За озером в лучах вечернего солнца парил ястреб. Он-то и навел меня на мысль соорудить дельтаплан. Давным-давно, во втором классе, я ходил в кружок авиамоделирования и немного кумекал в этом деле. Вот летать, правда, никогда не летал…

Замок уже, наверное, четверть века числился на ремонте. Его залы и комнаты были невероятно захламлены. Возмутительное отношение к старине! Но сейчас этот хлам оказался очень кстати: я отыскал в авгиевых конюшнях нужные планки и бруски. Правда, гниловатые, но ведь мой дельтаплан предназначался для одноразового полета.

В МАВРе хватало всевозможных инструментов, и после полуночи каркас был готов. Крылья я обтянул полиэтиленовой пленкой, большие куски которой со следами масляной краски валялись в куче мусора.

Город должен был уже спать, но во многих домах светились окна: наверно, блиновцы обсуждали своего дракона и раззяву, которого он чуть не проглотил… Ворота шлюза озарялись огнями электросварки. Вот туда и полечу! У сварщиков всегда найдется какая-нибудь запасная одежда — пускай даже брезентовая.

Взгромоздив на себя дельтаплан, я залез на каменный парапет башни. Из-за туч выглянула луна, и сразу стало жутко: без нее не так чувствовалась высота. Но отступать было некуда.

Я крепко зажмурился и с распростертыми руками прыгнул в лунную бездну.

Вряд ли это можно было назвать полетом. Ночные воздушные потоки закрутили мой дельтаплан, как сухой лист, и понесли куда-то направо. Я судорожно наклонял крылья, пробовал рулить ногами, но потоки в упор не замечали моих попыток. Хуже всего, что я быстро терял высоту. Уже через несколько секунд стало ясно, что до берега не долететь. Тогда я применил самое последнее средство: отчаянно зажужжал, подражая самолету. Но и это не помогло. Дельтаплан шлепнулся на воду, и жужжание в соответствии с законами акустики перешло в бульканье.

Я захлебнулся бы от одной только мысли, что водяной дракон где-то рядом, по внутренний голос шепнул мне: «НОЧЬЮ ОН, НАВЕРНОЕ, СПИТ». Это меня приободрило. Я вынырнул из-под обломков дельтаплана и кролем устремился к киоску, плавающему невдалеке.

Я вскарабкался на него, как на спасательный плот. Киоск погрузился глубже, однако под воду не ушел. До берега было недалеко, но никакая сила не заставила бы меня расстаться с этим плавучим приютом. Дело в том, что мой внутренний голос, так славно меня успокоивший, вдруг добавил ужасные слова: «НО, ВОЗМОЖНО, У НЕГО БЕССОННИЦА!»

Оставалось одно: плыть к берегу верхом на киоске. Для этого нужно было весло. Я решил пошарить в затопленном «трюме»: может, найдется какая-нибудь доска.

Я полез в открытое окно киоска, как в прорубь. И — выскочил обратно, будто ударенный током! Там, внутри, под водой притаилось что-то большое, скользкое, непонятное…

После напрасного сеанса гипноза Виталий Денисович рассердился и приказал:

— В изолятор его!

Меня отвели в узкую палату медицинского изолятора, где ничего не было, кроме койки, тумбочки, умывальника и плаката «УНИЧТОЖАЙТЕ МУХ — ПЕРЕНОСЧИКОВ ЗАРАЗЫ!». У открытой двери встали двое часовых: Федя Конопатый и длинный парень в кроссовках, у которого было редкое имя Пека.

— Поставьте еще парочку под окном, — посоветовал я. — А то ведь сбегу.

— Молчи, южанин! — грубо ответили Федя с Пекой.

— Для меня, конечно, большая честь иметь личную охрану. Да еще с автоматами. Но получается некультурно: я сижу, а вы стоите. Присели бы, а?

Федя с Пекой стиснули зубы. А я изливал на них красноречие, которого у меня раньше не было. Наверно, гипноз повлиял.

— Впрочем, стоит ли с вами церемониться? Я ведь старше вас лет на пятнадцать.

— Кончай брехать! — не выдержал Пека.

— Собака брешет, а я вам чистую правду говорю…

Тут появился Ласточка — тот самый, который спрашивал при входе пароль. Он притащил в тарелке ужин — рисовую кашу с котлетой.

— А где компот? — спросил я. — Небось, по дороге выпил?

