Этим объясняется война Венеции с Анконой в союзе со своим прежним противником Фридрихом Барбароссой, заключение договоров с восточными мусульманскими государями, возобновление договора с королем Сицилийским на новое двадцатилетие и в дальнейшем — активизация политики в Сирии в связи с третьим крестовым походом.

Война с Анконой в 1173 г. была в сущности войной против Византии. Автор «Истории дожей венецианских» так и объясняет ее происхождение: «Война началась потому, что анконцы из ненависти и наперекор венецианцам приняли к себе враждебных венецианцам греков».[1226] Венеция не могла допустить того, чтобы в руках одного и того же государства оказалось оба берега Адриатического моря, и это тем более, что теперь восточный император из сомнительного союзника превратился в открытого врага.

Война с Анконой не принесла венецианскому оружию военных трофеев, но демонстрировала перед всем миром изворотливость венецианской политики. Для того, чтобы парализовать политику восточного императора в Италии, Венеция пошла на сближение с императором западным, с которым она до того времени, как член Ломбардской лиги, находилась в состоянии войны, изменив таким образом своим бывшим союзникам. В 1173 г. представитель Фридриха Барбароссы в Италии Христиан, архиепископ Майнцский, в апреле месяце осадил Анкону[1227], — ему также нужно было парализовать здесь влияние Восточной империи.[1228] Правильно оценив политическое положение в Венеции, Христиан вступил с Венецией в переговоры о совместных действиях под Анконой. В результате этих переговоров венецианский флот в составе 40 кораблей принял участие в осаде Анконы.[1229] Союзники до последней степени стеснили осажденный город. Голод, ужас всех осажденных городов, терзал его жителей. Пизанские анналы сообщают, что защитники города ели собак, кошек, павших животных, но продолжали мужественно отстаивать его укрепления.[1230] Венецианцы не выдержали первыми: они покинули воды Анконы, возложив продолжение осады на немцев.[1231] Однако, они ошиблись: Христиану не удалось сломить сопротивления анконцев, так как они надеялись на помощь Ломбардской лиги, которая действительно и была подана им в конце сентября или начале октября. Таким образом, предприятие союзников окончилось ничем: венецианцам помешала приближавшаяся «зимняя непогода», а архиепископу Майнцскому — войска Ломбардской лиги.[1232] Однако, эта операция имела то значение, что с этого времени, не порывая с лигой прямо, Венеция до самого конгресса 1177 г. оставалась в знаменитой борьбе лиги с императором нейтральной. Это был один из поворотов в ее политике, в значительной степени продиктованный ее разрывом с Восточной империей.

Если борьба с Анконой преследовала цели вытеснения Византии с западного побережья Адриатики, то мелкая крейсерская война в водах Архипелага и восточного Средиземноморья, заключавшаяся в ограблении греческих купцов и в опустошении греческих приморских городов преследовала те же цели, что и дипломатические интриги на Балканском полуострове, где Византии были противопоставлены сербы.[1233] Цели эти заключались в создании для Восточной империи возможно больших затруднений повсюду, чтобы тем побудить ее к прежним экономическим и политическим уступкам в пользу венецианских купцов. Мы видели, что все эти усилия были напрасными.

Прекращение чрезвычайно выгодных для Венеции торговых взаимоотношений с Византией толкало венецианскую дипломатию на путь более тесных взаимоотношений с мусульманскими потентатами, владения которых находились на путях движения восточных товаров на запад. Автор «Истории дожей венецианских» указывает, что вследствие создавшейся для венецианской торговли обстановки, дож, вероятно Себастиано Циани (1172–1178), заключил дружественные соглашения с Египтом и Багдадом. Это дало возможность Венеции «свободно» осуществить свою торговлю. Понимать это известие венецианского источника надо с большим ограничением, так как укрепление старых связей с восточными странами не могло все-таки возместить потерь на византийском рынке.

В 1175 г. Венеция возобновила свой договор с королем Сицилийским. Обычно считается, что это произвело настолько сильное впечатление на императора Мануила, что он поспешил вступить с Венецией в переговоры и восстановить прежние привилегии венецианских купцов. На этой позиции стоят, например, из византинистов — Гопф, Герцберг, Арменго, Шаландон, Успенский, Васильев, Йорга и т. д.; из историков Венеции — Романин, Хэззлит, Браун, Ходгсон, Кречмайр, Баттистелли, Музатти и т. д., из историков средиземноморской торговли в средние века — Гейд, Гейнен, Шаубе, Манфрони. Эта позиция имеет за собой прямое свидетельство хорошего источника. Никита Хониат, рассказав о бесплодных попытках Венеции силой принудить Мануила к восстановлению в империи прежнего положения венецианцев, пишет далее: «Венецианцы, видя, что войной они не могут добиться ничего хорошего, заключили мирный договор с Сицилийским королем, для того, чтобы в случае войны он помогал им против ромеев. Император, узнав об этом по слухам, возобновил прежний союз с венецианцами, так как известно, что и малые причины порождают великие изменения и огромные бедствия. Хотя император и не мог добиться разрыва их с королем Сицилийским, однако по их просьбе пошел им навстречу и вернул им положение, подобное положению ромеев, которое они занимали ранее. Он согласился вернуть им все, что из их достояния поступило в государственное казначейство. Однако, и сами венецианцы, как опытные купцы, нашли более удобным и выгодным возместить свои потери получением 15 кентенариев золота. Эта сумма не сразу, а в несколько приемов и была им выплачена».[1234]

Наиболее ранние венецианские источники, однако, совершенно единодушно стоят на той позиции, что мирный договор с Мануилом заключен не был и именно по его вине. Они относят восстановление нормальных отношений с Византией только ко времени Андроника Комнина. У автора «Истории дожей венецианских» мы читаем: «Венецианцев же он (Андроник) освободил из тюрем, обещав вместе с тем путем ежегодных взносов выплатить и те деньги, что получил Мануил, и таким образом был восстановлен мир».[1235] У Дандоло соответствующее место читается так: «Император же (Андроник) потом, по просьбе дожа, охотно освободил всех захваченных венецианцев и обещал в скором времени возместить нанесенный им ущерб путем ежегодных взносов».[1236] В этом же роде повествует об этих событиях и Лоренцо де Моначи.[1237]

Мы уже говорили, что вся новейшая историография следует в этом вопросе за Никитой, — мы тем не менее считаем, что в данном случае надо отдать предпочтение известию венецианцев.

Содержание договора 1175 г. не оправдывает тех опасений, которые он будто бы вызвал в душе императора Мануила. Прежде всего надо заметить, что договор не был заключен Венецией ad hoc, ввиду безнадежности переговоров с Византией. Это было возобновлением уже упоминавшегося нами договора от 1154 г., заключенного тогда на 20 лет, и срок, которого, следовательно, в 1174 г. истек. В самом договоре нет статей, направленных против Византии, если не считать в качестве таковой статью о том, что можно было бы назвать «размежеванием сфер влияния»[1238]; но из этой статьи следует только, что если сицилийцы по старому норманскому рецепту нападут на Драч или Валлону, то венецианцев это касаться не будет. Прочие статьи не имели никакого отношения к Византии и представляли собою гарантии свободного плавания по Адриатике и свободной торговли в пределах Сицилийского королевства. Договор был заключен опять на 20 лет, но не помешал Венеции впоследствии, когда Византия пошла с ней на сближение, принять на себя весьма далеко идущие обязательства по защите империи от короля сицилийского. Таким образом, договор не заключал в себе ничего такого, что могло бы испугать императора Мануила.