Между тем Александр видел, что македонцы рвутся домой, считая, что со смертью Дария война закончена. Собрав их всех и воодушевив подходящей речью, он уговорил их продолжать поход. Воинов из союзных греческих городов Александр созвал отдельно, поблагодарил за то, что они сделали, и отпустил, подарив каждому всаднику по одному таланту и каждому пехотинцу по 10 мин. Кроме того, он выплатил причитающееся им жалование, добавив к нему плату за все время, какое они пробудут на возвратном пути домой. Тем же, кто предпочел остаться вместе с царем, он выдал каждому по три таланта. Так богато одарил он воинов потому, что, преследуя Дария, захватил много денег.
Устроив таким образом свои дела, Александр отправился в Гир-канию и завладел всеми городами этой страны вплоть до Каспийского моря. Вслед за Гирканией македонцам покорились и смежные с ней племена. Многие из военачальников, бежавших к Дарию, сами сдались ему. Милостиво обойдясь с ними, он прославился своим великодушием. Вскоре эллинские наемники, служившие в войске Дария, — а их было около полутора тысяч и они отличались своим мужеством — пришли к Александру с повинной, получили прощение и были зачислены в его полки с тем же жалованием (Диодор: 17; 74— 76).
Из Гиркании Александр пошел в Задракарты, самый большой город Гиркании, где находился царский дворец. Проведя там 15 дней, он двинулся дальше и вторгся в Парфию, а оттуда к границам Арии. В Сузию, столицу Арии, к нему явился Сатибарзан, сатрап этой страны. Александр оставил ему его сатрапию, но послал с ним небольшой отряд македонцев (Арриан: 3; 25).
Именно в это время Александр стал исподволь вводить у себя персидские обычаи. Сначала он завел во дворце жезлоносцев и поставил на эту должность уроженцев Азии, затем сделал своими телохранителями виднейших персов (Диодор: 17; 77). Еще находясь в Парфии, он как-то на досуге впервые надел варварскую одежду. Может быть, он хотел только приобщиться к местным нравам — принятие того, к чему люди привыкли и с чем сроднились, весьма способствует их умиротворению, — может быть, он незаметно пытался внушить македонцам мысль о том, что ему, как и персидскому царю, подобает кланяться в ноги, и постепенно приучал их мириться с переменой в образе жизни. Однако он, не принял целиком персидского облика: не надел ни штанов, ни верхней одежды с рукавами, ни тиары, но устроил себе что-то среднее между персидской и македонской одеждой: она была скромнее первой и пышнее второй. Он надевал ее сначала только дома, принимая варваров и друзей, а затем стал появляться в таком виде на людях и на больших приемах. Македонцев огорчало это зрелище, но, чтя доблесть царя, они рассуждали так: ему следует иногда уступать в том, что доставляет ему удовольствие и служит его славе (Плутарх: «Александр»; 45). Видя это, Александр стал действовать более смело. По примеру Дария он окружил себя наложницами; их было не меньше, чем дней в году, и они отличались красотой, так как были выбраны из всех азиатских женщин. Каждый вечер они становились вокруг царского ложа, чтобы он мог выбрать ту, которая проведет с ним ночь (Диодор: 17; 77). А чтобы не показалось, будто только он один опустился до порочной жизни тех, кто был побежден его армией, Александр позволил также и своим воинам брать в жены тех пленных женщин, с которыми они были в связи, полагая, что у солдат будет меньше желания вернуться на родину, если в лагере они почувствуют некоторое подобие домашнего очага и семейной обстановки (Юс-тин: 12; 4).
Чем дальше, тем более Александр усваивал местный образ жизни; коренных же обитателей приучал к обычаям македонским. Он считал, что во время его длительного отсутствия все устроится лучше без насилия, путем дружественного общения и взаимного приспособления. Потому он отобрал 30 000 мальчиков и велел учить их греческой грамоте и приучать пользоваться македонским вооружением; к ним приставили много учителей (Плутарх: «Александр»; 47).
