В зал вошел скрюченный калека. Его лицо закрывал капюшон. Прыгающей, изломанной походкой он пересек зал. Оказавшись за спиной трактирщика, он коротким рубящим движением саданул его по шее. Хозяин ухнулся на пол. Калека расправил плечи и несколькими пинками затолкал бесчувственное тело под стол.

   Ганс сидел не шелохнувшись.

   - Это я, - предупредил калека, оказавшийся наместником.

   - Угу.

   - Надо было встречаться в розарии, - съязвил наместник, - и то бы меньше внимания привлекли.

   - Что по делу? - прервал его Ганс.

   - Её нигде нет, - наместник тяжело ухнулся на деревянную скамью.

   - Как же так? Это ведь "твой Город"! - не удержался бандит.

   - Ага. Просто день не мой. Слушай, вот чего мы переполошились, как курицы? Если уж на то пошло, она врач, это её работа.

   - Ну да.

   - Вместе с ней ещё куча народа. Целая экспедиция!

   - Ну да.

   - А на природе сейчас, может, даже безопаснее, чем в Городе. Свежий воздух и никакой говядины!

   - Ну да.

   - Погуляет и к вечеру вернется. Или к утру. Далеко не убредёт... Все-таки у этого проклятого барьера есть плюсы.

   Воцарилось молчание. Под столом зашевелился трактирщик.

   Наместник вскочил, занес ногу для удара и застыл. Мускулы на его лице подрагивали, глаза вперились в пустоту. Наместник представлял, как он, отдавшись опьяняющей ярости, избивает трактирщика. Неистово, неудержимо, бесчеловечно. Как лицо валяющегося на полу человека постепенно превращается в бордовую желеобразную массу, как белизна зубов сменяется чернотой провалов, как вытекают глаза...

   - Э-эй! - Ганс дернул наместника за плечо. - Пошли отсюда.

   Покинув трактир, они расстались.

   Приличный человек знает: миром правит Протокол. Не тот, куда вносят показания преступников. Нет. Истинный Протокол с большой буквы - строжайший свод писаных и неписаных законов. Человек, знакомый с Протоколом, с лету различает двести пятьдесят пять оттенков красного и твердо знает, в какой ситуации какому из них отдать предпочтение. Приличный человек оценивает остальных людей по материалу и форме пуговиц, высоте каблуков и направлению пробора. И приличный человек никогда не позволит себе жить в городе, охваченном эпидемией.

   Барон Раффс был, безусловно, приличным молодым человеком, впитавшим Протокол с отборным молоком своей высокородной матушки. Надо сказать, среди высшего общества барон Раффс слыл бунтарем и эксцентриком: уже целый год он обитал в Городе, где наместником был выскочка и бастард, абсолютно не сведущий в тонкостях Протокола и взращённый на молоке женщины весьма сомнительной репутации.

   Этим утром барон Раффс впервые почувствовал непреодолимое желание убраться из Города. Овощная диета Протоколу не противоречила. Дело было в общей атмосфере негатива, окутавшей Город. Всем известно: люди не должны жаловаться. Они должны улыбаться, быть услужливыми и оптимистичными. Легкая меланхолия позволительна только представителям высшего общества и лишь в определенные периоды времени.

   Проснувшись в несусветную рань (восемь часов!), барон Раффс велел слугам уложить вещи и вскоре покинул Город. У ворот, правда, случилась заминка: стража потребовала соответствующие бумаги, подписанные наместником. Барон послал лакея во дворец. Наместника там не оказалось. (Барон и представить себе не мог подобной дерзости!) Полчаса спустя лакей вернулся с клочком бумаги. На ней не было ничего, кроме криво поставленной печати наместника и трех наспех нацарапанных букв: ПКЧ.

   Увидев предъявленный документ, стражники долго хохотали, но карету все-таки пропустили. Барон Раффс был возмущен до глубины души подобным непочтением и тут же принялся сочинять жалобу на стражников, наместника и Город. Впрочем, это дело ему быстро наскучило, и приличный молодой человек уснул.

