Андрей ткнулся в двери ресторана «Ночные огни», они оказались заперты, он подергал ручку, постучал в стекло. Музыка продолжала греметь, но никто и не думал открывать. Андрей повернулся, бросил взгляд в пустоту. Улица потонула во мраке. Перед ним промозглая темень, а за спиной — шум, тепло и уют. Надо пробиваться. Все равно идти больше некуда. Он поднял ногу и заехал каблуком по двери. Со злостью добавил ещё раз. Стучал, пока дверь не открылась. На порог вышел подвыпивший разгоряченный парень в расстегнутом кителе швейцара. Его красная жующая рожа с удивлением уставилась на неожиданного ночного гостя.

— Ну, чё лезешь? — с трудом выдавил он. — Видишь, двери закрыты. Это значит, что тебя тут не ждут.

— Скажи, братан, я могу посидеть в вашем заведении? — вежливо спросил Андрей и хотел боком протиснуться в дверь.

Парень задержал его локтем, окинул взглядом с головы до ног и подозрительно покосился на вещмешок.

— Завтра приходи, любезный. Сейчас мест нет. Ни одного свободного стула не осталось, — он хотел закрыть дверь. Но Андрей уже влез в дверной проем, и парень понял, что придется применить силу, хотя этого ему и не хотелось. Благодушное разморенное водкой настроение совершенно не располагало к драке.

— Мне сейчас нужно, — Андрей достал из кармана пачку купюр. — У меня деньги есть. Так что я платежеспособный. Держи, друг.

Он протянул швейцару злополучный полтинник. Парень тупо смотрел на Андрея, на его деньги и медленно соображал, что ему делать с этим настырным малым, который не понимает простого и доходчивого русского языка.

— Здесь у всех деньги есть, — наконец промычал он. — Сюда без денег не ходят. Я же тебе сказал, стулья кончились. Принесешь свой, тогда пущу.

Андрей решил пробиваться внутрь, чего бы это ему ни стоило, даже ценою жизни. Если не попадет сейчас в ресторан, то и жизнь не мила.

— Ну, одна табуретка найдется, — полез напролом он. — Жрать охота, пойми. Весь день мотаюсь по городу, крошки хлеба во рту не было.

Швейцару его напор не понравился. Во всяком случае, приветливая улыбка на лице не сияла, да и выпученные от злости глаза тоже нельзя было принять за знак одобрения. Недолго думая, он схватил Андрея за грудки, и, приблизив к нему свою красную рожу, дыхнул в лицо прокуренным перегаром.

— Слышь, любезный, тут тебе не забегаловка! — прохрипел он. — Тут солидные люди развлекаются! Иди по-хорошему, а? Не нарывайся… Я ведь могу и заехать!

Андрей с трудом оторвал его потные руки от своего пиджака, поправил воротник, исподлобья глядя на непробиваемую стену в виде перевешивающегося через ремень брюха.

— Я тоже могу заехать… любезный, — тихо проговорил он и, как следует размахнувшись, со всей силы заехал швейцару в челюсть. Просто вывел его этот парень из себя. Да и последние события не располагали к дружелюбию. Парень не устоял на ногах и спиной влетел в дверь, зацепив во время полета какую-то вешалку и грохнув головой зеркало в фойе. Звон разбитого стекла символизировал Андрею удар гонга и окончание первого раунда, завершившимся глубоким нокаутом противника. Он сплюнул и быстро пошел прочь, не дожидаясь начала второго.

В ресторане все на секунду притихли и повернули головы в сторону входа, привлеченные звоном разбитого стекла и появившимся в дверях разъяренным швейцаром. По его щеке текла обильная кровь, из глаз — скупые слезы обиды.

— Увижу, убью! — ревел он, добавляя к своему обещанию несколько крепких выражений, непригодных для печати, но имеющих большое хождение в народе.

Ресторанная публика покивала головами и продолжила прерванное веселье. Девочки на сцене пошли уже по пятому кругу, продолжая лихо разоблачаться под усталые выкрики разгоряченных мужчин. Крики стали заметно слабее и реже — видно, даже в этом виде спорта однообразие надоедает.

Люська пила наравне со всеми, пытаясь не отстать от Толика, поэтому окосела окончательно. Она в открытую целовалась с ним под нескрываемым уничтожающим взглядом Махрова. Хоть он сам и попросил её соблазнить Твердого, но она перешла все дозволенные границы и явно переиграла свою роль.

