На разбивку, сопровождая Карангозова — приходят и все сменные офицеры.

Кроме уже известного читателю «милого Саши» — А. И. Сорокина — здесь же и Глеб Петрович Богинский, штабс-ротмистр «Боря» Гиппиус, хорошо известный спортивному миру того времени Вилламов, очаровательный Ковако в малиновых чакчирах гродненского гусара, добрейшей души ротмистр Корганов, капризный Лишин и всегда весьма философски настроенный украинского полка штабс-ротмистр Пономарев.

Карангозов обходит наши ряды, меряя каждого своим красивым, орлиным взглядом.

— В четвертый… Во второй… В четвертый… В первый…

Вахмистра отмечают распоряжения полковника и разводят нас по местам.

День первого сентября — день ужасный и страдный.

В этот день нет еще ни лекций, ни езды, ни других строевых занятий — и корнетство весь день занято нами, нашей приемкой, нашим «продергиванием».

Представление молодежи старшим идет во всех взводах и во всех углах, не ослабевая до позднего вечера.

Кроме знания полков — нам задают вопросы о самых разнообразных видах и предметах кавалерийского быта, и, кроме того, мы должны по своему уметь ответить на вопросы, на которые не в состоянии, как нужно, ответить ни один профессор.

— Молодой такой-то! — подзывает вас к себе какой нибудь корнет. — Что такое прогресс?

Если вы не знаете, что следует ответить на это по традиции славной школы — то будете, конечно, говорить очень много и долго. В особенности попадались на этом молодые люди из бывших «ученых» — т. е. из студентов, лицеистов и правоведов, переходивших на путь кавалерийских юнкеров.

— Прогресс — это движение человечества вперед… Это всеобщее благо, приносимое цивилизацией…

— Ничего подобного. Кругом! Пойдите, молодой, узнайте, что такое прогресс и явитесь мне доложить!

Озадаченный «молодой» направляется на поиски необходимых знаний, которые ему удавалось приобрести все же не так легко.

Нужно было не только узнать, но и вызубрить наизусть целое определение заключавшееся в следующих словах:

— Прогресс есть константная эксибиция секулярных новаторов тенденции коминерации индивидуумов социал…

— Молодой! Что такое жизнь сугубого вандала?

На это следовало отвечать так:

— Жизнь вандала — есть громадный стеклянный шар, на тонком волоске висящий и разбивающейся при малейшем дуновении благородного корнета!

— А что такое механика, молодой?!

Не думайте, что на это следовало отвечать, что механика есть наука.

Следовало отвечать:

— Механика есть ничто иное, как абстракт феноменальной глупости!..

— Молодой! Что такое супервест?

— Что такое ментишкет? Что такое этишкет? Что такое панталер?

— Что такое брокдаун, молодой? Что такое кентер? Шлюз? Трензель?

А что такое супервест вы так и не узнали? Кру — гом!!!

Будущий офицер конницы должен знать все, что касается деталей ее мира.

Супервест — это род плотной безрукавки красного цвета, одеваемой в торжественных случаях кавалергардами и конной гвардией поверх белого колета, с большою андреевскою звездою на груди (у Кавалергардов), или Двуглавым орлом (у Конной Гвардии).

Ментишкет — шнур, на котором держится гусарский ментик; этишкет — шнур, идущий от уланской шапки к плечу, под погон. Панталер — широкая перевязь через плечо штандартного унтер-офицера, помогающая ему носить и возить на коне святыню полкового штандарта. Брокдаун — особая болезнь ног лошади, кентер — род сдержанного галопа, шлюз — внутренняя часть ноги, прилегающая к седлу, трензель — удило с кольцами, от которого идут трензельные уздечки.

И еще вопрос:

— Молодой! Какие подковы в четвертом эскадроне Лейб-Гвардии Конно Гренадерского полка?

На это не всякий может ответить сразу, и другой молодой долго ходит по товарищам, стремясь познать истину.

