Тихий шагнул в комнату, плотно закрыл за собой дверь. Остановился на пороге, оглядел обстановочку и поднял руку с пистолетом на уровень груди. Снова воззрился на Илью. Тот стоял посреди комнаты, открытый со всех сторон. За его спиной у печки находился отец и хмуро смотрел на гостя.

— Да, господа, бедновато живете, — усмехнулся Тихий. — Чё так? Денег не хватает?

— Почему же, хватает, — недовольно буркнул Терентич. Обвинение в бедности его задело. Ходят тут всякие, и ещё какие-то упреки высказывают!

— А я за вами спецом ехал, — разоткровенничался Тихий. — Хотел посмотреть, где вы живете. Где бабки прячете. А у вас тут полная нищета какая-то. Даже не похоже, чтоб вы тут большие бабки держали. Негде тут их спрятать. Ну, так где они, бабки?

Терентич не мог сдержаться, чтобы не съязвить.

— Бабки-то? Кто в огороде копается, кто на печке лежит. Бабкам на пенсии делать нечего.

Тихий осуждающе помотал головой.

— Ох, дед, договоришься ты сейчас! Я тебя про деньги спрашиваю. Про баксы.

— Про какие такие баксы? — Терентич сделал удивленные глаза.

— Про те, что в портфеле были, — хмыкнул Тихий. Решил, видно, поиздеваться над стариком напоследок. — Ты, старый, портфель у меня забрал? Забрал. Перед тем, как ворота взорвать. Думал, и меня разнесет? Хе, не разнесло, как видишь. Я вовремя отскочил. Как услышал, что под воротами что-то зашипело, так и отскочил. Только контузило слегка.

— То-то и видно, что ты контуженный, — проворчал отец.

— Ладно, поговори, поговори, — спокойно сказал Тихий. — Время у тебя ещё есть. Правда, мало. Ну, так о чем я? Вот чертова контузия! Да, вспомнил! Про портфель я. Что в нем было, видел? В портфеле?

— Как что? — буркнул Терентич. — Деньги были!

— Деньги! — Тихий засмеялся. Нет, явно старик его забавлял. Ну да ладно, пускай потешается. Не долго уж осталось. — Журналы там были. С голыми бабами. Понял, старый? Журналы!

— Ага, журналы! — всерьез обиделся Терентич. — Что я, дурак какой, ради журналов сраных жизнью рисковать?

— Выходит, дурак. Причем, старый. Старый дурак, короче!

Терентич набычился и хмуро смотрел на незваного гостя. И разговор этот совсем ему не нравился. Какой-то непонятный разговор пошел. Чего он тут хочет выяснить, этот человек. Денег все равно тут нет. И ничего нет. Мелкий человечишко. Держит ствол в руке и поэтому позволяет себе изгаляться. Неуважительно! Если собрался стрелять, так хоть дай людям умереть достойно.

— Ты поосторожней с выражениями! — проворчал он. — А то сейчас по шее получишь! Понял, недоносок!

Тихий снова засмеялся. Но как-то зло и с надрывом. Получился не смех, а какое-то карканье.

— Ну, ты точно старый дурак! Под стволом стоишь и возмущаешься. — Он перевел взгляд на Илью, который стоял чуть в стороне. — Слышь, щенок, скажи деду, ЧТО в этом портфеле было.

Илье этот разговор тоже не нравился. Похоже, он очень плохо закончится, этот разговор. Чьей-то смертью закончится, скорее всего. Илья нервно оборачивался, бросал взгляд на отца, все пытался понять, чего ради отец разыгрался. Может, время тянет, думает, что сможет в этой ситуации как-то сыграть и остаться живым. Нет, тут живым не уйти. Этот мужик, Анатолий, или как его там, — киллер, это ясно, как дважды два. Он церемониться не будет. Сейчас побеседует для отвода души и пристрелит их, как котят. Илья обернулся, взглянул на старика. Хотел сознаться про журналы, но решил все же не расстраивать отца перед смертью.

— Деньги там были, — твердо сказал он. — Сто тысяч долларов. С лишним.

— Ага, конечно! — усмехнулся Тихий. — Пургу гонишь, парень! Не было там ни хрена. Одна цветная бумага. Жаль, тебя Димон тогда не кончил! Сейчас бы не стоял тут, не плел! Ну ничего, я его работу доделаю! Так где бабки?

— Какие бабки? — уточнил Илья. — Ты же говоришь, там журналы были!

