В это время второй царь — Клеомброт I стоял с войском в Фокиде. Эфоры тотчас отправили ему приказ выступить против фиванцев. Очевидно, спартанцы предполагали, что теперь, когда фиванцы лишились союзников, самое время окончательно покончить с ними. Но на деле случилось обратное — через двадцать дней после окончания конгресса в битве при Левктрах войско Клеомброта потерпело полное поражение от фиванцев, которыми командовал Эпаминонд. Погиб сам царь и с ним тысяча лакедемонян — цвет спартанской молодежи. Никогда, за всю свою историю, Спарта еще не терпела такого жестокого поражения (Плутарх: «Агесилай»; 28).
Первым следствием левктрской катастрофы был всеэллинский конгресс в Афинах, происшедший в том же году. По-видимому, на нем подтверждены были условия Анталкидова мира 386 г. до Р.Х. и решения предыдущего конгресса в Спарте, но по существу он определил новое положение вещей. Если на предыдущих конгрессах лакедемоняне приносили клятву за своих союзников (считая их на деле и по форме своими подданными), то теперь каждому городу на Пелопоннесе была предоставлена возможность приносить клятву за себя. Это означало окончательный распад пелопонесского союза и конец гегемонии Спарты на полуострове. Мантинейцы, воспользовавшись предоставленной им полной автономией, сошлись на общее собрание и постановили сделать Мантинею одним городом, как это и было раньше, до превращения ее спартанцами в четыре деревни, и обнести ее стеной (Ксенофонт: 6; 5; 1-4). Эпаминонд, прибыв в Аркадию, склонил аркадцев не останавливаться на этом и произвести полное объединение (синойкизм) всех аркадских общин в единый союз и единое государство. Когда решение по этому вопросу было принято, была основана новая столица Аркадии — Мегалополь, куда были переселены — отчасти добровольно, а отчасти по принуждению — жители всех аркадских городов (Павсаний: 8; 27-28).
Лакедемоняне с огромным беспокойством наблюдали, как непосредственно у них под боком при содействии фиванцев возникает новое сильное государство. Сразу же после того, как мантинейцы приступили к строительству стен, они отправили к ним послом Агесилая.
Но когда Агесилай прибыл в Мантинею, члены правительства отказались созвать для него народное собрание и предложили царю передать свою просьбу им. Когда Агесилай завел разговор о постройке стены, мантинейцы отвечали, что остановить постройку невозможно, так как соответствующее постановление уже принято народным собранием. Агесилай в гневе удалился (Ксенофонт: 6; 5; 4-5).
В 370 г. до Р.Х. после создания Аркадского союза и основания Мегалополя лакедемоняне вступились за аркадских изгнанников (противников союза) и объявили аркадянам войну. Агесилай с войском и изгнанниками вторгся в Тегейскую область, считая тегейцев виновниками мятежа и изгнания. Он опустошил страну и осаждал городскую крепость, наведя таким образом страх на аркадян. Аркадяне в ответ заключили союз с аргивянами и элейцами, а в Фивы послали предложение о союзе. Беотийское войско тотчас выступило в поход, присоединив к себе союзных локров и фокейцев. Все это войско двинулось в Пелопоннес под предводительством беотархов Эпаминонда и Пелопида. Остальные беотархи добровольно уступили им командование над войском, зная военный гений и доблесть этих мужей (Диодор: 15; 59; 62). Когда беотийцы прибыли в Аркадию, был уже конец декабря 370 г. До Р.Х. На соединение с ними двинулись всенародным ополчением аркадяне, элейцы, аргивяне и все прочие союзники. Собралось не менее 70 000 человек. Начальники войска, собравшись на совещание, Решили идти на саму Спарту и предать опустошению всю Лаконику. Разделив войско на четыре части, союзники проникли в страну различными путями. Беотийцы подступили к Селласию и склонили его жителей к отложению от спартанцев. Аргивяне вступили в Лаконику из Тегейской области, разбив гарнизон, охранявший горные проходы. Так же успешно действовали наступавшие отдельными колонами аркадяне и элейцы. После того, как все войско собралось в Селласии, оно двинулось на Спарту, предавая всю страну разорению и сожжению (Диодор: 15; 62-64).
К этому времени доряне занимали Лакедемон уже в продолжении шестисот лет, и еще ни разу враг не отваживался вступить в их страну: беотийцы были первыми врагами, которых спартанцы увидели на своей земле и которые теперь опустошали ее, дойдя до самого Эврота и города. Дело в том, что Агесилай не разрешил спартанцам сразиться с таким, как говорит Феопомп, «валом и потоком войны», но занял центр города и самые важные пункты, терпеливо снося угрозы и похвальбы фиванцев, которые выкликали его имя, призывая его как подстрекателя войны и виновника всех несчастий сразиться за свою страну. Но не менее заботил Агесилая царивший в городе переполох, вопли и беспорядочные метания пожилых людей, негодовавших по поводу случившегося, и женщин, которые не могли оставаться спокойными и совершенно обезумели от крика неприятелей и вида костров. Тяжелым ударом для его славы было и то, что, приняв город самым сильным и могущественным в Греции, он теперь видел, как сила этого города пошатнулась.
