По сравнению с Пизой, отношения Венеции к другим торговым городам Италии в XII в. были более или менее нормальными.

Амальфи, ранее других городов сделавший большую торговую карьеру на Востоке, был еще в начале столетия совершенно парализован норманским завоеванием.

Генуя позднее, чем Амальфи, Венеция и Пиза, стала на путь большой морской торговли. Ее значительные морские предприятия в водах восточного Средиземноморья начинаются не ранее первых годов XII в. Она позднее своих конкурентов выступает и в Константинополе. Это неслучайно: та экономическая переориентировка, которая произошла в Венеции в IX и X вв. и которая заключалась в том, что центром экономической жизни окончательно становятся морские промыслы и морская торговля, а не сельское хозяйство, в Генуе задержалась в силу ряда причин до XI и XII вв. Только в XII в. и при том в середине его, по мнению одного из буржуазных исследователей социально-экономических проблем средневековых городов Италии, «капитал земельный», как он выражается, уступил место торговому капиталу.[1403] Получатели земельных рент, феодалы, и здесь должны были уступить стяжателям торговых прибылей и вместе с ними начали принимать деятельное участие в морских предприятиях широкого масштаба. С этого времени внешняя политика Генуи становится все более и более активной. В XII в., однако, все еще поглощенная своей борьбой с Пизой, она только собирается с силами для того, чтобы решительно выступить смелым противником республики на лагунах в следующем столетии.

Косвенным доказательством отсутствия в XII в. между Венецией и Генуей серьезных экономических противоречий является поведение Генуи в известном конфликте, происшедшем между обеими республиками в 1170 г. в Восточной столице. Факт нападения венецианцев на только что появившийся здесь генуэзский квартал не подлежит сомнению, хотя о нем ничего не говорят ни венецианские, ни генуэзские анналисты. Мы не видим также, чтобы Генуя предъявила по этому поводу какие-либо претензии к республике св. Марка, — инциденту не было придано политического значения. Между тем совершенно незначительное столкновение в Акре во второй половине XIII в. повлекло за собою тяжелую войну между обеими торговыми республиками.

Таким образом, в своих взаимоотношениях с италийскими городами Венеция в XII в. держалась в общем оборонительной тактики. Наиболее серьезными столкновениями ее в это время были столкновения с Анконой и Пизой. И ту и другую, со своей точки зрения, Венеция могла рассматривать в качестве нападающей стороны: Анкона способствовала неприемлемым для Венеции западным планам императора Мануила, Пиза пыталась создать торговый мост через Адриатику.

Столкновения Венеции с ближайшими соседями не носили такого напряженного характера, какими они будут отличаться в следующем столетии, — это потому, что вопреки не раз высказанному мнению, Венеция в XII в. еще не стала на путь подчинения приадриатической Ломбардии своей экономической гегемонии. Это произойдет несколько позднее. Это не мешало, однако, тому, что в Италии и за ее пределами престиж Венеции, как политической и экономической силы, быстро возрастал.

Общие итоги венецианской политики «натиска на Восток» в XII в. сводятся к таким положениям.

Торговые интересы правящего класса Венеции привели ее в XII в. к проведению последовательной политики агрессии на Востоке при обороне на Западе, в тылу и на флангах. Умелое использование собственных сил и международной обстановки позволило Венеции создать себе на Востоке положение, которое полностью оправдывало затраченные на его приобретение силы и средства.

Успехи венецианской политики, которая уже тогда заслуживает до известной степени наименования колониальной, нередко преувеличивались[1404]; но они и в самом деле были значительны. В Сирии и юго-восточном углу Малой Азии Венеция создала почти непрерывную сеть приморских торговых факторий с небольшими колониальными территориями в окрестностях Тира и Акры. На всем пространстве Византийской империи, преимущественно в приморских городах, Венеция создала сеть торговых пунктов, где венецианские резиденты обзаводились домами и землями[1405], где венецианские монастыри и епископские кафедры располагали различными оброчными статьями.[1406] В северной части Далматинского архипелага Венеция прочно обосновалась на больших его островах и только временно вынуждена была отказаться от приобретений на самом побережье; она практически проверила большое значение для нее далматинских городов и со всей силой энергии, не брезгуя никакими средствами, будет бороться за них в дальнейшем. Наконец в Истрии в той или иной степени зависимости от нее находились все значительные портовые города побережья.

В Адриатическом море теперь не было силы, которая могла бы быть опасной для Венеции. Византия и Сицилийское королевство в конце столетия переживали, каждый по-своему, политический кризис, исключавший большую внешнюю политику с их стороны. Венгрия по-прежнему не имела флота. Анкона была смирена. Попытки Пизы встать на венецианских путях на Восток были немедленно ликвидированы. Венеция могла поздравить себя в качестве фактической распорядительницы водами Адриатики. Соседние государства мало-помалу привыкнут именовать это море «Венецианским заливом», или «морем Венецианским».[1407]

Международное значение Венеции резко выросло: она превратилась в политическую силу юго-восточной Европы, союза с которой искали такие крупные государства, как Сицилийское королевство или Византия, с которой серьезно приходилось считаться германским императорам. Ни одно большое предприятие в водах восточного Средиземноморья не обходится теперь без ее участия, если только она сама не старалась уклониться от него. Глава католического мира старался не обострять взаимоотношений с нею.

Серьезные экономические интересы стимулировали венецианскую восточную политику, но успехи этой политики, в свою очередь, способствовали дальнейшему росту ее хозяйственных сил и толкали ее на расширение поставленных ею политических задач. Венецианская политика на Востоке была успешной в значительной степени потому, что она базировалась на хорошей экономической основе, но и быстрый экономический рост ее, в свою очередь, в высокой степени зависел от успешности ее внешней политики. То и другое были совершенно необходимыми предпосылками для той большой исторической роли, которую суждено было купеческой общине сыграть на Востоке в следующем столетии. Венеция стояла на пороге Средиземноморской империи.

Более столетия продолжавшийся «натиск на Восток» в XIII в. завершился событиями четвертого крестового похода.

Венецианская республика, до этого времени игравшая лишь второстепенную роль в восточных авантюрах христианского Запада, внезапно оказалась на переднем плане очередной волны крестоносного движения. Она широко использовала сложившуюся в процессе этого похода ситуацию и добилась замечательных результатов: четвертый крестовый поход и события с ним связанные далеко продвинули вперед процесс образования ее колониальной империи.

Несмотря на несомненную переоценку результатов этого похода, которая нашла свое выражение в горделивом титуле дожей, именовавших себя «властителями четверти и полчетверти Византийской империи», тем не менее именно в это время Венеция сделала основные территориальные приобретения, некоторыми из которых она владела потом в течение ряда столетий. Время четвертого крестового похода справедливо может быть признано временем подведения итогов великодержавных усилий Венеции за два предшествовавших столетия и началом нового периода венецианской истории, когда республика св. Марка перестала быть простою, хоть и богатой городской общиной с широко раскинутой сетью опорных торговых пунктов в восточных водах, и превратилась в торговую империю Средиземноморья.