— Знаешь, какие. Ты бабки в другом месте получил. Толстяк, подонок, тебе на блюдечке весь общак вынес. Так ведь? Сколько, говоришь, он тебе отдал? Сто кусков. Понятно. Ну, и где они? Тута?

— Дома остались, — спокойно сказал Илья. — Зря сюда приперся. Здесь их нет.

— А-а, у жены под подушкой, — удивился Тихий. — В надежное место спрятал, ничего не скажешь! Значит, спросим и с нее. Если будет отпираться, башку отверну. Впрочем, если деньги отдаст, тоже отверну. А пока с вами, господа, разберемся.

— Нечего тут разбираться, дерьмо собачье! — проворчал Терентич. — Разбираться он будет! Это с тобой потом разберутся.

Тихий обиделся ни на шутку. Не любил он, когда его не уважали. Потому как если не уважают, значит, не боятся. А он привык, чтобы его боялись. Это грело душу до самодовольства. Все, с кем он имел дело, его боялись и уважали. Потому как знали, что он может с ними сделать.

— А вот это ты зря, старый! Зря. Я ведь могу не сдержаться. Мне ведь только вот эту пипочку нажать и ты — труп. Понял?

— Какую ещё пипочку? — проворчал Терентич.

Тихий наклонил чуть в бок пистолет, отвел указательный палец в сторону, показал спусковой крючок.

— Вот эту пипочку. Видишь? Учти, ствол с предохранителя снят, затвор взведен, патрон в патроннике. Так что только нажать осталось. Да ты сам вояка, в оружии разбираешься. Разбираешься, а?

— Ну, разбираюсь!

— А откуда у тебя арсенал-то был? — вдруг поинтересовался Тихий. — Наворовал, что ли, со склада за время службы?

— Ясное дело, — буркнул отец. — Не подарили же.

— И где оно сейчас? Оружие?

— В пруду. Рядом с вашим говенным поселком.

— Вона как! — хмыкнул Тихий. — Значит, замел следы. Ничего, я потом выловлю. Оно мне ещё пригодится.

Илья медленно отступал к печке, пытаясь загородить старика. Пока не загородил совсем. Он готов был погибнуть сам, но подставлять под пули отца не имел никакого морального права. И так уже отец пострадал из-за него. Если сейчас отец погибнет, Илья этого себе ни за что не простит. Конечно, если сам останется жив.

— Ну-ка, сынок, отойди, не загораживай, — сказал за его спиной отец. — Видишь, я с человеком разговариваю.

Илья отошел немного в сторону и замер. Теперь они стояли рядом — две очень удобные мишени. Тихий держал в согнутой руке пистолет, наведенный прямо на них. Можно стрелять либо в одного, либо в другого, не промахнешься. Он был уверен, что может выстрелить в любой момент, поэтому и не торопился. Как сказал кто-то из классиков, палач никогда не спешит.

— Да ничего! — Тихий махнул рукой с пистолетом. — Пускай стоит. Он мне не мешает. Я могу и с него начать. Мне все равно, с кого.

— Ну, давай, начинай! Чего ждешь, гнида! — зло сказал Илья и стал медленно подходить к нему. Какая-то злость взяла его. Страх прошел, и осталась только злость. Такая злость, что он бы сейчас без всякого зазрения совести схватил киллера за горло и придушил. Так его достала эта банда, что даже не побоялся бы испачкать руки кровью одного из них. Не было у него уже никакой боязни убийства.

Но Тихий явно не гнался за временем. Похоже, у него его было полно, и он мог позволить себе покуражиться перед тем, как отомстить этим двоим за свой провал.

— Что, придурок, думал, свои деньги назад отыграть? — зло заговорил он. — Не получилось! Я же тебе тогда еще, в гостинице, сказал, что приехал сюда бабки отмыть. Только ты этого не понял. Думал, я темнота провинциальная. На технике отмывать бабки буду. На хрена мне эта техника нужна? Мне бабки нужны. С таких козлов, как ты, состричь их побольше и все! Больше мне ничего не нужно! А ты решил эти деньги у меня из-под носа увести! За это только одно положено — смерть. Я тебе свои бабки ни за что не отдам, не надейся…

— А я и не надеюсь… — буркнул Илья. — Ты за деньги и мать родную убьешь!

— А вот это ты зря! — разозлился Тихий. — Я свою мать любил. Царство ей небесное. Папаня её замочил. Ох, лютый он был! Бил меня по черному. А мать меня пальцем никогда не тронула. Это ей я всем обязан.

— Лучше бы она тебя в детстве придушила, — проворчал Терентич.