В восьмидесятых годах вышла не лишенная значения книга Н. Скабалановича «Византийское государство и церковь в XI в.». Сочинение это, очень обстоятельное в области тех вопросов, которым оно посвящено, мало интересуется городом и городской экономической жизнью, в связи с чем остается неосвещенной и роль итальянских городов в этой жизни. Непосредственное отношение к нашей теме имеют немногие страницы, посвященные административному делению Византии и описывающие фемы, которые были расположены на берегу Адриатического моря. Это дает автору повод коснуться и вопросов относительно роли Венеции на восточном побережье Адриатики в XI в.[601] Это самый темный период в колониальной истории Венеции, и сочинение Скабалановича не способствовало его прояснению, так как автор ограничился лишь фактами, известными и до него, и не попытался дать им какого-либо иного обоснования или истолкования.
В семидесятых и восьмидесятых годах вышли первые крупные сочинения Ф. И. Успенского. Академик Успенский оставил после себя большое литературное наследство, из которого отношение к нашей теме имеют прежде всего такие его сочинения: «История крестовых походов», «Уклон консервативной Византии в сторону западных влияний», «Цари Алексей II и Андроник Комнины», переработанные им позднее под наименованием «Последние Комнины», «Следы писцовых книг в Византии» и работы по генезису феодализма в Византии. Значительная часть этих работ вошла потом в III том его «Истории Византии», изданный, как известно, после смерти автора; но эта книга представляет собою не простое воспроизведение написанного ранее, а дает по интересующим нас вопросам очень много нового, в частности по истории венецианских владений на Востоке в XIII в.
Ф. И. Успенский в разработке тех вопросов, которые являются нашей темой, сделал более чем кто-либо другой, может быть даже более, чем все русские историки вместе взятые. Если бы из его сочинений сделать выборки для освещения нашей темы, то получилась бы довольно связная трактовка большинства ее важнейших вопросов. В самом деле: Ф. И. Успенский довольно подробно останавливается на взаимоотношениях Венеции и Византии в предшествовавшее четвертому крестовому походу время; освещает события этого последнего; дает представление о комплексе колониальных владений Венеции в пределах Византийской империи; останавливается на организации управления колониальными владениями Венеции; трактует о военных мероприятиях венецианцев для их защиты; касается даже вопросов классовой борьбы в некоторых венецианских владениях.
К сожалению, значительная часть этого богатого наследства не может быть принята безоговорочно.
Это касается прежде всего методологических основ работы акад. Успенского. Оставаясь до конца на позициях буржуазной позитивистской исторической школы, именно того ее направления, которое обнаружило повышенный интерес к социально-экономическим проблемам, Ф. И. Успенский не мог правильно осмыслить трактуемые им исторические вопросы. Отсюда — методологические промахи акад. Успенского.
Мы приведем один пример из области, имеющей к нашей теме непосредственное отношение. На странице 498 третьего тома «История Византийской империи» Ф. И. Успенский, рассказав о первом поселении венецианских колонистов на Крите, пишет: «Так как над поселенными рыцарями не было никаких сюзеренов и ими управляли назначенные республикой власти, то венецианская колонизация воспроизводила не феодальную, но римскую организацию оккупированных земель и имела известное сходство с русской поместной системой. Крепостные греки заменяли рабов». Перед нами большая путаница понятий, свидетельствующая о ненаучном понимании существа феодальных отношений: типично феодальную систему венецианской колонизации акад. Успенский отказывается признать феодальной.
Часть ошибочных положений Ф. И. Успенского объясняется игнорированием им частных венецианских грамот, по которым лучше, чем по источникам повествовательного характера, можно решить некоторые вопросы из истории венециано-византийских отношений. Мы имеем в виду грамоты венецианского нотариального архива, часть которых в кратком изложении довольно давно уже была опубликована Баракки. Отсюда с неизбежностью вытекал ряд ошибочных тезисов.
К таким положениям мы относим прежде всего его мнение о том, что венецианцам удалось добиться восстановления своего прежнего положения в Византийской империи еще при императоре Мануиле и что во время известного погрома латинян в Византии в 1182 г. пострадали будто бы главным образом, если не исключительно, венецианцы.[602] Никаких доказательств в обоснование этого Ф. И. Успенский не приводит и привести не может, так как их нет, а это потому, что венецианцы во время этих событий или вовсе не пострадали, или пострадали из них только немногие отдельные лица. В связи с этим не выдерживает критики и другое утверждение акад. Успенского, что константинопольское направление четвертого крестового похода было в какой-то мере возмездием Византии со стороны Венеции за события 1182 г.[603], — басня, широко распространенная в исторической литературе, но не находящая себе ни малейшего подтверждения в источниках и прежде всего в источниках венецианских, в данном случае особенно важных.
