Но кони в Северной Африке не только предмет увлечения. Арабские ученые создали целую науку о лошадях, их дрессировке и воспитании. Труды этих ученых помещены в толстых, солидных фолиантах. Иппология, наука о лошадях, стала в конце концов достоянием знати. Вероятно, знать потому и отдает столько забот лошадям, что не хочет отдавать их людям.

Скачет несколько жеребцов. Тот или иной их подбор имеет свое особое название в зависимости от сочетания мастей.

На скачках с препятствиями каждый конь именуется по месту, занимаемому им в общей группе. Первый называется «маджид» — «увенчанный славой», второй «бесир» — «видящий», третий «хабиб» — «любимец». Конь, который окажется победителем, называется хозяином просто «друг» — эль шалил.

Вот готовят лошадей к воинственной игре. Через минуту-другую понесутся они с пронзительным ржанием, неся всадников, ощетинившихся оружием. Будет показано, как наездник на полном скаку остановит коня перед самым носом испуганного зрителя. И в этом случае коней перед стартом выстраивают в определенном порядке, словно солдат перед атакой. Короче, жизнью лошадей руководит строгий порядок, организованность, какой часто недостает людям. Ислам, а тем более североафриканский, учит ценить коней, как женщин, колодцы, оружие.

И все это в то время, когда шейхи ездят в автомобилях, а высшие сановники мусульманской церкви свои религиозные паломничества в Каир и Мекку совершают в кабине самолета.

Разве вы не знакомы с жизнью пророка? Его история по существу история коней, которые сопутствовали ему на отдельных этапах его жизни.

Величайший проповедник слова аллаха Магомет купил в молодости коня у племени Бени Фасара. Это была кобылка Сакбах. «А «сакбах» означает «галоп». Да, она не посрамила свое имя. Сакбах всегда была впереди. Пророк верхом на ней мчался во главе своих приверженцев. Он, живой меч божий, на черном огненном дьяволе!

Другая кобыла Магомета была белей только что выпавшего снега. Называлась она Муртаджи. Третья кобыла — золотистая Сабха. Десять верблюдиц дал за нее пророк.

Четвертая кобыла — Жулима, темно-коричневая, шоколадная.

Пятая — Эль-Лахиф, и так далее.

Особое место в лошадиной галерее пророка занимала кобыла Мириах — Ветер Юга. Эту изумительную лошадь Магомет получил при помощи пророчества: его внутренний голос будто бы привел его в пустыню к месту, находящемуся вблизи дороги из Мекки в пустыню Неджд. Там стояла брошенная Мириах — Ветер Юга. Она пять раз спасала пророку жизнь.

Обо всем этом нам сообщили за обедом.

— Ветер Юга не исключение, — рассказывает нам финиковый король. — Я слышал и о других лошадях, которые спасали своего хозяина от гибели. Например, гнедой Мутавали однажды во время дворцового переворота умчал алжирского бея Шайруддина. Гнедой был награжден золотым недоуздком и назначен министром. Конь спас жизнь и раису Саллаху, когда его в 1549 году похитили из крепости враги. Вы напрасно искали бы такие случаи в истории других народов.

Бенгана говорит непререкаемым тоном.

Должен ли я рассказать ему историю о Горимире и его Шемике, о прыжке с вышеградской скалы?

К чему? Еще сочтет за пропаганду.

Времена меняются.

Шайруддина спас гнедой, за что был назначен министром.

Бенгану и ему подобных, настоящих бичей алжирского народа, ничто не спасет. Никакое чудо, никакая кобыла. Даже если бы ее назначили премьер-министром.

Избитое изречение гласит, что не жил тот, кто не побывал в Бискре.

Бискра, город на краю Сахары, ворота к северному европеизированному побережью Алжира. Город развлечений, игорных домов, кофеен и танцевальных залов. Место паломничества отнюдь не для тех, кто предается богоугодным размышлениям. Сюда приезжают, чтобы встряхнуться и забыть о повседневных заботах.

Бискра служит магической приманкой для кочевника, который много недель скитается по пустыне, а потом появляется посреди темных уличек старинных кварталов, чтобы «вкусить жизнь». Здесь есть девушки Улед Найла.

Что там писал Абу Абдаллах Омар бен Мухамед в своей книге «Благоухающий сад сновидений»? «Хвала аллаху, который вложил мужскую радость в тело женщин и женскую радость в тело мужчин. Богатые и бедные, все без исключения, подвержены слабости искать любовь…»

До глубокой ночи звучат дарбуки в туземных танцевальных заведениях, так же как в европейском квартале допоздна горят матовые лампы бара «Сахара». Вблизи гостиниц утомленно мерцают красные лампы дансингов, где вы сможете увидеть «подлинные» берберийские танцы.

Так выглядит Бискра — прожигательница жизни. Нечто вроде миниатюрного Парижа, стоящего одной ногой еще в песке, а другой — уже на асфальте европейской цивилизации.

Но есть не только Бискра прожигательница жизни. В последние годы, после второй мировой войны, появилась новая Бискра, Бискра-воительница.

Однажды вечером мы искали эту Бискру-воительницу в темном двухэтажном доме с плоской крышей южного стиля. Винтовая лестница привела нас к двери с молотком и вывеской, на которой было написано:

Как? Рабочие часы в такое необычное время?

Мы вдыхаем затхлый воздух филиала редакции газеты Voix Ouvrière, что означает «Голос рабочего». Она является местным органом CGTA, алжирской конфедерации труда.

Профсоюзных деятелей и их газеты можно найти повсюду, какого бы цвета ни была у них кожа. Везде, где живут и работают люди труда!

Потому что везде есть множество людей, которые создают богатства этого мира и за свой труд хотят получать справедливое вознаграждение.

— Лафид — редактор, основной корреспондент, корректор, администратор и служащий — все в одном лице, — представляется нам подвижной араб.

Дешевый европейский костюм массового пошива сидит на нем мешковато. На голове шашия, плоская феска, красного цвета. Она резко контрастирует с курчавыми, черными, как вороново крыло, волосами. Орлиный нос и тонкие губы оставлены ему в наследство теми, кто никогда и не^помышлял о редакторстве.

— Сегодня, к примеру, я собирался приготовить материал о деятельности стачечных комитетов здешних железнодорожников, а потом вымыть два уж чересчур запылившихся окна, — рассказывает Лафид. — Видите ли, я хожу в редакцию только после работы — я ведь работаю в гараже Гранье. Счетоводом. Когда я правлю статьи или цифры, я думаю, как исправить жизнь, чтобы она стала лучше. Редакторство мне почти ничего не дает. Разве только неприятности с местными властями. Ведь газету мы выпускаем исключительно на средства рабочих. Поэтому у нас нет даже уборщицы. Редактор сам прибирает помещение, моет пол. Вот только освещение было бы поярче. Эти мои глаза!

Мы просматриваем оттиски последних номеров:

Такова хроника последних дней и недель.

Зеркало, в котором отражаются судорожные попытки колониализма, пытающегося зубами и когтями удержать свои прежние владения!

— Не думайте, что в борьбе с колониализмом принимаем участие только мы, алжирцы, — говорит Лафид. — На нашей стороне стоят десятки тысяч французов и других европейцев. Все они ассимилировались здесь и считают себя тоже алжирцами. Но и многие из неассимилировавшихся осуждают насилие. Здесь, в Бискре, работает на железной дороге и автомеханических мастерских много французов, которые вместе с нами борются за улучшение условий труда. Мы учимся у них…