Война с Францией на несколько месяцев задержала отъезд Слоутера, и в Нью-Йорк прибыла лишь часть его экспедиции. Отряд этот, под командованием капитана Инголсби, потребовал сдачи города, но Лейслер отказался повиноваться и после мелкой стычки сумел оттеснить капитана. Наконец, уже в начале 1691 года, прибыл собственной персоной Слоутер и посадил под арест Лейслера и его зятя Милборна.
Противники Лейслера — Байард, Никольс и Ливингстон — оказали давление на губернатора, требуя от него приказа о казни Лейслера и Милборна, и оба они были повешены даже прежде, чем их апелляционная жалоба на смертный приговор была рассмотрена королевским правительством. Большинство демократических реформ Лейслера было уничтожено; правда, существование ассамблеи — учреждения, неведомого в Нью-Йорке до Лейслера, — было утверждено, хотя полномочия ее оказались весьма ограниченными. Лейслеровское крыло в политической жизни Нью-Йорка оставалось весомым еще много лет после казни своего вождя. В 1695 году оно добилось от парламента снятия обвинения в государственной измене с имени Джекоба Лейслера и восстановления его наследников во владении его поместьем. Более того, нью-йоркская ассамблея проголосовала в 1702 году за выплату этим наследникам 2700 фунтов стерлингов в качестве возмещения убытков.
«Славная революция» в Англии способствовала созреванию революционных событий и в Мэриленде. Мы уже видели, что эту колонию, находившуюся под властью собственника, непрестанно потрясало движение протеста. Правитель ответил на это весьма своеобразно — еще более усилил свою власть, так что в 1670 году было предписано, что число представителей, посылаемых каждым округом в провинциальные органы управления, будет устанавливать сам губернатор и что никто, кроме него, не может менять это число.
Собственник вообще обращался с колонией, как будто это действительно была его собственность, а не поселение нескольких тысяч семейств, и превратил колониальные должностные посты в простые синекуры для своих родственников и личных друзей. Результатом явились тяжелые налоговые поборы и принявшие огромные масштабы продажность и разложение, на почве которых без конца разгорались скандалы; так было, например, когда исполняющий обязанности губернатора Джордж Талбот (приходившийся, кстати, племянником лорду Балтимору) убил королевского таможенного сборщика и бежал из колонии.
Именно это последнее событие побудило собственника назначить в качестве своего заместителя (и одновременно президента колониального Совета) некоего Уильяма Джозефа, ярого якобита в политике и ревностного католика. Приветствуя в конце 1688 года провинциальное законодательное собрание, Джозеф поставил в известность его членов, что «нет власти, иначе как от бога, и власть, коей мы здесь собраны, несомненно, исходит от бога, богом она даруется королю, королем — его превосходительству лорду-собственнику, а упомянутым лордом — нам». Это было превосходной и классической доктриной для средневековой Европы и абсолютной монархии, но довольно анахронической для английской политической мысли конца XVII столетия и уж бесспорно считалось отсталым взглядом, чтобы не сказать — провокацией, в английской Америке конца XVII столетия.
Вскоре после того, как Джозеф заверил колониальных плантаторов и купцов, что их единственный долг — подчиняться его светлости, английская буржуазия показала на практике, что она отвергает подобные идеи, короновав Вильгельма и Марию и приняв «билль о правах» 1689 года, в котором было утверждено главенство парламента.
Лорд-собственник не торопился давать приказ своей мэрилендской колонии о признании свержения Якова и нового порядка вещей, а должностные лица лорда в Америке обнаружили еще большую медлительность в претворении такого приказа в жизнь. Когда стало известно, что эти должностные лица принялись создавать укрепления вокруг здания колониального управления в Сент-Мэри, столице провинции, несколько сот людей во главе со старым бунтовщиком Джоном Кудом двинулись на город и почти без сопротивления — поскольку войска губернатора отказались сражаться — захватили его. Вскоре после этого, 1 августа 1689 года, сдался и сам Джозеф, а повстанцы, присвоив себе название «Вооруженной ассоциации по защите протестантской религии» (или попросту «Протестантской ассоциации»), через посредство созванного ими конвента возвестили о выдворении лорда-собственника и о своей верности монархам, поставленным у власти революцией.
Затем Ассоциация созвала сессию ассамблеи, и члены этого органа — те самые, которые в ноябре 1688 года выслушивали заверения сановника-собственника о том, что они безвластны, — теперь, в августе 1689 года, образовали временное правительство и направили Куда — бунтовщика! — в Англию для получения от монархов одобрения их действий. В 1691 году Мэриленд вышел из-под политического владычества собственника (чьи имущественные права, однако, не были ущемлены) и стал королевской колонией с губернатором, Советом и ассамблеей.
Уместно отметить, что революционное правительство Куда находилось в регулярной связи с бунтовщическим правительством в Нью-Йорке и что оба они выражали свое стремление к сотрудничеству и единству. Эта солидарность, как мы уже видели, обнаруживалась и в более ранних восстаниях и отражала растущее чувство солидарности в масштабе всех колоний.
V.Каролины и «Славная революция»
В Южной Каролине и округе Олбемарль народное волнение кипело на протяжении всей второй половины XVII столетия. Вслед за «Славной революцией» в обеих областях были предприняты попытки организовать вооруженное восстание, но и в том и в другом случае собственникам удалось сохранить свою власть еще на одно поколение. В 1719 году, после яростных столкновений с собственниками на религиозной почве и после того, как эти достопочтенные особы отменили несколько законов, принятых ассамблеей, в том числе закон, регулировавший выборы в ассамблею, — причем указанные события совпали с тяжелым экономическим кризисом, нападениями индейцев и угрозами войны с Испанией, — в Олбемарле и Южной Каролине произошли победоносные вооруженные перевороты. В 1729 году парламент утвердил выдворение собственников и образовал две самостоятельные колонии — в Северной и Южной Каролине.
Чарлз М. Эндрюс, чье монументальное исследование «Колониальный период американской истории» представляет особую ценность именно потому, что оно проливает яркий свет на факты, касающиеся данных восстаний против колониальных собственников, дал им такую оценку, с которой автор этих строк не может согласится. Вот что писал профессор Эндрюс во втором томе вышеупомянутого труда, имея в виду специально мэрилендские события:
«Было бы ошибочно вкладывать в такой протест что-то демократическое или предвосхищающее Американскую революцию, ибо борьба шла только за те права, какими пользовались англичане XVII столетия. Такая система [как система собственников], абсолютистская, мелочно-деспотическая, требовавшая от всех подчиненных ее власти безоговорочной покорности и повиновения, вызывала сопротивление просто потому, что она не обеспечивала населению Мэриленда прав свободнорожденных англичан, подобных тем, какими пользовались в ту пору подданные короля в метрополии».
Но разве борьба людей, живущих под властью системы, которая требует от них «безоговорочной покорности и повиновения», за «права свободнорожденных англичан» не является, если рассматривать ее исторически, борьбой, имеющей демократическое содержание, как бы ни были ограничены права этой категории англичан в XVII веке? И разве Американская революция не совершалась под лозунгом, требовавшим предоставления тех прав, которые имели англичане? Правда, она произошла уже в следующем столетии, а права тем временем несколько расширились; правда и то, что колонисты открыли в ходе своей революции, что им для получения прав англичан необходимо перестать быть англичанами. Но неужели нет ничего «предвосхищающего» в том факте, что колонисты, разделенные промежутком времени в 90 лет, борются за расширение своих свобод под одним и тем же лозунгом — причем речь идет о тех же самых колониях и той же самой колониальной власти?