— Шпионам компот не положено! — гордо ответил Ласточка и стал наблюдать, как я ем.

Тарелка опустела в два счета.

— Нельзя ли добавки?

— Что, вкусно? У южан хуже кормят? — усмехнулся Ласточка. — Ты расскажи, где артиллерия, тогда принесу.

— Из прошлого я! Из прошлого! Слыхали про Машину Времени?

— Слыха-а-али, — протянул Ласточка. — Так ведь это все неправда. Ее фантасты придумали, чтобы дурить людям мозги.

Я заинтересовался: ведь Свистунов выпиливал лобзиком очень похожую мысль…

— Кто тебе такое сказал?

— Пал Палыч.

— Пал Палыч?! — вскричал я.

— Ну, да. Наш массовик-затейник. Он всем это говорит.

— Так это ж директор девятой школы! Позовите его, он меня узнает!

— Кончай брехать! — сказал Пека. — У нас в девятой Петр Ильич директор.

Все ж Ласточка привел Пал Палыча. Тот порядком изменился с утра — тьфу ты, за пятнадцать лет. Выглядел он, как списанный броненосец, который уже не может сотрясать воздух громом орудий, но еще наводит своим грозным видом страх на маленькие корабли.

— Здрасте, Пал Палыч! Это я, Саша Заец! Узнаете?

— Узнаете его? — повторил Ласточка, нетерпеливо шмыгая носом.

— Фамилия знакомая, — ответил бывший директор. — А насчет внешности ничего сказать не могу. У меня были тысячи воспитанников — и все на одно лицо.

— Но я же учусь в вашей школе! В седьмом «А»! Я приехал сюда на Машине Времени!

— Вот она, вредная болтовня! — указал на меня острым пальцем Пал Палыч. — Ученый Дрозд еще в детстве доказал под моим руководством, что никакая машина времени не возможна!

И он величественно удалился.

— Что, съел? — ехидно сказал Пека. — Кончай брехать про свою машину и признавайся!

— А ну вас!

Я лег на кровать и стал думать, почему школьники до сих пор не знают о великом изобретении Колотыркина. Наверное, до сих пор учатся по старым учебникам. А может, Машину засекретили?

Федя Конопатый ушел по каким-то стратегическим делам. Ласточку он оставил вместо себя и приказал не спускать с меня глаз.

Но Ласточка не годился в часовые — он слишком любил поговорить.

— Пека, а Пека! Как ты думаешь, этот дракон из озера сильнее кита?

— Кто его знает, — отвечал Пека.

— А я думаю — сильнее. Вот бы связать их за хвосты железной цепью, чтобы тянули в разные стороны! Сила была бы, скажи?

Он стал шипеть и рычать, как дракон, перетягивающий кита.

— Замри! — приказал ему Пека.

Ласточка замер, но очень скоро разболтался опять:

— Пека, а Пека, возле вас вырыли канал? Возле нашего дома — аж с трех сторон! Сила будет, скажи? А жильцы недовольны. Говорят: «Ни проехать, ни пройти».

— Правильно говорят! — вмешался я. — Видал, что в городе творится? «Там на улице заторы, там волнуются шоферы…» Слушай, Ласточка, что-то скучно мне. Принес бы шахматы, а?

— Замри! — гаркнул Пека. — Тоже мне, Каспаров!

— Каспаров? А кто это такой?

— Во дает! — удивился Ласточка. — Чемпион мира по шахматам.

— А разве не Фишер чемпион?

— Во дает!

— Прикидывается шлангом, — хмуро сказал Пека. — Шпионы — они все такие.

Тут появился Федя Конопатый.

— Вольно! — скомандовал он часовым. — Никакой Саша не шпион. Это недоразумение.

Меня от радости аж подбросило на кровати:

— А что я вам говорил?!

— Так что, отпустим его? — спросил Ласточка.

— Не совсем, — загадочно произнес Федя. — Саша поживет с нами в лагере. Оздоровится. Наш отряд возьмет над ним шефство.

И добавил, указывая пальцем на потолок:

— Таков приказ.

Я шла по лесу с той дачи ужасно решительная. Окажись на пути у меня серый волк — отскочил бы в испуге. Вот дойду до пионерлагеря, выручу Сашу, и тогда мы покажем этим самозванцам!

Было темно, но лагерь, светился огнями, и я нашла его довольно быстро. Пароль я, конечно, не знала. Часовые вызвали своего начальника Виталия Денисовича.