   Барон Раффс наверняка проявил бы большую настойчивость в сочинении кляузы, если бы знал расшифровку аббревиатуры ПКЧ - "Пусть Катится к Черту".

   Но он не знал.

   Медицина - опасное занятие. Врача всюду подстерегают смертоносные вирусы, бактерии, грибки, недовольные пациенты и прочие паразиты. Однако опаснее всего - безжалостные разбойники, которые неожиданно нападают из засады, убивают нескольких медиков, а всех остальных связывают и тащат в свое тайное логово. Крайне редко, но такое случается.

   Шестнадцать пленников рассортировали группами по три человека и рассадили по пяти крошечным полутемным пещеркам, вход в которые закрывали прочные решетки.

   Вероника оказалась в компании незнакомого ей волонтера-горожанина, какого-то молодого дворянина и трупа. Покойник был прилежным студентом и перспективным врачом. Он как-то поделился с Вероникой конспектом по магической химеологии, а она в благодарность купила ему пирожок с картошкой. Но в глазах бандитов он был всего лишь шестнадцатым пленником. Когда они делили своих жертв на группы по три человека, они убили его для ровного счета. Убрать труп разбойники не удосужились: так и запихнули мертвеца в камеру. Никому из бандитов не пришло в голову, что с тем же успехом его можно было посадить туда живым.

   Спустя примерно час после нападения на экспедицию один из раненых медиков, оставленных бандитами умирать на дороге, добрался до городских ворот. Там везунчика подобрали стражники.

   Ганс молчал, сосредоточенно уставившись в одну точку.

   - Сам понимаешь: времени в обрез, - говорил наместник. - Если оно у нас вообще есть. Я задействую все свои ресурсы. Ты тоже пошукай. Через час встречаемся здесь. Оружие у тебя есть?

   - Найдется, - отозвался Ганс. - Уверен, что она не ушла с другой группой?

   - Уверен. Я послал солдат охранять остальных врачей. Вероники среди них нет.

   - Думаешь, она ещё жива?

   - Наверняка да, - наместник изобразил легкомысленную улыбку. У него почти получилось. - Тот парень, раненый, сказал: разбойники убили всего несколько человек из группы. Остальных связали и увели куда-то. Дело ясное: заложники! Скорее всего, попытаются обменять их на деньги. Не забывай, у нас нынче эпидемия: врачи -- ценный товар.

   Ганс хотел возразить, что несколько членов экспедиции все же убиты, и не факт, что Вероники не было в их числе...Но сказал совсем не то, что намеревался:

   - Где Мирра?

   - Понятия не имею, - нарочито равнодушно отозвался Септимус. - Шляется где-то.

   - Где?

   - Говорю же: без понятия! Она не спрашивает моего благословения. Приходит и уходит, когда ей вздумается.

   - Плохо. Она могла бы нам пригодиться.

   - Перебьемся, - отрезал наместник.

   Первым делом Ганс отправился к своим подельникам. Хибара, где они обитали, была заколочена. Бродяга, рывшийся в мусорной куче, рассказал, что в первые дни эпидемии парни ограбили мясную лавку. Жаловался, что его прогнали пинками, не дав ни кусочка. Сетовал на то, что смерть забирает таких молодых и крепких ребят.

   Ганс вспомнил утреннюю тираду Септимуса.

   Оставив городских стукачей наместнику, Ганс отправился в липовый квартал - туда, где по давнему обычаю селились проститутки.

   Вопреки духу противоречия липовый квартал действительно был усажен липами. Весной здесь витал сладкий аромат меда. В остальное время воздух наполняли более прозаичные запахи.

   Ганс направился в один из безликих домишек, поднялся на второй этаж, свернул направо и вошел, не стучась.

   На двуспальной кровати сидела темноволосая женщина в простом черном халатике, наброшенном поверх зеленоватой сорочки. Для своего возраста и профессии она выглядела довольно привлекательно.

   - Живой, значит, - сказала женщина, увидев Ганса. Если она и удивилась его появлению, то виду не подала.