В своем анализе событий четвертого крестового похода акад. Успенский обнаруживает или игнорирование, или странное для него незнакомство с небольшой работой проф. Митрофанова[604], о которой выше уже говорилось, тем более странное, что напечатана она была в «Византийском Временнике», к которому Ф. И. Успенский был так близок. Знакомство или желание считаться с этой работой помогло бы ему избежать некоторых очень существенных ошибок в трактовке проблем четвертого крестового похода. Впрочем, акад. Успенский, хорошо зная рецензию акад. Васильевского на свой труд об образовании второго Болгарского царства, считает возможным, однако, в своей «Истории крестовых походов» отстаивать такие положения, которые акад. Васильевским в этой рецензии были поколеблены в самых основаниях. Мы имеем здесь в виду так называемую «швабскую» теорию объяснения изменения направления четвертого крестового похода.[605]
Необходимо заметить, что все изложение событий четвертого крестового похода носит на себе отпечаток какой-то странной тенденциозности, стремления представить действия главных лиц, и без того не блиставших добродетелью, в еще более мрачном виде, чем на то дают право наши источники по истории этого похода. Сюда мы относим такие утверждения, как то, что поход был направлен на Константинополь вместо Египта по заранее обдуманному плану, в составлении которого принимал участие кроме Филиппа Швабского, Бонифация и Дандоло, также и Иннокентий III.[606] Для этого акад. Успенскому понадобилось игнорирование одних источников, произвольное толкование других, неверная передача третьих. В качестве примера последней можно указать на передачу им писем Иннокентия III к крестоносцам в связи с походом под Задар[607]; в качестве примера произвольного толкования источников можно сослаться на то место рассматриваемой книги, где речь идет о договоре, заключенном крестоносцами и Венецией с сыном Исаака Алексеем[608]; среди источников по истории четвертого крестового похода наименьшим вниманием акад. Успенского пользуется как раз самый важный из них, именно Вильардуэн, — это пример игнорирования источников. Необходимо указать вообще на значительное количество фактических ошибок, которые допущены автором «Истории крестовых походов». Дандоло будто бы скрыл от рядовых крестоносцев, что поход направляется не в Египет, а под Задар[609], что противоречит не только Вильардуэну, но и представителю низов крестоносного ополчения Роберту де Кляри; будто бы для того «чтобы свалить вину на подчиненных лиц» на «адмиральском корабле» не было ни Дандоло, ни Бонифация, ни папского легата[610], тогда как Дандоло находился во главе флота, а папский легат вынужден был покинуть ополчение ввиду неприемлемой для него позиции, которую заняли венецианцы; денежные претензии крестоносцев к Алексею III, выразившееся потом в сумме 450 тыс. марок, состояли будто бы из сумм, которые были обещаны отдельным рыцарям[611]; комиссия по разделу земель состоит у Ф. И. Успенского из 12 членов вместо 24[612]; в Константинополе — миллион жителей[613], вместо принимаемых обычно — и то, вероятно, с большим преувеличением — 400 тыс.; вопреки Никите, компетентность которого в данном случае не может подлежать сомнению, акад. Успенский утверждает, что «народ» в Константинополе «организовал отчаянную защиту в тесных улицах, устраивая заграждения латинянам»[614], причем автор не взял на себя труда подумать, что сталось бы с двумя-тремя десятками тысяч крестоносных головорезов, если бы жители даже не миллионного города, а хотя бы с населением в 400 тыс. действительно «организовали отчаянную защиту»; наконец, совершенно напрасно Ф. И. Успенский думал, что владения венецианцев в Сирии были их долей при разделе Византийской империи.[615] От чтения истории четвертого крестового похода в изложении акад. Ф. И. Успенского получается впечатление, что автор писал по памяти, по общим впечатлениям, которые у него остались от прежних занятий предметом, не давая себе труда заглянуть в источники или существующую по вопросу литературу. Едва ли все это правильно и при работе над популярным сочинением, каким является «История крестовых походов» Ф. И. Успенского. Надо заметить, впрочем, что в III томе «Истории Византийской империи» все эти ошибки воспроизводятся полностью.
