— А французские солдаты, которых полно везде?

— Даже многие из них идут с нами. Хотя бы внутренне. Ведь наша борьба направлена не против французского народа. Во время последней демонстрации на углу улицы Гхамра стоял танк. Представьте себе, мимо него непрерывной чередой шли толпы демонстрантов. Впереди — национальные флаги. Наши люди протягивали руки к танку и до хрипоты кричали: Да здравствует независимый Алжир! Долой империалистов!.. И тогда произошло нечто неожиданное.

— Танк открыл по вас стрельбу?

— Совсем нет. Приоткрылась крышка танковой башни, из нее высунулась рука танкиста и приветственно помахала нам. Толпа на мгновение остановилась, словно натолкнувшись на невидимое препятствие. Три-четыре секунды стояла гробовая тишина. Потом, как удар грома, послышались крики, протяжные, несмолкающие крики. Знаете, что они кричали? Приветствовали французский народ. Ту, подлинно великую Францию, которую и я люблю и никогда не перестану любить.

Лафид начал говорить спокойнее. Житель Востока, он любит мягкость рассудительного жеста. Во время разговора с нами он подчеркивал свои мысли жестикуляцией, выделял драматическую линию, чтобы затем взорваться патетическим признанием.

— Пойдемте погуляем по улицам, — предложил он через некоторое время. — Редакционная коллегия постановила отложить уборку редакции на неопределенное время. Мы живем в такое примечательное время. Что из того, что сегодня вечером не будут вымыты два окна, если не исключено, что завтра они вылетят от взрыва гранаты?

По оживленной, европейского типа улице мы направляемся к городскому парку. На углу стоит стальное чудовище, башенное орудие направлено в окно секретариата CGTA.

Что произойдет в ближайшем будущем? Танк откроет огонь? Или из его люка высунется рука и дружески помашет людям!

Мы входим в парк. Аромат цветов смешивается с запахами асфальта и бензина. Величественные финиковые пальмы образуют над аллеей свод из длинных веерообразных листьев. Вокруг древесных стволов обвиваются пурпурнобагровые бархатные колокольчики — разновидность европейского плюща. Золотисто-оранжевые гроздья стрелиций. Заросли гладиолусов, фиолетовых, розовых, желтых.

Легко одетые люди, алжирцы и европейцы, сидят на скамейках, прислушиваются к журчанию фонтана. Точно так же оживляют парк жители Парижа, Монпелье, Палермо, Копенгагена, Праги или Бомбея. Жалко, что через некоторое время их покой будет немилосердно прерван. С 23 часов на улицах оставаться запрещается.

Лафид и мы вдыхаем дурманящую мозаику запахов этого цветущего вечера. Парк в Бискре на пороге восхитительной южной осени! Здесь даже зимой температура не опускается ниже 10 градусов тепла. Возможно, что когда-нибудь, в эпоху ракет, мы будем ездить сюда на зимние каникулы.

— Куда вы едете этой зимой? — спросит тогда фрау X., сидящая у телевизионного телефона где-нибудь в Берлине.

— Хотели покататься на лыжах по Луне, но у мужа насморк, и мы летим в Бискру, — ответит по телефону ее приятельница из Цюриха или Праги.

Наши души полны оптимизма и ощущения покоя. Мы дышим опьяняющим ароматом цветов… пока шумный продавец газет не нарушает тишину этого изумительного вечера.

— «Голос рабочего»! «Голос рабочего»! Свежий номер… — кричит разносчик, разрушая вечернюю идиллию.

— Забастовка железнодорожников. Волнения в Сетифу. Еще шесть убитых в Константине.

Уж сколько раз в североафриканских пустынях нам приходилось вдыхать запах давно исчезнувших цивилизаций!

Под пылью тысячелетий дремлют остатки древних культур. Много веков назад североафриканское побережье захватили финикийцы, после них — римляне. Образ жизни, обычаи завоевателей проникали в глубь страны, и там строились опорные пункты, коммуникации, города.

