— Вот вам ваши наряды! — с укоризной молвил юноша. — И что вам, девчонкам, так нравится надевать бальные платья в лес!

— Как видно, вы много знаете о девчонках? — спросила Катя.

И он подтвердил: конечно, знает, и много знает. И снова вернулся к тому, что собаку нужно называть не Каштан, а Дон.

— Это чистокровное животное, и так уж принято, что имена всех щенят от первого приплода начинаются на «А», от второго на «Б»… Родные братья и сестры этого щенка — Дан, Дерек и Дора.

Катю все это нисколько не интересовало. В данную минуту, да будь щенок не Каштан, а хоть Клеофас, ее беспокоило платье, и только платье. Сидя на траве, она вертелась как на иголках.

— Если бы вы… ну пожалуйста, — молвила она неуверенно, потихоньку направляясь к лесной опушке. И быстро пошла, придерживая юбку.

Лоуда улегся на траве навзничь, подозвал к себе щенка и стал с ним играть. Вдруг он увидел возле себя нечто длинноногое, загорелое, в полинялых трусах и майке.

Лоуда сказал:

— Здравствуйте! — И любезно усмехнулся, так как это была девушка.

Она ответила:

— Мы уже здоровались. — И уселась рядом с ним. Несмотря на жаркий летний день, шея у нее была повязана шарфом. Большим шарфом из синего шелка в белую крапинку.

— А-а-а! Это вы? — воскликнул он, изумленный тем, что у девушки было Катино лицо.

— Нет, это не я, — сказала Катя. — Это привидение.

И хотя это была старая и плоская шутка, оба с удовольствием посмеялись над ней.

— Вы очень оригинальная девушка. Могли бы выступать в цирке. Художественное переодевание. Знаете — шасть за ширму! — и появляетесь в адмиральской форме. Потом опять — шасть — и вот уже шутовской наряд, потом бальное платье… А вообще-то, где-нибудь так ходят?

— Да, в Париже! — отрезала Катя, и Лоуда убийственно заморгал. Ей это не понравилось: — Зачем вы это делаете? Вот так!

Но у Кати получилось довольно слабое подобие.

— Привычка. Знаете, как меня называют одноклассники?

— Моргун! — попыталась угадать Катя и угадала. В то же время она была разочарована, услыхав, что он еще учится.

Он изумился:

— А вы откуда знаете? Ну, вы просто чудо!

— Да, конечно, — подтвердила она. — Значит, вы учитесь?

Он учился в лесном техникуме. До окончания оставался еще год, а потом он надеялся поступить в институт.

— Свою биографию я вам рассказал, а представиться не представился.

— Спасибо, не надо, я вас уже знаю: вы из Едловой, Вашек Лоуда. Так?

На этот раз Лоуда моргал с видом победителя:

— Я вас тоже знаю… Вера.

— А как вы узнали, что я Вера?

— Очень просто: когда Енда ночевал у нас в Едловой, он рассказывал о дедушке и бабушке, о сестре, о Станде и Качеке и еще о двоюродной сестренке Вере.

— И как он о ней говорил? — спросила Катя.

— О вас? Только хорошо!

— Но это не обо мне. Потому что я совсем не Вера.

Он удивился, не хотел верить, что говорит с Катей.

— Мне кажется… Как это может быть, что…

— Как это может быть, что я не противная? — переспросила она, и оба засмеялись. Катя уточнила: — А я и есть такая!

Вашек согласился:

— Иногда.

Потом они еще некоторое время посидели на холме над рекой. Щенок носился внизу, телята мирно паслись.

Катя слушала Вашека, он казался ей очень интересным. Вашек знал уйму любопытных вещей о лесе, о животных, мог назвать любой цветок, любую птицу.

Кате он нравился все больше и больше. Он внушал ей доверие.

— Послушайте! — воскликнула она неожиданно в тот момент, когда он показывал ей птичку аспидного цвета, прыгавшую по стволу дерева. — Послушайте, я вам что-то скажу! Это секрет. Я еще об этом никому не говорила.

— Только не о привидениях, а то я их боюсь.

Вашек все любил обращать в шутку.

Катя взглянула на него с упреком:

— Ничего смешного. Просто после каникул я больше не пойду в школу.

Она смотрела на него с напряженным вниманием, выжидая, какое действие произведут ее слова.

