— Гад, мерзавец, подонок! — рычала она.

— Не сопротивляйся, девочка, хуже будет, — шипел он. — Ты же не хочешь насилия? Зачем тебе синяки на теле? Как ты потом с ними полезешь на сцену, а?

Вдруг Люська не выдержала и крикнула:

— Андрей!

Он прыгнул на них неожиданно и хищно. Сурков обернулся, выпустил Люську, потянулся к наплечной кобуре, но не успел даже расстегнуть её. Сильнейший удар в челюсть заставил его отлететь в угол. Он ударился головой о стену и отключился, осев на пол, как мешок.

Люська, голая, взъерошенная и злая, ругалась на чем свет стоит:

— Тварь! Ублюдок! Дебил!

Андрей присел на корточки, нащупал пульс на шее Суркова.

— Живой…

— Лучше бы он подох! — Люська подобрала халат, накинула на плечи. — Вот сволочь! Не думала, что он полезет.

Андрей оглянулся на нее, сказал печально:

— Даже менты к тебе неравнодушны.

— Да какой это мент! Гнида! Подонок! Падаль!

— Тем хуже для нас! — Андрей поднялся, потянул Люську за собой. — Нам надо уходить. Он сейчас очухается, схватит пушку и начнет палить в белый свет, не разбирая, кто прав, кто виноват. Одевайся быстрее, Люся.

Она пошла в спальню, скинула халат, натянула новые трусы, колготки, майку, юбку, кофточку. Надела короткую курточку. Все делала быстро, не попадая в рукава и чертыхаясь. Всунула ноги в туфли.

— Из-за этого гада теперь приходится бежать! Чтоб ты сдох до приезда врачей!

Сурков зашевелился и что-то забормотал. Андрей задержал Люську у двери.

— Возьми деньги и документы. И все, уходим. Быстрей!

Она проскочила в комнату, открыла дверцу антресоли, забрала все деньги, какие там были, отыскала паспорт, сунула все в сумочку. Предложила:

— Может, заберем у него пушку?

— Нет. — Андрей покачал головой. — Зачем нам лишняя статья?

Сурков что-то пробурчал и пошевелился. Люська подошла и ударила его ногой по печени. Он дернулся и открыл глаза. Но, видно, ещё не различал все краски окружающего мира, и перед его глазами плыли серые круги.

Андрей схватил Люську за руку, потянул за собой.

— Все, пошли! Быстро! Оставь его!

Он открыл дверь и вывалился на площадку. Люська выскочила следом. Они не стали ждать лифта и побежали вниз по лестнице.

Во дворе Люська поспешно залезла в «шкоду», Андрей плюхнулся рядом с ней.

— Куда едем?

Люська не думала ни секунды.

— Я знаю, куда! — Она дернула ручку переключения передач.

Машина выскочила со двора, взревев движком, и понеслась прочь. 

Татьяна уже собиралась уходить, выполняя люськино указание, и уже оделась для выхода, как вдруг загремел звонок. Она посмотрела в глазок и увидела искаженную оптикой физиономию своего ограбленного любовника. Щелкнув замком, Танька хотела открыть дверь, но даже не успела потянуть её на себя, как она распахнулась от удара. Валера перешагнул порог и со всей силы захлопнул её за собой. Танька только успела заметить на лестничной площадке рыжеволосую голову Чекуня.

Вломившись в квартиру, Валера не сделал и двух шагов, он неподвижно замер в прихожей, тяжело задышав и подозрительно разглядывая любовницу. Танька недоуменно замахала длинными накрашенными ресницами.

— Что случилось, Валерик? — предельно невинно прощебетала она, отступая к стене, пока не уперлась в неё спиной.

— Случилось, — мрачно проговорил он. — Такое блядство случилось, что я теперь и не знаю, кого мне казнить, а кого миловать.

— Я тебя не понимаю…

— Сейчас поймешь. Скажи мне, птичка, ты зачем просила меня остаться у тебя на всю ночь?

Танька слабо улыбнулась, словно прося простить ей столь невинную шалость, и покачала своей аккуратной головкой с длинными ухоженными волосами.

— Я не просила, Валерик. Я просила тебя отвезти меня домой. А ты сам остался. Я что-то плохо себя чувствовала, и ты решил побыть со мною до утра.

— Разве? — Он недовольно поморщился и пробормотал: — Вот пенёк заботливый! Чтобы я когда о ком беспокоился? Никогда за собой такого не замечал.

