круглая чёрная шляпа с трёхцветной кокардой была надвинута на самый лоб.

— Основания будут полностью установлены, когда мы просмотрим ваши бумаги.

Лицо Бонтама изменило цвет и стало каким-то дряблым. Но через мгновение он справился с собой.

— Если вы на это рассчитываете, значит, у вас нет обвинения. Как вы можете арестовать меня, не предъявив обвинения? Вы злоупотребляете своей властью, если, конечно, вы ею обладаете. Это грубое нарушение закона, и вы за него ответите.

— Для честного человека вы чересчур хорошо знаете законы, — усмехнулся Андре-Луи. — И, как бы то ни было, ваши знания устарели. Вы никогда не слышали о «законе о подозреваемых»? Мы арестовали вас по подозрению.

— Не усугубляйте своё положение бессмысленным сопротивлением, — добавил Буассанкур. — Если вам нечего скрывать, то нечего и волноваться.

Бонтам воззвал к мэру, но мэр лишь повторил слова Буассанкура, и помрачневшего и озлобленного арестанта заперли в одной из комнат, поставив охрану к двери и под окном.

Андре-Луи не стал тратить времени на допрос домочадцев Бонтама. Он пожелал узнать только, где гражданин Бонтам хранит свои бумаги. Три часа гражданин агент с помощниками обшаривал кабинет. Мэр и Буассанкур тоже принимали участие в поисках. Когда обыск закончился и Андре-Луи нашёл то, что искал — несколько записок и пару писем, касающихся покупки земель Ля Бос — они сели обедать. Домочадцы выставили на стол всё лучшее из запасов маленького шато: омлет, куропаток и несколько бутылок превосходного вина из недурного погреба Бонтама.

— Да он просто проклятый аристократ, этот Бонтам, — вот единственная благодарность, которой Андре-Луи удостоил домочадцев за роскошную трапезу.

Потом он приказал расчистить стол и устроил в симпатичной столовой, залитой зимним солнцем, импровизированный трибунал. На столе разложили бумагу и перья, поставили письменный прибор. Андре-Луи расположился в кресле, справа от него — Буассанкур с пером в руке, слева мэр Блеранкура.

Бонтама, бледного, угрюмого и испуганного привели в столовую под стражей. Комендант расположился у двери в качестве официального зрителя.

Начался допрос. Бонтаму задали формальные вопросы об имени, возрасте, общественном положении, месте жительства и роде занятий. Буассанкур записывал ответы. На последний вопрос Бонтам ответил, что он — землевладелец и фермер.

— Как давно вы им стали? — последовал неудобный вопрос.

Бонтам долго колебался, прежде чем ответить.

— Год назад.

— А до этого чем вы занимались?

— Я был коновалом.

Андре-Луи оценивающе посмотрел на арестанта.

— Если я правильно понял, оставленное вам наследство ничтожно. Вы — человек молодой, гражданин Бонтам. Сколько лет вы были коновалом?

— Пять или шесть.

— Едва ли за это время можно нажить состояние. Но вы были очень бережливы, я полагаю. Вам удалось откладывать деньги. Сколько вы скопили?

Бонтам раздражённо пожал плечами.

— Откуда, чёрт побери, мне знать, сколько я скопил? Я не держу бухгалтерских книг.

— Вы к себе несправедливы. Тут передо мной достаточно документов, показывающих, что бухгалтерия у вас поставлена прекрасно. Не тратьте попусту моё время, гражданин. Отвечайте, сколько вы скопили?