Когда Агесилай заметил, что враги намереваются перейти Эврот и силой ворваться в город, он оставил все другие позиции и выстроил лакедемонян перед центральными возвышенными частями города. Как раз в это время Эврот из-за обилия снегов в горах выступил из берегов и разлился шире обыкновенного, но переправу вброд не столько затрудняла быстрота течения, сколько ледяной холод воды. Как ни старался Эпаминонд из честолюбия завязать сражение в самом городе, он не смог выманить Агесилая или вызвать его на бой, а потому снялся с лагеря, отошел от города и стал опустошать страну.
В Лакедемоне между тем около двухсот граждан, которые уже давно составили заговор, захватили Иссорий, сильно укрепленный и неприступный пункт, где находилось святилище Артемиды. Лакедемоняне хотели тотчас кинуться на них, но Агесилай, опасаясь мятежа, приказал остальным соблюдать спокойствие, сам же, одетый в плащ, в сопровождении одного лишь раба, приблизился к заговорщикам, говоря, что они не поняли его приказания: он посылал их не сюда и не всех вместе, а одних туда (он указал на другое место), других в иные кварталы города. Те же, услышав его, обрадовались, что их замысел не раскрыт, и, разделившись, разошлись по тем местам, которые он указал. Агесилай немедленно послал за другими воинами и занял с ними Иссорий. Ночью он приказал арестовать и убить около пятнадцати человек из числа заговорщиков. Вскоре был раскрыт другой, еще более значительный заговор спартанцев, которые собирались тайно в одном городе, подготовляя переворот. Но при величайшем беспорядке было одинаково опасно как привлечь их к суду, так и оставить заговор без внимания. Поэтому Агесилай, посовещавшись с эфорами, приказал убить их без суда, хотя прежде ни один спартанец не подвергался смертной казни без судебного разбирательства. Из периэков и илотов, которые были включены в состав войска, многие перебежали из города к врагу. Так как это вызывало упадок духа в войске, Агесилай предписал своим служителям обходить каждое утро постели воинов в лагере, забирать оружие перебежчиков и прятать его. Благодаря этому число перебежчиков оставалось неизвестным.
Одни писатели говорят, что фиванцы отступили из Лаконики из-за начавшихся холодов, а также из-за того, что аркадяне стали в беспорядке уходить и разбегаться; другие — что они и так провели там целых три месяца и успели опустошить большую часть страны. Но все утверждают единогласно, что спасением своим Спарта была обязана Агесилаю, который на этот раз отрешился от присущих ему по природе качеств — честолюбия и упрямства и действовал с большой осторожностью. Тем не менее после этого падения он не мог поднять мощь и славу своего города на прежнюю высоту. Хотя Эпаминонд не взял Спарты, он нанес лакедемонянам невосполнимое поражение — восстановил независимость Мессении, находившейся триста лет под их полным владычеством. Когда Мессена была вновь основана Эпаминондом и прежние ее граждане стали стекаться туда со всех сторон, лакедемоняне не были в состоянии помешать этому и не отважились выступить с оружием, но негодовали и гневались на Агесилая за то, что в его царствование лишились страны, не уступавшей Лаконики по размерам и превосходившей плодородием другие области Греции (Плутарх: «Агесилай»; 31-34). Сам Агесилай отказался впредь от командования в походах из-за своего преклонного возраста, предоставив военные дела сыну Архидаму. Когда в 366 г. до Р.Х. все воюющие стороны заключили между собой мир, Агесилай не принял этого мира от фиванцев, так как не хотел признавать независимость Мессении. Правда, в скором времени и бывшие союзники, которых прежде объединяла только ненависть к лакедемонянам, перессорились между собой. Афиняне первыми отступились от фиванцев и заключили союз со Спартой (еще в 369 г. до Р.Х.). Затем беотийцы поссорились с ахейцами и аркадцами, в 364 г. до Р.Х. началась война между аркадцами и элейцами, а в 363 г. до Р.Х. мантинейцы порвали союз с тегейцами и вновь обратились за помощью к лакедемонянам. Аркадский союз распался. Фиванцы приняли сторону тегейцев, и в 362 г. до Р.Х. Эпаминонд выступил в поход с войском, состоявшим из беотийцев, эвбейцев и фессалийцев. В Пелопоннесе его союзниками были аргивяне, мессеняне, а в самой Аркадии — тегейцы и мегалопольцы. Союзниками Спарты были элейцы, ахейцы и афиняне. Прибыв в Тегею, Эпаминонд стал выжидать ответных действий противника. Тем временем Агесилай со всем войском лакедемонян поспешил в Аркадию и стал лагерем близ Мантинеи. Получив это известие, Эпаминонд повел войско прямо на Спарту, надеясь захватить город в отсутствии его защитников. Если бы какой-то критянин не прибыл к Агесилаю и не сообщил ему о приближении войска, Эпаминонд взял бы город. Но Агесилай, узнавший о замыслах врага, успел вернуться в Спарту прежде прихода фиванцев (Ксенофонт: 7; 1-5).