Лицо Вашека оставалось спокойным.

— Ну что? — спросила она, потеряв терпение.

— Что — что? А какой секрет?

Он долго не мог понять, что ему все уже сказано. В конце концов он пожал плечами и предположил, что, видимо, Катя собирается учиться в каком-то другом месте.

Опять учиться! Это ее сильно задело. Она покачала головой. Да нет же! Она получит какую-нибудь интересную работу, как ее подруга. А та обещала ей помочь советом, а может быть, и сама что-нибудь ей подыщет.

— Удивительное дело! — сказал Вашек. — Вы же обе ничего не умеете делать!

И вопрос для него был исчерпан. Для него, но не для Кати. Ее так и подмывало, рассказать ему все-все: что она раньше мечтала быть врачом, как дедушка или папа. Но потом вдруг поняла, что она уже слишком взрослая, чтобы еще восемь лет учиться. Пора быть самостоятельной…

— Что за ерунда! — оценил Вашек Катины девичьи мечты.

Оказалось, что он и о школе думает совсем иначе и не может понять, почему человеку хочется работать дворником, если он способен стать инженером.

Катя обиделась и заявила, что она никогда не собиралась быть дворником.

Тут Вашек уже без стеснения расхохотался и, воскликнув: «Шутки в сторону!» — предложил Кате свою протекцию: может быть, она получит в Едловой работу — будет вытирать коровам хвосты!

Катя совсем уж было разобиделась, но как раз в этот момент заметила, как приятно улыбается этот развязный парень и какой у него, несмотря на его ужасное мигание, приветливый, дружелюбный взгляд. А он уставился на нее:

— Знаешь что? Давай называть друг друга на «ты»!

— Давай, почему бы и нет?

Катя представляла себе это иначе. Она соглашалась явно без особого восторга, и Вашек подумал, что нужно выразиться яснее:

— Не могу же я говорить: «Барышня, не сходите с ума!» А «Катя, не сходи с ума» — так можно.

И они перешли на «ты».

— Вашек, — спросила Катя, пользуясь новой формой обращения, — почему ты со мной тогда в Гайенке не поздоровался? Помнишь, на улице?

— Я с тобой не поздоровался? — Он изобразил на своем лице изумление. — Это странно. Я ведь такой вежливый, любезный молодой человек. Неужто я и в самом деле не поздоровался с тобой, когда ты там стояла с этим красавцем, что продает яд для мышей? Неправда, я сказал: «Привет!»

Но Катя не находила его ни особо вежливым, ни любезным, разве что молодым.

Вскоре Вашек увидел на реке нечто любопытное, миром вскочил на ноги и потянул Катю за собой. Они бежали по травянистому склону, впереди — щенок. Они догнали его уже внизу, на берегу. Он стоял и дружелюбно вертел хвостом, встречая какую-то лодку.

Это было каноэ небесно-голубого цвета. На носу белой краской написано «Отважный». Над веслами склонились двое молодых людей, одинаково стройные и рослые, с блестящими каштановыми волосами. Посередине, на пассажирском месте, вертелся растрепанный мальчишка и возбужденно кричал: «Дон, Дон!»

Это были Вылетяловы и Енда.

— О, Ольга моя! — запел фальшивым тенором Вашек, приветствуя гребцов, и Ольга так взмахнула веслами, что едва не перевернула лодку.

— Здорово, Моргун! Здравствуй, Катя!

Зденек, Ольга и Вашек сразу заговорили, как старые знакомые. Они толковали о разных ребятах и девушках, не известных ни Кате, ни Енде, причем пользовались сокращениями и условными выражениями так, как объясняются между собой близкие друзья или товарищи по школе. Собственно, между ними так это и было: Вацлав Лоуда, Зденек и Ольга два года назад распрощались в последнем классе гайенской восьмилетки.

Енда держал себя с Вашеком, как со своим лучшим другом. Щенок на радостях не знал, куда деваться, увидев всех своих хозяев вместе. А вот Катя чувствовала себя какой-то неприкаянной, то есть так ей казалось. Она сидела в сторонке и бросала камушки в воду. Вскоре к ней подсел Зденек и так старательно и громко откашлялся, точно собирался произнести речь. Ольга с Вашеком обменялись многозначительными взглядами.