Занимаясь всем этим, Александр не терял из вида Бесса, который вызывал у него все большую тревогу. Приходили известия, что Бесс надел высокую тиару и персидскую столу, называет себя не Бессом, а Артаксерксом, и говорит, что он царь Азии. К нему собрались персы, бежавшие в Бакт-рию, много бактрийцев, и он поджидает прихода союзников-скифов. Александр, имея при себе уже все свое войско, пошел на Бактрию.
Уже по дороге он получил известие, что сатрап ариев Сатибарзан перебил отряд македонцев, вооружил ариев и собрал их в городе Артакоане. Узнав о продвижении Александра, он решил идти со своим войском к Бессу, чтобы вместе с ним напасть на македонцев где придется. Получив такое известие, Александр не пошел в Бактрию, а с частью войска поспешно двинулся на Сатибарзана и ариев (Арриан: 3; 25). Когда царь приблизился к нему, Сатибарзан испугался и его большой армии, и прославленного мужества македонцев. Поэтому, взяв с собой 2000 всадников, он поспешил к Бессу, чтобы побудить его скорее оказать ему помощь, а остальным велел бежать на высокую гору, где было много непроходимых мест и удобных убежищ. Приказ этот был выполнен, но Александр, с присущей ему решительностью, энергично повел осаду беглецов и принудил их сдаться. Затем в течение 30 дней он овладел всеми городами в Арии и отправился в Дрангиану. Там он поселился во дворце Дрангены и дал отдых войску.
Подавив это восстание, Александр вскоре столкнулся с опасностью более грозной, так как исходила она не от покоренного врага, а непосредственно от самих македонцев. Некто Лимн, один из друзей царя, за что-то упрекал его и, увлеченный гневом, решил составить против него заговор. Когда заговор раскрылся, обнаружилось, что Филота знал о нем и не донес царю. Александр поручил судить его македонцам (Диодор: 17; 78-79). Положение Филоты давно внушало зависть и ненависть, и теперь на него возвели бесконечное количество клеветы. Его схватили и стали допрашивать (Плутарх: «Александр»; 49). То ли не выдержав пыток, то ли от угрызений совести (это так и осталось неизвестным) Филота признался, что стоял во главе заговорщиков. После того как он и все его сообщники были казнены, Александр распорядился убить также Пармениона. Долгие годы тот оставался первым другом Александра и вторым после него человеком в армии. Его не было тогда при дворе, так как он остался управлять Мидией. Александр послал на драмадерах людей, которые опередили весть о казни Филоты и тайком убили его отца в Экботанах. Убийство Пармениона было воспринято неоднозначно. Если солдаты, находившиеся в Дрангиане и присутствовавшие при суде Филоты, отнеслись к нему как к должному, то воины мидийских гарнизонов сильно негодовали на царя. Александр велел вскрывать их письма, направленные в Македонию. Всех, кто дурно отзывался о царских намерениях, он решил соединять в один отряд под названием «отряд беспорядочных», так как боялся, чтобы они своим ропотом и речами не развратили остальное войско (Диодор: 17; 80).
Уладив все эти дела, Александр возобновил поход на Бактрию. Выступив из Дрангианы, он покорил по пути племена аримаспов и гад-росов. В начале 328 г. до Р.Х. он вступил в предгорья Гиндукуша, заселенные парапамисадами. Тут он узнал, что Сатибарзан вернулся в Ариану, после чего арии опять восстали. Александр послал против них перса Артабаза и одного из диадо-хов — Эригия, а сам продолжал поход, который отличался большой сложностью. Земля парапамисадов была расположена в высокогорных районах, климат ее был чрезвычайно суров. Глубокие снега покрывали всю землю, а жестокие морозы доводили людей до изнеможения. Войско, заведенное в эту пустынную местность без следов человеческой культуры, претерпело все, что только можно претерпеть: голод, холод, утомление и отчаянье. Многие погибли от непривычно холодного снега, многие отморозили ноги, другие ослепли от нестерпимого блеска снегов. Утомленные походом воины ложились на снег, не в силах продолжать путь. Александр пешком обходил войско, поднимал лежавших и поддерживал тех, кому трудно было идти. Он не щадил сил, появляясь то в первых рядах, то в центре, то в арьергарде. Наконец, прибыли в места менее дикие, и войско оправилось, получив в изобилии продовольствие; в устроенный тут лагерь пришли и воины, отставшие в пути.