Южнее Константины, недалеко от дороги к бискерскому оазису, расположены развалины города Тамугадис, нынешнего Тимгада.

Колоннады, мощеные улицы, развалины театра и римских бань посередине безводной пустыни Джебель Орес.

Следы античного прошлого.

Здесь стоял город, основанный примерно в 113–116 годах, во время царствования императора Траяна, когортами третьего римского легиона — легиона Августа. Люди, которые завоевали эту часть Северной Африки, решили перенести сюда частицу Рима. Тамугадис наслаждался богатой жизнью и расцветал в зелени апельсиновых деревьев, олеандров и опунций. Позднее, в пятом столетии, он был разрушен вандалами. Из-под глубины веков древний Тамугадис был извлечен французскими археологами и учеными.

Сегодня Тимгад снова живет, но что значит его нынешнее существование в сравнении с блеском его прошлого!

Маленький, шоколадно-смуглый оборванец с красной шашией на голове оскалил снежно-белые зубы.

— Мсье, купите старинные монеты, в них закляты духи чужих богов.

И вытаскивает из узелка одну древнеримскую монету за другой. По большей части это медяки с зеленоватым налетом окиси, но попадаются и массивные серебряные динарии. На одной стороне символ какого-то божества, на другой — голова императора с массивным затылком. Особенно у цезаря Траяна…

Минута оживленной торговли, и «сокровище» Тамугадиса оказывается в чехословацкой коллекции… Душой и глазами мы погружаемся в прошлое этих развалин.

Через весь город проходит главная улица Декуманус Максимус. Она направлена с запада на восток. С севера на юг протянулась улица Кардо Максимус. Широкие, ровно вымощенные, они свидетельствуют о высоком уровне строительной культуры.

Вдоль трассы Декуманус Максимус колоннада. Фундамент храма Юпитеру. Сейчас только две колонны достигают своей первоначальной высоты. В конце трассы Декуманус Максимус возносится триумфальная арка с четырьмя колоннами и коринфской капителью. По бокам стоят две арки поменьше. Надпись прославляет М. Ульпия Траяна, основателя Тамугадиса, величественного, мудрейшего… Призрак из мрамора и камня.

Кварталы расположены в шахматном порядке. По одной из улиц мы проходим к театру. Огромйая сцена. Зрительный зал представляет собой громадный полукруг, каменные трибуны расположены на склоне горы. Здесь помещалось четыре тысячи зрителей.

Как это эффектно!

Так же эффектны подступы к театру. Мы видим развалины фасада с остатками тринадцати колонн. От них сохранились только нижние части, но и они своей монументальностью производят неизгладимое впечатление. Какое же впечатление производил этот театр, когда он был полон людьми, залитый светом факелов!

А вот бани, римские термы. Вы найдете в них раздевалки, купальню с холодной водой, бассейн с горячей, душ и двойные номера — судаториум. К ним примыкает салон массажистов — ункториум.

Римский город даже здесь, в Африке, на краю пустыни, был бы немыслим без цирка. Поэтому и здешний цирк был ареной великолепных выступлений. О происходивших здесь публичных торжествах и процессиях можно судить по стихотворению, в котором Овидий воспевал одно из публичных римских зрелищ.

Дорога, на которой устраивались скачки, была проложена параллельно Декуманус Максимус и отделена от нее рядом колонн, покрытых барельефами. На них были изображены сцены из жизни коней.

Все это было уничтожено ордами вандалов, уничтожено жестоко, тупо, бесполезно.

Хотите ли вы посетить дом римлянина?

Зайдемте, например, во владение Тирона. С первого взгляда ясно, что он не был бедняком. Внутреннее устройство напоминает дома богачей в античных Помпеях.

Самой парадной была столовая — сенакулум. Здесь Тирон и его жена Кальпурния возлежали на пиру в окружении близких друзей. Они умащивали волосы благовонными мазями и венчали головы оливковыми ветвями.