Среди прочих островов Архипелага венецианцам по разделу достались, как мы видели, Андрос, Эгина и Саламин. Основная масса Киклад и Спорад составили долю крестоносцев. Последние, однако, не обладали морскими силами, которые были необходимы для освоения этих владений. Это открывало перед политиками св. Марка перспективу распространения своего влияния и на этот островной мир.
Венеция, разумеется, легко могла овладеть доставшимися ей по разделу островами; но прямой захват Кикладских и Спорадских островов был бы нарушением условий акта о разделе империи и, очевидно, такой путь не был бы достаточно практичным. Само собою напрашивалась мысль предоставить разрешение этой государственной задачи частной инициативе венецианских феодалов, — тогдашние государственно-правовые и международно-правовые понятия не шли вразрез с такого рода предпринимательством: по крайней мере одно государство и несколько крупных сеньорий возникла в тогдашней Европе подобным же образом.
В 1207 г. в Венеции было постановлено, что каждый гражданин республики, снарядив экспедицию за свой собственный счет, может овладеть любым островом Эгеиды или любым прибрежным пунктом, не успевшим стать чьим-либо ленным владением.[1671]
Немедленно вслед за этим развернулась лихорадочная деятельность венецианских конкистадоров, далеко вышедшая из рамки тех земель, которыми по праву могли распоряжаться венецианцы. Наиболее удачливым захватчиком оказался М. Санудо с «товарищами». Он и его соратники овладели Наксосом, Паросом, Мелосом и некоторыми другими островами. Марино Дандоло получил венецианский Андрос. Братья Гизи обосновались на Скиросе, Миконосе, Тиносе, а также Аморгосе. Другая знатная венецианская фамилия, Квирини, связала свое имя с осторовом Стамплией. Навигойози овладели Лемносом. Веньеро и Виаро получили в качестве феодов небольшие острова Чериго и Чериготто у южной оконечности Мореи. М. Дандоло и Дж. Виадио «захватывают и сильно укрепляют» Галлиполи.[1672] Тогда же, вероятно, появились в Лампсаке и «именитые мужи» Сакугулло и двое Квирини.[1673] Кеос и Серифос заняли П. Джустиниани и Д. Микьеле. Леонардо Фосколо овладел Намфио или Анафе, а Як. Бароцци — Ферой или Санторином и Ферасией.[1674]
Из всего этого списка захваченных островов и прибрежных пунктов Венеции по разделу принадлежали только Галлиполи, Лампсак и Андрос, — все остальное было частью или императора, или крестоносцев. Именно по этой причине венецианские захватчики должны были принести ленную присягу не своему родному городу, а императору непосредственно и при том первоначально только ему одному. Некоторые при этом получили пышные титулы византийской табели о рангах, и Навигайози, например, стал мегадукой империи, т. е. главным адмиралом флота, пока, правда, не существовавшего.
Стоя строго на юридических позициях, Венеция могла бы потребовать ленной присяги со стороны Марино Дандоло, овладевшего Андросом, но она этого не сделала. По-видимому, Венеция не реализовала своих прав также и в отношении доставшихся ей двух островов Саронического залива.[1675]
Мы уже отмечали, что Венеция не считала большинство из этих феодалов своими ленниками; но она все же извлекала из факта их господства на Кикладах, Спорадах и других островах Архипелага известные для себя выгоды, чем и объясняется выявившееся позднее стремление Адриатической республики выговаривать для них у возродившейся Византийской империи некоторые льготы из числа тех, какими она пользовалась сама, отказываясь, однако, нести ответственность за их действия в Архипелаге.[1676]
Наиболее значительным и прочным приобретением Венеции в результате четвертого крестового похода был несомненно остров Крит: крылатый лев св. Марка несколько столетий цепко держал эту колонию в своих когтях.
В истории овладения Критом венецианцы проявили замечательную дальновидность и тонкую дипломатическую игру. Мы уже видели, что они старались закрепить право на этот остров за кандидатом на императорский трон, который оказался бы забаллотированным. Венецианские политики учитывали, что ни Бонифаций, ни Балдуин не будут в состоянии овладеть островом, далеко заброшенным в море, не имея для этой цели флота. Это сулило Венеции возможность увеличения ее доли, которую она могла получить по разделу, за счет этого важного для нее владения: остров был плодороден и представлял собою очень выгодную стоянку для судов, отправлявшихся на Восток, и удобные пункты для наблюдения за ведшим туда морским путем.
Вероятно, вскоре после выборов начались и переговоры с Бонифацием относительно покупки у него Крита.[1677] В августе 1204 г. венецианцы достигли поставленной ими себе цели. Дошедшая до нас запродажная показывает, что предметом сделки был не только интересовавший венецианцев остров, но и фантастические 100 тыс. перперов, обещанных Бонифацию императором Алексеем IV, из дарения которого маркиз выводил и свои права на Крит.[1678] За уступку всех этих «прав» Бонифация, Венеция обязалась уплатить ему тысячу марок серебра и передать в его распоряжение столько земель в западной части империи, чтобы они обеспечивали ему годовой доход в размере 10 тыс. перперов.[1679] Маркиз, уже наметивший смену доставшихся ему восточных владений на западные, имел в виду сделать их более значительными и компактными. Может быть отчасти по этой причине венецианцы не гнались при разделе за восточными провинциями и восточными портовыми городами. Только этим обязательством Венеции можно объяснить тот факт, что она равнодушно отнеслась к захвату доставшегося ей по разделу Пелопоннеса Вильардуэном и Шамплитом, а Эвбеи — вассалом Бонифация Яковом д'Авеном, — эти территории, равно как Мосинополь и гавань сагудеев в южной Фракии или Македонии, принадлежали уже не св. Марку, а Бонифацию. Только после гибели Бонифация венецианцы принялись за возвращение уступленных Бонифацию земель и добились этого в довольно широких размерах на Эвбее, и, как мы видели, частично на Пелопоннесе. Маркиз в числе принятых им на себя обязательств по сделке дал обещание всемерно содействовать покупателям в деле фактического овладения запроданным имуществом, но это обстоятельство не имело никакого практического значения.[1680]
Из всего этого видно, что свои права на Крит венецианцы постарались сделать юридически безупречными, но и при всем этом им предстояло преодолеть немало затруднений, прежде чем удалось прочно обосноваться на острове.
Наибольшее количество забот доставили им здесь генуэзцы, ревниво взиравшие на восточные успехи своих конкурентов. Поддерживая Ветрано, Генуя создала затруднения для республики св. Марка уже при овладении Корфу. Венецианский флот легко разбил здесь эти интриги.
Значительно более трудным делом оказалось преодоление генуэзских махинаций на Крите. В 1206 г. здесь появился граф Мальты Энрико Пескаторе с намерением оспаривать у св. Марка его покупку. «Генуэзские анналы» довольно подробно освещают деятельность этого авантюриста в восточных водах Средиземноморья. В 1205 г. с двумя галерами и одним большим кораблем он выступил под Сиракузы для борьбы с пизанцами на стороне Генуи, а затем отправился в каперский рейд на Восток. У берегов южной Греции он встретил два венецианских торговых корабля, из которых один графом — пиратом был захвачен, а другой потопили сами венецианцы. Совершив этот подвиг, Пескаторе направился к берегам Сирии, где оказал некоторые услуги графу Триполи в его борьбе с турками, за что тот подтвердил различные права и привилегии генуэзцев в его владениях. В Генуе по этому поводу «все были преисполнены радостью и весельем».[1681]