А ответ на вопрос весьма простой:

— В четвертом эскадроне Лейб-Гвардии Конно Гренадерского полка подковы обыкновенные!

Тяжел первый день школы. Корнетство не успокаивается со своей «приемкой» до позднего вечера, и даже укладывание после зори в койку не гарантирует молодому заслуженный покой.

— Кальсоны сложены неправильно! Разве это четырехугольник! Потрудитесь сложить как следует!

Вы складываете на ново, затем ложитесь, начинаете засыпать, но через минуту вас кто-нибудь будит снова:

— Молодой! Какие вы пирожки любите больше? С капустой или говядиной?

Слава Богу, что завтра уже начало лекций и строевых занятий! Меньше времени для выполнения традиций!

V[3]

Часы лекций, часы науки — начинаются от 8-ми утра и продолжаются до полудня, когда наступает перерыв для завтрака.

Классы обоих курсов помещаются в особом классном флигеле, соединенном с главным зданием школы галереей.

В коридоре этой галереи, блестя своею сталью, стоит легкое артиллерийское орудие, мимо которого юнкера по несколько раз в день проходят в обе стороны.

В классах — две половины. Одна, — обыкновенно, правая — занята юнкерами эскадрона; левая — юнкерами казаками сотни, помещающейся над нами этажом выше.

Сотня училища — входит в его состав, но имеет свои особенности и свою историю.

Наук, воспринимаемых юнкерами — достаточно, и кроме общих военных — у нас есть свои особые науки, изучение которых обязательно только для кавалериста.

К числу кавалерийских относится «История конницы» и «Гиппология», причем последняя имеет свои подотделы, в число которых входит «Экстерьер».

Юнкера — слушатели лекций, дробясь по отделениям, имеют на каждый предмет по нескольку преподавателей, из числа коих наиболее памятными являются следующие лица.

Во-первых — преподаватель русского языка и литературы Мохначев — убеленный сединами старец, воспитавший на своих лекциях буквально и отцов, и детей.

С каким чувством и увлечением рассказывал этот почтенный филолог звенящим шпорами юнкерам о бедной Карамзинской Лизе, так горько обманутой Эрастом!

За Мохначевым идет знаменитый преподаватель артиллерии генерал Христич, также не одному поколению сообщивший о том, что «порох сгорает чрезвычайно быстро, но не мгновенно»…

Он также всю жизнь учил и отцов, и детей — и умер во время нашего пребывания в школе, дожив до солидной старости.

Я, как сейчас, помню его похороны, церковь училища, всю обтянутую черным крепом во время отпевания и проводы его к могиле всеми офицерами и воспитателями с хором трубачей во главе.

Тактику читал нам полковник Генерального Штаба Алексеев — впоследствии известный всей Империи Главнокомандующий, а «Историю конницы» — полковник Генерального Штаба Мориц, бывший Владимирский улан.

Полковник Мориц — носивший в наших кругах название Морица-Кавелахтского (от Кавелахтских высот, находящихся в окрестностях Дудергофа и Красного Села, где в мирное время решались тактические задачи под руководством полковника) — читал нам лекции о сражении при Каннах и Гавгамелах — где кавалерию еще заменяли фаланги слонов — читал о подвигах и походах блестящей конницы Густава Адольфа, с увлечением воспроизводил в рассказе знаменитую атаку польских улан при Сомо Сьеро в Испании, о действиях партизана Сеславина в 1812-м году.

Кроме полковника Морица военные науки в наше время преподавались офицерами Генерального Штаба Епанчиным (впоследствии директор Пажеского Корпуса), Осиповым, законоведение читалось полковником Селецким, артиллерию, кроме Христича, читал еще генерал Будаевский.

Военную топографию нам излагал полковник Трамбицкий, фортификацию полковник Фалевич, капитан Колонтай, — а химию и механику, считавшуюся среди нас «науками сугубыми» — читал «штатский» профессор Богаевский.