— Наливай, Толик, — говорила она заплетающимся языком. — Еще по одной и тогда посмотрим, кто усидит на стуле, а кто будет лежать там внизу.

— О'кей, Люська, — соглашался Толик. — Можешь считать, что я проиграл. У меня нет желания видеть тебя под столом. Лучше посиди у меня на коленях. Иди сюда, дорогая.

Люська плюхнулась к нему на коленки и стала обнимать за шею. Они громко чокнулись и выпили по рюмке. К ним присоединился Витек, который планомерно уничтожал остатки закусок.

— Люська, хватит пить! — недовольно рявкнул Махров. — Ты и так уже нажралась, как свинья. Не хватало еще, чтоб ты это подтвердила, упав под стол.

— Ты ничего не понимаешь, Юрик, — она еле ворочала языком. — Лучше быть свиньей, чем безмозглой овцой, которую погоняют и бьют. Понял?

Она это крикнула довольно громко и привлекла внимание посетителей за соседними столиками. Все заинтересовано смотрели в их сторону. Кажется, этот спектакль становился интересней, чем тот, с голыми девочками. Махров недовольно оглянулся, прошипел сквозь зубы:

— Что ты орешь на весь зал? Хочешь, чтоб тебя вывели? Не надо привлекать к себе внимания — ты не на сцене.

Люська соскочила с коленей Толика и встала в проходе, широко расставив ноги и раскачиваясь, как подсолнух.

— Ты прав, Юрик, не на сцене. Вот я туда сейчас и полезу. Только сначала разденусь. Надоело показывать балахоны Владика, пора показать свою естественную плоть. Пускай восхищаются не тряпками, а мною лично!

Она стала с трудом стягивать кофточку, зацепившись за неё головой.

— Давай, давай, Люсь, — подбодрил её Толик и начал снимать пиджак. — Я за тобой. Устроим стриптиз дуэтом. Сейчас покажем этим чувырлам, как раздеваться надо!

— Спятили, что ли? — раздраженно рявкнул Махров, все ещё надеясь, что её угроза была пьяной блажью. Не настолько Люська очумела, чтобы раздеваться вот тут под носом у сидящих рядом мужиков. Но он недооценил её решимость. Она просто хотела сделать что-то ему назло, и подчинилась первому порыву, не задумываясь о последствиях.

Наконец ей удалось стянуть кофточку, из-под которой выплеснулись наружу упругие груди. Толик потерял дар речи и тупо смотрел на нее. Мужики за соседними столиками зааплодировали, женщины возмущенно отвернулись, считая себя выше подобных выходок. Люська расстегнула юбку и хотела уже снять и её, но Махров решил прекратить этот спектакль.

— Ты что, совсем сдурела? — он схватил кофточку, кое-как напялил ей на голову, просунул руки и натянул на грудь. Люська сопротивлялась и мешала ему.

— Чем я лучше них! — кричала она на весь зал. — Я тоже за деньги раздеваюсь. Ты сам мне платишь!

— Да пускай разденется, Сергеич, чего ты, — благодушно хмыкнул Витек, представив в своем скудном воображении голую Люську среди столиков.

Махров сдавил ей плечо. Она сморщилась от боли, но даже не вскрикнула.

— Я плачу тебе не за то, чтобы ты раздевалась, где попало, — прошипел он. — А за то, чтобы раздевалась только для меня.

Люська попыталась вырваться из его хватки.

— Пусти! Больно! Вы мне все надоели! Не могу больше видеть ваши бандитские рожи! Я уже озверела от них! Домой хочу! Отстаньте вы от меня!

Он толкнул её от себя. Чтобы не упасть, она хватанула руками столик, смахнула бокалы на пол. Под ногами растеклась лужа. Прибежали парни-охранники, начали успокаивать разбушевавшуюся девку. Официанты мгновенно убрали осколки и подтерли пол. Махров кое-как уладил конфликт, сунув всем по купюре. Он схватил Люську за руку, с силой усадил её на место.

— Сиди здесь, и не рыпайся! — прошипел он. — Вечер не закончен! Если ещё раз пикнешь, я тебя придавлю!

Люська тяжело дышала, затравленно глядя ему в глаза. Он со злостью смотрел на нее, чувствуя свою силу и свою власть. Она сделала рвотное движение.

— В туалет надо. Меня сейчас вырвет.

Махров осекся, отпустил её. Она с трудом поднялась на ноги и качающейся походкой поковыляла на выход. Перед выходом из зала к ней прицепился какой-то поддатый грузин, но Люська заехала ему коленкой в пах, и он отстал.