— А я заметила, — смущенно улыбнулась она.

Он насупился и смотрел на неё исподлобья. И что она из себя изображает? То ли, действительно, совершенно ничего не знает, то ли умело прикидывается дурочкой, скрывая за невинным личиком, что играет на чужой стороне. Но если бы это было так, он бы обязательно почувствовал что-нибудь или увидел — она бы нервничала, отводила глаза, мялась, у неё тряслись бы руки, хоть как-то, но проявился бы её страх. Но она стоит, как ни в чем не бывало, глупо хлопает глазами и как будто ничего не понимает. Неужели Танька у нас такая талантливая актриса, что способна обмануть его натасканное чутье? Ладно, все равно он узнает. И если она причастна, ей будет очень плохо. Так плохо, как не было плохо ни одной из брошенных им женщин. Он её просто убьет.

— Ты кому-нибудь говорила, что я у тебя дома буду ночевать?

Танька изумленно вытянула губки и часто-часто заморгала.

— Я? Кому? Ты что, Валерик? Я об этом и знать не знала. Все получилось само собой. Так это было неожиданно! Никто этого не мог и предположить.

Ее искренний наив ввел бы в заблуждение любого прожженного бандюгу. Валера успокоился и оттаял.

— Ну ладно, Тань, не пугайся! Это я так, на всякий случай спросил. — Он устало опустился на стул. — И чего я домой не поехал? Дернуло ж меня остаться.

— Не знаю, Валерик. — Танька пожала плечиками. — Наверное, не хотел ехать ночью через весь город. Устал. Правда, когда ты ко мне в постель привалился, я не почувствовала, что ты уставший. Так меня измочалил!

— Значит, они ждали, когда меня дома не будет. Выслеживали, сволочи. Вот и дождались, — задумчиво проговорил Валера. — Видать, давно готовились. Ну, ничего, достану этих ханыг, выпотрошу все до последнего.

— Каких ханыг, Валерик? — Танька округлила глазки.

— Мою хату ночью грабанули. Меня ограбили, понимаешь! Меня! Да я сам, кого хочешь… Ну, если узнаю, кто! Нет, я его убивать не стану. Он у меня будет штукатурку со стен камеры грызть, чтобы с голоду не подохнуть.

— Тебя… грабанули… ночью… — изумленно бормотала Танька, тут же вспомнив просьбу своей лучшей подруги. Какое отношение к этому имеет Люська? Зачем она впуталась в это грязное дело? Наверняка, оно имеет прямое отношение к Махрову. Люська же настаивала, чтобы она уехала куда-нибудь, как только Валера покинет её квартиру. Надо было сразу бежать. Если он узнает, что она выполняла чью-то просьбу, то ей так не поздоровится, что будет уже все равно, кто и как превратит её в кусок мяса. Татьяну прошиб озноб. Она искоса посмотрела на Валеру, но он переживал внутри себя нанесенное ему оскорбление и не обратил на неё внимание. Она немного успокоилась, решив, что он ей поверил.

— Ты в милицию заявил?

Груздь замер, поднял голову и ошарашено уставился на нее. Она даже сжалась под его взглядом.

— Какую милицию? Ты что, дура? Чтобы я с ментами… Они сами притащились. У меня квартира была на сигнализации. Я приезжаю утром, а там уже эти бараны в фуражках. И дыра в стене. Мне просто плюнули в лицо! Все, хочу этих ханыг повидать! Они мне должны все рассказать.

Он вскочил со стула, распахнул дверь, но на пороге обернулся, со злостью посмотрел на нее.

— Если узнаю, что ты при чем, я твои замечательные сиськи отрежу начисто — будешь плоская, как доска, ходить.

Танька сжалась в комок и испуганно затрепетала, глядя на него расширенными от ужаса глазами.

К управлению внутренних дел, куда Груздь отправился добиваться истины, они подъехали через полчаса. Чекуня не пустили, и он, обозленный, вернулся в машину. После неприятной процедуры выяснения личности дежурный выписал Валере пропуск, и он поднялся на четвертый этаж в комнату Кости Корнюшина. Костя принял его с распростертыми объятиями, словно встретил старого друга.

— А для вас есть сюрприз! — ехидно улыбаясь, сказал он. — Мы нашли ваши денежки. Все! И даже вашу бумажную бухгалтерию с комплектом дискет. Пойдемте!